— Но у меня же патологическая привязанность к деньгам, забыла?
Впервые я слышала, чтобы Джессика язвила.
И надо сказать, мне это понравилось.
Совсем забыла написать о том, что мне вчера рассказала Джессика. Итак, в один из дней, когда я торчала в добровольном заключении в туалете и спала на футоне внизу, Джессика проснулась посреди ночи и увидела, что в открытом окне спальни левитирует швабра! Она повисела там немного, а потом начала ломиться в дом, ударяясь о стекло. Я предположила, что, возможно, это всего лишь такой сюрреалистический сон с сексуальным подтекстом, но Джессика поклялась богиней Сарасвати, что все произошло на самом деле. Что все это правда. У нас завелся свой призрак. Типа, дух вселился в швабру. Прости, дух, но мне как-то не очень страшно.
Джессика сообщила мне об этом только вчера вечером, потому что не хотела беспокоить меня, пока я болею. Мудрое решение. Обожаю байки про привидений, но только не тогда, когда сплю одна в туалете. Видимо, придется завтра пригласить Ноадхи для ритуального очищения виллы, а мы тем временем отправимся в город. Хороший повод пойти к обезьянкам!
Завтракаю фруктами перед занятием. Опять забыла принять мочу. Плохо! Ну, что уж теперь поделаешь. Может, завтра вдохновлюсь.
Ага. Может. А может, и нет.
Я устала, мышцы болят, мозг взрывается от латинских названий сухожилий, связок и идей по основанию собственного йоговского бренда, а при мысли, что сейчас опять идти на занятие и слушать, как там Индра с Марианн и Сью-Дзен хохочут, плохо становится.
Сегодняшняя дата — что-то с ней связано. Может, чей-то день рождения? Черт, не могу вспомнить, но такое чувство, что что-то сегодня я должна сделать.
Я так давно не проверяла почту — и все время думаю, что надо бы написать письмо тому-то и тому- то, но руки никак не доходят. Совершенно потеряла связь с внешним миром. Не могу представить, что когда-нибудь придется вернуться туда.
Сегодня утром мы, как обычно, сидели в кругу. Индра взглянула на меня и вдруг улыбнулась. Мне сразу захотелось насторожиться, заподозрить что-то не то и сказать, как неприятно мне было вчера, когда она устроила торговлю статуэтками, но вместо этого я лишь улыбнулась, как дрессированная обезьянка. А потом Индра сказала:
— Сюзанн и Сью-Дзен, кажется, у нас возникла небольшая проблемка, потому что ваши имена похоже звучат. — Все рассмеялись. Потом Индра повернулась ко мне: — Сюзанн, ты не против, если мы будем звать тебя по-другому? Как насчет Сюзи?
Хм… Сюзи. Никогда бы не выбрала такое имя для своего духовного «Я». Вот Сюзанн — вполне подходит. Или знаете — Сюзананда! Но я прекрасно понимала, чего от меня ждут. Недаром пробыла здесь так долго. Они все ждали, что я отвечу: ну конечно, называйте меня Сюзи! В этом огромном океане существования не все ли равно, что мое имя укоротили на пару звуков?
По правде говоря, мне ничего не стоило так и ответить.
Родные и так обычно зовут меня Сюзи, и в школе до старших классов никто меня по-другому и не называл. Так почему бы и нет? И я ответила: да, конечно, никаких проблем.
Но оказалось, проблема есть, причем ого-го какая!
Занятие началось прекрасно. Первые несколько медленных кругов сурья намаскар — и дурное настроение, в котором я проснулась, начало рассеиваться. Растяжки и выпады пробудили тело. Я даже подумала, что наконец удастся очистить голову от надоедливого ворчания и вернуться в состояние перманентного кайфа, как после опыта кундалини.
Но потом кое-что произошло. В середине пятого круга Индра обратилась ко мне.
— Втяни копчик, Сюзи, — сказала она.
Это обращение сразу испортило весь мой медитативный настрой. Сюзи. Я попыталась сосредоточиться на дыхании, но вдруг, непонятно почему, почувствовала комок в горле.
Я сделала, что она сказала, втянула копчик, но одновременно почувствовала, как сердце сжимается в кулак, а глаза застилают горячие слезы негодования, возмущения несправедливостью. Я попыталась утихомирить эти эмоции: откуда страх? откуда гнев? и почему именно сейчас? Мне казалось, что я оставила позади страхи, которые привели меня сюда. И мой опыт пробуждения кундалини очистил меня и освободил. Но почему сейчас все вернулось? Я взглянула на Индру, на ее косички, — и вдруг ощутила ярость, ярость от внезапного понимания, ясного, как день: Индра мне больше ничего не сможет дать. Я чувствовала присутствие Сью-Дзен совсем рядом, чувствовала, как она довольна тем, что ей позволили сохранить свое имя, а также дружбу Индры и ее внимание. И вдруг возненавидела свое новое прозвище, которое словно намекало, что я — всего лишь младшенькая Сюзи, глупенькая малышка Сюзи-Шмузи.
— Отлично, Сюзи, так держать, — проговорила Индра.
Все сухожилия у меня на шее напряглись. Горло горело с каждым вдохом. Я воздела руки к потолку в следующей позе, затем сложилась пополам в наклоне вперед, чувствуя в горле невыносимую боль. Я сжала зубы, закусив щеки изнутри, стиснула челюсти и замерла.
Левая нога назад, затем правая — поза планки. Мы оставались в ней дольше, чем позволяют обычные человеческие возможности. И чем дольше стояли, тем горячее и жестче становилось мое горло. Мне казалось, что сердце сейчас вылетит через рот и взорвется, как огненная бомба, вантилан запылает и пламя поглотит всех нас.
В «собаке мордой вниз» у меня задрожали руки.
— Сильные руки, Сюзи!
Адреналин бежал по венам, как в детстве, когда мы играли в салочки и старший братец нагонял меня, выкрикивая: «Сюзи! Сюзи!» Я представила, как взрыв срывает крышу вантилана — искры во все стороны, черный дым. Мне захотелось взлететь на облаке черного дыма, схватить крышу, потом вернуться на землю и сломать ее об голову Сью-Дзен. А можно просто встать в стойку на руках и пройти по горящему деревянному полу, пробираясь между обуглившимися йогами, так и застывшими в позе собаки мордой вверх. Тогда я подошла бы к драгоценному дизайнерскому коврику Сью-Дзен и начала бы бить, бить, бить ее ногами, пока она не сжалась бы в клубок, а потом катать этот клубок по вантилану до тех пор, пока она не взмолится о пощаде.
«Сюзананда Элейсон, — закричит она, — Сюзанн, смилуйся!»
«Верни мне мое имя, — прорычу я, продолжая пинать ее ногами. — Верни мне мое имя, Сью-Дзен, мое настоящее имя, Сью-Хлопок-Одной-Рукой»[35].
А потом Лу вдруг оговорился.
— Опусти копчик, Сюзанн, — сказал он. — Эээ… то есть Сюзи.
Мы подняли руки к потолку, откинув голову, и я вдруг почувствовала, как влага затекает в уши, струится по щекам и по шее. Мы опустили руки, как лебеди — крылья, и сделали наклон вперед. Слезы побежали вверх по лбу, словно кто-то провел по нему пальцами, защекотали голову. Я держалась за лодыжки, вытирая мокрые щеки о колени.
Правая нога назад — поза воина один, взгляд прямо перед собой. Я тонула в слезах, мне было плохо, грудная клетка поднималась и опускалась, как бурные океанские волны.
Я не понимала, что со мной происходит. Меня переполняли эмоции. Я ненавидела себя за то, что плачу, за то, что так глупо переживаю из-за какого-то имени, но все это лишь усугубляло рыдания.
Прошел час. Каждый раз, когда мне уже казалось, что самообладание вернулось ко мне и я могу снова дышать, Лу называл меня «Сюзи», и гнетущая боль возобновлялась. За этот час я прожила все двадцать пять лет, что носила это имя. Перед глазами проносились лица родителей, братьев, сестры, бабушки с дедушкой, прабабки и прадеда, друзей — и все называли меня Сюзи. Своей Сюзи. То место, где я была Сюзи, мне вскоре предстояло покинуть навсегда. Мой дом.
Я легла на коврик, чтобы отдохнуть, и перевела дыхание. Потом меня снова затрясло. И тут — Богом клянусь — я разделилась надвое.
