имена. Я давно его придумала. А она такая красивая, как цветок!
– А парень твой как? Рад?
– Вроде, рад… Но его не поймёшь. Стесняется сказать ребятам, что он уже папа.
– А мама и отчим?
– О, очень рады! Говорят: вот и дружи теперь со своей Азалией.
Она вышла из своей заторможенности. И хотя выглядела усталой, как обычно выглядят взрослые женщины, но в лице её появилось что-то новое. Оно стало каким-то значительным.
Мне это было всё так удивительно: какие у нас с ней разные жизни! Меня до сих пор передёргивало внутренне, когда я вспоминала, как мальчик в поезде поцеловал мне руку, а моя одноклассница – уже мама, кормит грудью дочку Азалию…
Ангелина не позвала меня посмотреть на свою Азалию. А я постеснялась напрашиваться в гости.
Больше мы никогда не встречались. Кто-то мне сказал, что они переехали вскоре в другой город…
Но иногда я вспоминаю Ангелину и её мать, вспоминаю их мудрое, спокойное приятие жизни и думаю о том, что мне никогда не научиться такому спокойствию.
А, может, и не надо?…
О нелюбви к математике
Не было за все школьные годы ни ОДНОЙ задачки, которую бы реально ХОТЕЛОСЬ решить. На математике, будь то арифметика, или алгебра, постоянно было какое-то кошмарное состояние. Как будто тебя помещают в бульон СКУКИ. Даже не бульон, а кисель, потому что скука была густой, вязкой и клейкой.
Больше всего я ненавидела задачки про трубы и про наполняющиеся и протекающие бассейны и ванны. Это бессмысленное переливание из пустого в порожнее тихо сводило меня с ума. Мне казалось, что сочинители учебника принимают детей за идиотов. Или хотят, чтобы мы таковыми стали.
– Кто решит задачку первым, поднимите руку, – говорит Фирочка.
Я решаю легко и быстро, задачка оказалась слишком простой. Но руки не подымаю. Мне неприятно тянуть руку: вот, я первая решила! я! я! Сижу, смотрю в окно. Сочиняю стихотворение…
Через какое-то время кто-то поднял, наконец, руку: Лина Троцкая, Жорка, потом ещё кто-то.
– Лена, а ты что в окно смотришь и не решаешь? – спрашивает меня Фирочка.
– Я давно решила.
Фирочка подходит, смотрит в мою тетрадь, удивляется, говорит:
– Да, всё правильно. А почему руку не подняла, когда решила?
Я пожимаю плечами. Ну, как ей объяснить про моё жгучее отвращение к «первой полочке»?
В другой раз всё повторяется: смотрю в окно, сочиняю стишок…
– Лена, а ты?
– Я давно решила.
Мне было слишком легко. И стыдно было хвалиться перед всем классом, что я сделала быстрее всех то, что мне так легко даётся. Здесь не было моей заслуги, моих усилий: всё решалось как бы само.
Фирочка, наконец, поняла, в чём дело, и позвала меня на математический кружок:
– Там тебе будет интереснее. Там я даю решать задачки повышенной трудности.
Пришла на кружок. Быстро всё решила. Сижу, скучаю…
Рассказала дома маме про кружок.
Мама – с гордостью:
– У тебя моя голова! Мы с тобой способности к математике унаследовали от моего отца. Он был прекрасный математик. Очень любил математику. Я тоже. Всякие сложные расчёты – это была моя страсть в институте. Тебе нужно поступать после школы на математический факультет.
Зачем?… – думаю я. Ведь это скууучно!… Скучно то, что легко. И вовсе не обязательно заниматься всю жизнь тем, что даётся легко. Вот, мне легко мыть посуду. Но это же не значит, что я должна становиться посудомойкой!
Больше я на математический кружок не пошла.
Ноябрь-1963
Мрачный ноябрь 1963 года. Убит Джон Кеннеди.
Это так далеко – Америка, и, вроде, какое нам тут, в нашей степи, дело до того, что кого-то где-то убили?… Но так грустно, так тяжело на душе…
Брожу по пустым ветреным улицам, мрачно, холодно, и в сердце такая боль, точно убили близкого, родного человека… Представляю, сколько людей плачут сейчас там – в далёкой Америке…
Гуляния по вечерам
Гуляния по вечерам под осенним, под зимним дождём…
– Когда вернёшься? – спрашивает бабушка.
– Это моё личное дело.
– Господи, какая ж ты грубая!
Про трамплин
…Когда навалит много снегу, в школе нам выдают лыжи, и мы едем за курган – в будущий парк. Там строится стадион, уже вырыт огромный котлован – почти римский амфитеатр! Это, не считая кургана, единственные горы в нашем городе, где можно полихачить на лыжах.
