Сибирь, союзники и Колчак т.2

Уже из этих характеристик, принадлежащих лучшему знатоку Сибири, видно, что должен был представлять из себя Омск в культурном отношении. Два-три адвоката с кругозором шире деловой практики, несколько интеллигентных врачей, занятых с утра до вечера, но всё же уделяющих кое-что науке и политике, один-другой кооператор из самородков, а там — хоть шаром покати. Только нажива и попойка. Всё, что имел Омск более или менее выдающегося в период адмирала Колчака, — это была интеллигенция, понаехавшая с Запада, гонимая большевизмом. Здесь оказались разорившиеся помещики, не оставившие идеи реванша, представители промышленности, жаждавшей возрождения за счет субсидий, бывшие петроградские чиновники — словом, всё «навозный» народ, по терминологии сибиряков.

И тем не менее, я считаю, что Омск больше, чем какой-либо другой город, отражал истинное настроение Сибири, в целом такой же страны неинтеллигентных, чисто практических интересов и забот, как и сам Омск.

Что общего с Сибирью имеет культурная общественность Владивостока или Иркутска? В этих городах можно было найти толковую и знающую Сибирь интеллигенцию, но тип этой интеллигенции более чужд Сибири, чем прасолы Омска и Томска. Бывшие ссыльные сосредотачивались именно здесь, они заполняли все общественные учреждения, приносили сюда дикие для Сибири социалистические бредни и культивировали партийную политику. Резиденция Правительства в Омске была плачевна убогостью политической мысли, отсутствием живого обмена идей и знаний — того котла, в котором здоровая критика омывает грязные наросты, питает жизнеспособное и убивает больное. Но зато резиденция в Омске спасала от ненужной, бесплодной борьбы и праздной политической болтовни. События вынудили Правительство укрепиться именно в Омске, и можно жалеть лишь о том, что Правительство не позаботилось своевременно обеспечить себе запасный центр.

Новые люди

Я уже упомянул о том, что с появлением у власти адмирала на сцену выступили новые люди. Некоторые, как, например, полковник Лебедев, выскочили как из-под земли. Назначение этого молодого полковника начальником штаба Верховного Главнокомандующего, то есть фактическим Главнокомандующим, было для всех совершенно неожиданным. Боюсь, что адмирал избрал его совершенно случайно, только потому, что он приехал с нашивками Добровольческой армии и как бы принес с собой в Сибирь дух Корнилова и Деникина. Никто не подумал тогда, что это назначение могло быть результатом неумения адмирала разбираться в людях.

Другим видным политическим новичком был Сукин. Этот молодой человек, несмотря на свои 28 лет, успел уже побывать во Франции, Италии, Греции, Галиции и Америке и с низших дипломатических должностей поднялся до секретаря русской миссии в Вашингтоне, куда поехал в 1917 г. в качестве дипломатического чиновника, прикомандированного к Бахметьеву. В Омске Сукина называли «американским мальчиком». Перед его приездом из Владивостока было получено предупреждение, что Сукин держится определенно американской ориентации и своей тенденциозностью, при свойственных ему способностях и умении освещать факты в желательном направлении, может оказаться человеком вредным.

Как я уже упоминал, Сукин с первых же дней сумел попасть в самую в этот момент влиятельную группу омской общественности. Но скоро обнаружилось и другое. Он оказался одним из самых близких людей к адмиралу Колчаку и полковнику Лебедеву. Ему предоставлено было место начальника дипломатической канцелярии при ставке Верховного Главнокомандующего.

Большое влияние на дела стал оказывать омский присяжный поверенный Жардецкий. Интересный, способный и умный, но фанатичный человек, с искалеченными нервами, крайней неуравновешенностью и несдержанностью, Жардецкий был фанатиком диктатуры и Великой России. С самого момента появления в Омске адмирала он стал его горячим поклонником. Раньше он мечтал о диктатуре генерала Хорвата. Жардецкий пользовался доверием адмирала и стал бывать у него. Его главным недостатком была отвлеченность мышления, мешавшая ему быть реальным политиком.

Из группы торговопромышленников большое доверие адмирала завоевал на первых порах бывший государственный контролер кабинета Штюрмера С. Г. Феодосьев, еще молодой человек, считавшийся в Петрограде знающим финансистом. Он проживал в Омске в качестве директора одного иностранного предприятия. От участия в Правительстве он упорно отказывался, предпочитая оказывать влияние со стороны.

Таким образом, Совет министров в первые же дни столкнулся с влиянием случайных лиц и безответственных сфер в области внешней и внутренней политики. Это не замедлило сказаться на практике.

Чрезвычайное Государственное Экономическое Совещание

Чуть ли не на третий день по своем избрании Верховный Правитель поручил Тельбергу оформить учреждение Чрезвычайного Государственного Экономического Совещания, причем дал ему уже готовый проект указа. Этот проект был разработан Феодосьевым и был построен так, что преобладало в Совещании представительство от торгово-промышленного класса. Совет министров внес коррективы в пользу представительства кооперации, и 22 ноября указ был утвержден.

Совещание учреждалось на следующих основаниях.

Предметом занятий указанного Совещания должно быть выяснение:

финансовых мероприятий, которые дали бы возможность в кратчайший срок устранить тяжелое финансовое положение, переживаемое страной;

мероприятий, необходимых в деле правильного снабжения армии;

мероприятий, необходимых для восстановления производительных сил и товарообмена в стране.

Совещание образуется под председательством лица, назначенного Верховным Правителем, в следующем составе:

министры: военный, финансов, снабжения, продовольствия, торговли и промышленности, путей сообщения и государственный контролер;

представители правлений частных и кооперативных банков — 3;

представители Всероссийского Совета Съездов торговли и промышленности — 5;

представители Совета Кооперативных Съездов — 3.

По усмотрению председателя Совещания приглашаются сведущие лица по всем вопросам, подлежащим обсуждению Совещания.