последние дни она сильно изменилась — Чарли едва ее узнавал. Казалось, мать полностью потеряла к нему интерес, что было очень на нее не похоже.
«Это все из-за гриппа», — решил Чарли.
— Со следующего года я хочу ходить в школу. Нормальную школу, — заявил Чарли, когда вся семья собралась за ужином.
— Чарли, мы обсуждали это уже не раз, — ответил Баррингтон. — Я что, снова должен напоминать о вечеринке?
— Но я не виноват! — закричал Чарли. — Говорю же вам, я ничего не делал! Это был огромный паук! Я видел его собственными глазами!
— Чарли, замолчи, пожалуйста, — сказал мистер Бенджамин, потирая виски. — Разговор окончен.
— Нет, не окончен! Днем я не вижу никаких кошмаров, так почему я не могу ходить в школу, как все нормальные дети?
— Да потому что они будут тебя бить! — не выдержал мистер Бенджамин и сразу пожалел о своих словах. — Да, днем ты не видишь кошмаров, но на тебя уже повешен ярлык, Чарли. Ты не такой, как все... и за это дети станут тебя мучить. Они всегда так поступают. А теперь, сынок, будь добр, иди спать.
— Не хочу. Я...
— Чарли. — Голос Баррингтона прозвучал так, словно захлопнулась тяжелая дверь.
Мальчик выскочил из-за стола и бросился вон из комнаты.
Мистер Баррингтон тяжело вздохнул и повернулся к жене, до той минуты не проронившей ни слова:
— Чем старше он становится, тем труднее удерживать его дома. Я понимаю, мы пытаемся его защитить, но в один прекрасный день нам все равно придется его отпустить. Пусть учится жить в этом мире.
Ольга молча отвернулась.
— С тобой все в порядке, дорогая? Ты неважно себя чувствуешь?
Она покачала головой. Мистер Бенджамин бережно взял жену за руку.
— Я тебя понимаю, мне тоже не хочется его отпускать. Жизнь за стенами Модели-три жестока. И такому мальчику, как Чарли, такому удивительному, необыкновенному мальчику придется... — он печально покачал головой, — придется хорошенько за себя постоять.
Гирлянды маленьких лампочек, вмонтированных в потолок, погасли.
Стены в комнате Чарли были покрыты не обоями, а выкрашены специальной краской. Здесь не было стекла, не было ничего острого или тяжелого, что могло бы его поранить во время очередного ночного кошмара. Повсюду только округлые линии, мягкая обивка, а в окнах вместо стекол — особый прозрачный пластик. Комната напоминала Чарли палату в сумасшедшем доме, где пациента защищают от него самого.
Спать, как всегда, не хотелось.
Пытаясь избавиться от тяжелых мыслей, Чарли взял бумагу и ручку и набросал две небольшие статьи в журнал под названием «Страшные и ужасные изобретения», который хранил у себя под кроватью. В первой статье он описывал прибор (под номером сорок семь), который назвал «Страшный и ужасный лазерный фонарик». Мощный свет фонарика мог на некоторое время ослепить злых мальчишек, что давало возможность удрать от них. Второй прибор (под номером сорок восемь) представлял собой устройство, умевшее распознавать запахи. Прибор предназначался для тех, кто из-за какой-нибудь напасти потерял обоняние. Свое изобретение Чарли назвал «Страшный и ужасный датчик запахов».
Как эти приборы построить, мальчик не знал, да и не в этом дело, главное — идея!
На подоконник спрыгнула белочка и принялась грызть орехи. Белки жили у них на чердаке, и Чарли часто слышал их тихую возню. От этого на душе становилось мирно и спокойно.
Чарли сам не заметил, как уснул.
Все началось с обычного сна. Чарли с ребятами играл возле школы в летающую тарелку. Ребята были те самые, что приходили на вечеринку с ночевкой, только на этот раз они его совсем не боялись. ВП бросил тарелку Чарли, но налетевший ветер подхватил ее и понес в другую сторону. Чарли, словно молния, бросился по свежескошенной траве и, подскочив, успел поймать тарелку на лету.
— Вот это да! — сказал ВП. — Я такого еще не видел.
— Не знаю, у меня это само получается, — небрежно бросил Чарли.
— Пошли с нами, выпьем фруктового сока, — предложил один из ребят, показывая на сверкающий автомат на краю поля.
В жару выпить с друзьями холодного сока — это класс!
— Отлично, — сказал Чарли, и мальчишки побежали к автомату.
Тот сиял изнутри каким-то странным светом. ВП дернул за ручку, и в пластиковый стаканчик полилась ледяная темно-красная жидкость.
— Это мне, — сказал ВП. — Теперь тебе. Ты какого хочешь — красного или синего?
— Красного, — ответил Чарли. — Как у тебя.
ВП подставил чистый стаканчик и снова дернул за ручку. Ничего.
— Странно, — сказал ВП. — Наверное, засорилось.
Сунув палец в отверстие, он попытался его прочистить.
— Ну что? — спросил Чарли.
— Подожди, — сказал ВП. — Сейчас... Палец застрял.
Он попытался вытащить палец, но тот сидел крепко. ВП дернул посильнее.
Вдруг небо над полем потемнело, подул холодный ветер. Откуда-то стали наползать черные грозовые тучи.
— Позовите кого-нибудь, — сказал Чарли, оборачиваясь к ребятам.
Но тут с удивлением увидел, что рядом никого нет. Вообще никого — на поле остались только ВП и Чарли.
«Что-то мне это не нравится», — подумал мальчик.
В эту минуту автомат заработал. Из него хлынула ледяная темно-красная жидкость, которая начала наполнять сначала палец ВП, потом его руку, потом все тело, надувая его, как резиновый шар.
— Сделай что-нибудь! — завопил ВП. — Мне больно!
Чарли отчаянно дергал ручку автомата, но она не поддавалась.
Лицо ВП начало раздуваться, постепенно меняя цвет, — сначала оно стало розовым, потом красным...
— Мне холодно, — стуча зубами, простонал он. — Помоги!
— А я что делаю? — крикнул Чарли, понимая, что как раз сделать-то он ничего и не может. Лицо ВП раздулось до невероятных размеров, кожа из темно-красной превратилась в багровую, точно спелая слива. Ветер стал ледяным, изо рта Чарли вылетал пар.
Внезапно наступила ночь.
Чарли взглянул вверх и увидел звезды... только выглядели они слишком правильными. У каждой было по пять идеально ровных кончиков, и все они слабо светились. И вдруг мальчик понял, что это звездочки с потолка в его спальне. Взглянув вниз, он увидел, что находится в своей собственной комнате — вместе с тем существом, в которое превратился ВП.
Существо было похоже на скорпиона — скользкая красно-черная шкура туго обтягивала невероятно раздувшееся, готовое лопнуть туловище. На концах длинных, неестественно тонких рук выросли острые когти. Над рогатой головой яростно извивался тонкий хвост с тридцатисантиметровым жалом, а во рту, словно змея, метался покрытый сверкающим серебром язык.
Чарли хотел закричать, позвать на помощь, но во рту стало сухо, как в пустыне. Увидев, что чудовище двинулось к нему, Чарли схватил с ночного столика карандаш. Собрав в кулак всю свою волю, он с криком: «Проснись!» вонзил карандаш себе в руку.
