Вики взяла Дану под руку и повела показывать галерею. Дана встречалась со своими картинами, как со старыми знакомыми: вот это написано на Корсике, это — в Позитано, две картины с острова Уайт, а остальное из Онфлёра. Она заметила, что Вики выставила одну совсем старую работу, сделанную еще в Мартиных Виноградниках.
— Откуда у тебя это? Кажется, раньше ее здесь не было.
— Умер один из первых твоих коллекционеров, — сказала Вики. — Его жена выставила все собрание на продажу, и я купила тебя. Ты — ценное приобретение, радость моя. Ну, пошли. Нас ждет ленч со Стерлингом Форсайтом из «Арт таймс». Скажу тебе по секрету: он в тебя просто влюблен.
Куинн почувствовала себя в доме хозяйкой. Бабушка — не тетя Дана. Она тихо уселась у окошка и, каждую минуту о чем-то вздыхая, смотрела на пляж и на отдыхающих. Куинн поднялась в спальню родителей, легла на кровать. Она снова нюхала их подушки и рассматривала ночные столики. И снова играла с русалкой в стеклянном шаре.
— Ты, русалка, мне скажи, как девчонке жизнь прожить? — спросила она.
И получила ответ.
Куинн придумала: надо сделать в гараже окно, чтобы у тети Даны был там северный свет. Она помчалась вниз. Теперь-то уж тетя Дана останется здесь, будет жить спокойно и писать свои картины, и никакая Франция ей не понадобится.
Она с трудом открыла тяжелую дверь в гараж и проскользнула внутрь. На стене были развешаны папины инструменты. Взобравшись на стремянку, она достала пилу, определила, где север, и взялась за работу.
Стоя на стремянке, она внимательно исследовала стену. Она была старая, в щели между досками проникал свет. Куинн просунула пилу в зазор и принялась водить ею вперед-назад.
Тетя-Дана, тетя-Дана — словно пела пила. А если тетя Дана решила не возвращаться? Мама всегда говорила, что у тети Даны душа бродяги, что ничто не может удержать ее на месте.
— Останься здесь, — твердила Куинн, продолжая пилить.
Визг пилы казался ей оглушительным, но кто услышит? Бабушка давно глуховата, а если появится Элли, Куинн ее припугнет: пригрозит, что уничтожит Кимбу. А вот Сэм — он пусть слышит. И, вспомнив о Сэме, Куинн стала пилить еще быстрее. Сэм ругаться не будет. Что-то подсказывало ей, что Сэм не меньше ее хочет, чтобы тетя Дана осталась здесь.
Она пилила из всех сил и думала о своей тете — художнице, которой нужен северный свет.
Дане ленч очень понравился — приятно поесть в ресторане с крахмальными салфетками. Итальянская еда была потрясающе вкусна, но лучше всего было то, что ей не надо было ни о чем думать. Ни о Куинн, сидящей на камне, ни о том, чтобы вовремя отвести Элли на урок плавания, ни о том, что приготовить на ужин.
Как же замечательно просто сидеть, наслаждаться едой, слушать комплименты Вики и Стерлинга Форсайта, разговаривать о своих работах и думать о предстоящей встрече с Сэмом. Они сидели снаружи, на выкрашенной в синий и белый цвет узкой веранде. Тихонько жужжал диктофон Стерлинга, напоминавший о том, что это еще и интервью.
— Подводный мир, — сказал Стерлинг.
Это был огромный мужчина с темными вьющимися волосами и блестящими глазами. Такая у него была манера — произносить отдельные слова и ждать, что собеседник сам заговорит на эту тему.
Дана накрутила на вилку спагетти.
— Морские глубины, — сделал он еще одну попытку. — Вы жили в разных уголках света, от Америки до Японии, так ведь? И что вам понравилось больше всего?
— Новая Англия, — ответила она.
— Но здесь вы не жили больше десяти лет. Почему же не возвращались в место, которое, как вы утверждаете, любите больше всего?
Дана молча ела. Сколько раз она задавала себе тот же самый вопрос. Может, она уехала именно потому, что так здесь все любила? А любовь — это ведь непрекращающаяся сердечная боль. Куда как проще жить в местах, к которым не так привязана. Но она сказала совсем другое:
— Я хотела посмотреть мир. Думала, что это поможет мне писать лучше.
— Осмелюсь сказать, что так оно и вышло, — сказал Форсайт. — И вот еще одна тема. Синий цвет. Ваш коронный. Сколько оттенков синего вы использовали в своих работах?
— Сто четыре тысячи шестьсот один.
— Вы это серьезно?
— Абсолютно.
Вики не могла решить — то ли рассмеяться, то ли рассердиться. Дана ей улыбнулась. Она терпеть не могла давать интервью. И что она может сказать такого уж важного? Она всего-навсего нашла способ зарабатывать на жизнь так, чтобы использовать данный Богом талант. Но этого говорить было нельзя. Надо было играть в игру.
— Любовь, — произнес Стерлинг и положил руку на скатерть. — Давайте поговорим о любви. Весь художественный мир с интересом следил за тем, как вы шефствовали над Джонатаном Холлом. Впрочем, лично я всегда считал, что он вам уступает. Он авантюрист.
— Вовсе он не авантюрист, — сказала Вики. — На редкость талантливый художник. И первой это разглядела Дана.
— Вики, я тебя обожаю! — расхохотался Стерлинг. — Но интервью я беру не у тебя. Дана, позвольте пригласить вас сегодня на ужин. Уверяю вас, общество мужчины моего возраста вовсе не так уж утомительно.
— Благодарю вас, — ответила Дана, с трудом сдерживая ярость, — но, к сожалению, я не могу. Сегодня вечером я встречаюсь с одним своим другом.
— Не с Джонатаном Холлом?
Дана молча покачала головой.
— Лично меня это весьма радует. Хотя из этого можно было бы сделать замечательный финал статьи — вы двое снова вместе.
— Никогда.
— Никогда не говори «никогда», — заметила Вики.
— Никогда, — твердо повторила Дана.
— Никогда не кончится история Даны, — рассмеялась Вики. — Не пытайся загнать ее в угол. Тогда она просто переселится на другой континент.
Окошко получилось хоть куда. Куинн и сама изумилась. Она пропилила двадцать пять сантиметров в высоту, двадцать пять в ширину. Папа бы ею гордился. Работа заняла весь день, и теперь мышцы на правой руке натруженно болели, но в недостатке решимости ее никто бы не мог обвинить. Это было лучшее окно, не окно, а мечта любого художника.
Куинн только принялась собирать отпиленные доски, как поблизости раздались голоса. На дороге стояли бабушка и старуха Аннабелла и о чем-то разговаривали.
— Бог ты мой… — в ужасе выдохнула бабушка.
— Марта, я же тебе говорила, что слышала звук пилы, — сказала Аннабелла.
— Куинн, что ты натворила!
— Это окно для тети Даны.
— Надо было сначала у меня спросить, — сказала бабушка. А если ты задела опорную балку? И тогда картина твоей любимой тети вообще погибла бы — ее бы завалило.
— И люди могли пострадать, — добавила Аннабелла.
— Опорную балку я не трогала, — огрызнулась Куинн.
Уж этому-то ее папа научил, об опорных балках ей все известно.
— А ну выходи, пока гараж не рухнул, — велела бабушка.
— Позвони Полу Николсу, — посоветовала Аннабелла. — Он укрепит стену, и все будет в порядке.
