представительного учреждения на местах будут знать, через кого жаловаться, как заявлять о беззакониях и произволах.
Это было действительно самое важное. Адмирал с этим согласился.
Так закончился прием делегации.
Разногласий не оказалось. Учреждение законосовещательного органа было обещано, оставалось найти формы. Я продолжал рассчитывать на успех своего проекта и агитировать в его пользу.
Приезд американского посла
Другой рецепт спасения выдвигал Сукин.
— Мы накануне признания, — обыкновенно заявлял он при каждом докладе в Совете министров.
«Президент Вильсон, — доложил он однажды, — командирует в Омск посла Морриса. Президент хочет выяснить, в чем нуждается Омское Правительство, чтобы положить начало систематической помощи. Мы накануне решительного поворота в политике союзников. После приезда Морриса нас признают, а помощь примет американские размеры».
Моррис приехал.
Это был совсем другой Моррис, не тот, которого мы видели во Владивостоке осенью 1918г., высокомерный и насмешливый. Его гордое бритое лицо сейчас не было похоже на непроницаемую маску. Оно приветливо улыбалось, сочувствовало. Но кто знает, — может быть, это и предубеждение — мне казалось, что иногда оно скрывало внутренний смех.
Ко времени приезда Морриса в Омске уже достаточно укрепилось убеждение, что без посторонней военной помощи обойтись нельзя. Популярность дружбы с Японией, о которой раньше самонадеянно не хотели думать, укреплялась. Еще в апреле в Японию был командирован генерал Романовский. На его миссию возлагались большие надежды. Но Совет министров ничего об этом не знал. Сделано это было с одобрения Совета Верховного Правителя, и сделано, как это большей частью бывало в Совете, внезапно, недостаточно обдуманно и недостаточно определенно.
Генерала Романовского встретили в Японии очень радушно, но результатов его поездка не дала.
Стали ходить слухи о сближении с японскими представителями в Омске генерала Лебедева, о каком-то обеде на пароходе, о двух дивизиях, которые японцы могут прислать, но приезд американского посла заслонил все.
Вместе с Моррисом приехал генерал Гревс. Тот самый генерал из Владивостока, который поощрял бунтовщиков на Сучане и отказывал японцам в помощи для борьбы с большевиками.
Теперь и генерал Гревс стал другим. Он выражал презрение к большевикам и такое горячее желание их скорейшей гибели, что французский комиссар, граф де Мартель, не мог сдержать улыбки и бросил замечание а part: «Mais quest-ce quil y pensait а Souchan!»
План союзной помощи
Началась лихорадочная работа.
По вечерам собирались заинтересованные министры и готовились. Что нужно для восстановления русского транспорта? Сколько вагонов, паровозов, какие кредиты, какая охрана? Второй вопрос — предметы военного снабжения и новейшие технические средства борьбы. Дальше — вопрос о снабжении населения предметами первой необходимости и орудиями производства. Наконец, финансовая помощь.
Как председатель Экономического Совещания я принимал близкое участие в этих работах и присутствовал на совещаниях послов и высоких комиссаров.
Ровно в два часа к зданию Министерства иностранных дел, бывшему губернаторскому дому и первой резиденции Сибирского Правительства, подъезжали автомобили с разноцветными флагами и выстраивались в два ряда, один против другого. Русские министры обыкновенно немного опаздывали. Это, впрочем, происходило не только из свойственной нам неаккуратности, но и потому, что мы лишены были возможности вести столь размеренную жизнь, как союзные представители. Они ровно в два заканчивали завтракать и большей частью завтракали все вместе, тоже готовясь к заседанию, а мы были заняты своими текущими делами и большей частью не только не завтракали, но и обедали когда придется.
Ровно в четыре блестящий дипломатический корпус уезжал на вечерний чай, а мы, наскоро пообедав, ехали на заседание Совета или комиссий.
Обсуждение плана благодаря двухчасовым порциям совместных заседаний подвигалось медленно, а дела на фронте шли всё хуже и хуже.
Не раз заседание начиналось с обозрения карты. Не слишком ли близко красные? Кто-то сообщил, что взят Тобольск, а был взят в действительности Туринск.
— Если правительство и теперь удержится, — сказал Моррис, — то вас, наверно, признают. Это экзамен.
Переговоры тоже нередко обращались в экзамен.
— А что сделает министр финансов на Китайской Восточной железной дороге, где рабочие не желают принимать сибирских денег, а требуют романовских? — вдруг спрашивает Моррис.
— А скоро ли будет отменено правило о взносе в казну валюты, вырученной экспортерами? Это очень неудобно для иностранцев, — вдруг говорит посол.
Не обходилось без инцидентов.
Генерал Нокс однажды объявил, что никакой военной помощи его правительство больше оказывать не будет и что он даже писать об этом не будет в Лондон, так как его, несомненно, жестоко обругают, после того как все, доставленное для колчаковской армии, попало к красным.
Полковник Эмерсон, американский инженер, удивил всех тем, что стал доказывать отсутствие какой- либо нужды русских железных дорог в материалах. Они валяются, сказал он, на станциях и по путям. Вместо того чтобы провозить из-за границы, лучше всё собрать и приспособить механические мастерские для переработки.
