известного возраста, в определенные периоды становятся злобными. Но визит на пароход, с которым прибыл этот слон, окончательно убедил меня, что он действительно был смирным.
Стояла уже поздняя осень. Бедный путешественник находился на палубе на открытом воздухе и от холода дрожал всем телом. Он был болен, что сразу можно было заметить по экскрементам. Но когда он попал в зоопарк, то хорошее теплое стойло, чистая соломенная подстилка, заботливый уход, за которым я сам тщательно наблюдал, произвели чудеса. Я никогда не видел более привязчивого слона, чем этот. Он радостно трубил, заслышав мои шаги или мой голос, и выпрашивал у меня подачку, которую я ему обычно давал. Моего нового друга я назвал Боско, под этим именем он играл впоследствии важную роль в цирке.
Уже спустя месяц на Боско нашелся покупатель — владелец одного аргентинского цирка. Он купил слона с условием, чтобы Боско был обучен разным фокусам. На это я потребовал покупателя шесть недель сроку, а пока продал ему для его цирка готовую группу красивых дрессированных львов, которая вместе со своим укротителем выехала первым пароходом в Буэнос-Айрес. Вместе с покупателем Боско мы взялись за дрессировку слона и вскоре увидели чудеса. Все слоны умны, но Боско все схватывал с поразительной легкостью. Это было не просто понимание, это был настоящий талант. В течение нескольких дней он выучился ходить по бочкам. В первый же день он стал у нас садиться и ложиться. Достаточно было самого легкого понуждения, животное буквально шло нам навстречу, Не прошло и четырех недель, как Боско ходил по бутылкам, мог стоять на задних ногах, делать стойку. Он садился за накрытый стол, звонил в колокольчик и приказывал обезьяне служить себе, пил из бутылки, ел с тарелки, короче, он сделался заправским артистом. Через шесть недель мой покупатель, очень довольный Боско, уехал с ним в Южную Америку и, выступая там в постоянно переполненных цирках, заработал так много денег, что через четыре месяца снова вернулся в Гамбург с туго набитым бумажником и купил новую партию зверей.
Мне довелось потом снова встретить своего большого друга Боско, причем самым неожиданным образом. Прошло два года, и как-то, вернувшись из путешествия, я нашел слона в нашем стойле, куда его поставил южноамериканец. Хотя уже был поздний вечер, я немедленно отправился проведать старого друга. В стойлах было темно. «Хэлло, Боско», — воскликнул я и в ответ услышал радостный крик. Когда я подошел ближе и, приветствуя его, протянул ему несколько кусочков хлеба, слон начал издавать довольные, захлебывающиеся гортанные звуки, свойственные этим животным, когда они в приподнятом настроении. Когда он смог меня достать, то притянул совсем близко к себе хоботом и стал лизать мне лицо, не переставая радостно басить. Было трогательно наблюдать радость животного при встрече со старым хозяином, которого оно не видело два года. Прекрасное доказательство поразительной памяти слонов.
Южноамериканец был большой пройдоха. После того как Боско простоял у меня год, его хозяин купил у меня слониху со слоненком и со всеми тремя слонами вернулся обратно в Буэнос-Айрес. Там он устроил дикую, но привлекшую внимание публики рекламу. Боско был послан в Европу якобы для того, чтобы вступить в брак. Теперь он возвращается обратно с женой и ребенком, чтобы предстать в кругу своей семьи перед уважаемой публикой на Рио-де-Ла-Плата. Благодаря этой удачной выдумке аргентинец снова сорвал огромный куш.
Можно привести много примеров удивительной сообразительности слонов. Несколько лет назад директор Бреславльского театра пожелал купить у меня слона, но такого, который бы позволил ездить на нем верхом. Животное должно было участвовать в пантомиме, и его нужно было доставить не позже, чем через две недели. Это было еще в то время, когда я был директором, путешественником, корреспондентом, укротителем — все в одном лице. Всего за два дня до срока сдачи слона я вернулся из поездки в Амстердам и тут же взялся за дрессировку. Первые два часа стоили мне много труда, я даже весь вспотел от напряжения. Но уже через два следующих часа дело пошло на лад — животное ложилось по команде, позволяло мне взбираться ему на спину и опять по команде вставало. На другой день слон уже позволял сидеть на нем верхом и разъезжать по зверинцу. Вечером того же Дня животное в сопровождении сторожа, помогавшего при дрессировке, было отправлено в Бреславль, и мой ученик не осрамил меня, выступая перед публикой на подмостках театра.
В моем большом нубийском караване, выставленном в семидесятых годах в Берлинском зоологическом саду, находились пять только что ввезенных в Европу африканских слонов пяти с половиной футов ростом. Профессор Вирхов, посетивший меня однажды, заметил, что было бы восхитительно, если бы этих слонов можно было так же выдрессировать, как дрессируют индийских слонов. Тогда еще был распространен ошибочный взгляд, будто африканские слоны непригодны ни для работы, ни для дрессировки. К удивлению Вирхова, я ответил, что завтра после обеда я покажу ему пять выдрессированных слонов, хотя до сих пор их еще не пытались дрессировать. Едва недоверчивый Вирхов вышел от нас, как мы немедленно начали дрессировку. Наиболее ловким нубийцам было обещано хорошее вознаграждение, если они смогут взобраться на спину слонов и удержаться там. Сначала нас преследовала неудача! Слоны недовольно трубили, стараясь сбросить с себя непривычную ношу, и тряслись при этом так, что все наши черные наездники один за другим, совершив сальто в воздухе, летели на песок. Когда животные немного успокоились и их угостили хлебом и овощами, наездники снова принялись за дело. К вечеру три слона уже настолько поддались дрессировке, что совершенно спокойно позволяли сидеть на себе и ездить. Хороший пример благоприятно подействовал и на остальных слонов, и на следующий день они все позволяли ездить на себе верхом, а также класть на спину тяжести. Когда проф. Вирхов прибыл в зоологический сад около пяти часов в сопровождении нескольких членов Географического общества, он был немало удивлен, увидев превращение диких африканских слонов в верховых и грузовых животных.
О разных приключениях при транспортировке слонов я уже рассказывал в главе «Развитие мировой торговли зверями». Здесь мне приходит на память одно грустное воспоминание, которое относится к 1868 году и показывает, что и в животном мире Голиаф падает жертвой Давида. Я прибыл с большим африканским транспортом в Триест. Животные и люди очень устали и вскоре после прибытия улеглись спать. Среди ночи меня разбудил мой старый сторож, сообщивший, что один из слонов сильно стонет и, по- видимому, болен. Я испугался и хотел сейчас же пойти взглянуть, что с ним такое, но усталость превозмогла, и я снова заснул. Спустя час пришел другой сторож с подобным же известием. Я моментально вскочил и отправился в стойло, но было уже поздно. Один слон околел, два других лежали и издыхали. При осмотре оказалось, что у околевшего слона пятки в трех местах были проедены крысами и невозможно было остановить кровотечение. Кто мог подумать о подобной опасности! Часто об этом узнаешь лишь ценой больших потерь. При проведенной на следующий день облаве в подполье зверинца было выловлено шестьдесят убийц, которые, разумеется, были преданы смерти. Деревянный пол был также немедленно удален.
Мои воспоминания о слонах заканчиваются, к сожалению, рассказом об опасной катастрофе, какие, к счастью, случаются исключительно редко. В сущности это был единичный случай. Речь идет о мюнхенской панике, произведенной слонами во время шествия 31 июля 1888 года, когда с локомотива, замаскированного под дракона, по неосторожности механика, на слонов посыпались искры. Голоса очевидцев, в которых еще дрожит испуг, лучше всего могут иллюстрировать происшествие. Поэтому я привожу здесь несколько газетных заметок того времени с объяснением, данным мною тогда прессе.
Страшная паника среди слонов в Мюнхенском праздничном шествии. («Магдебургишенцейтунг», 1 августа 1888 года).
Слоны, взятые из цирка Гагенбека для участия в праздничном шествии, пройдя длинный путь, начали волноваться, а сразу после того, как процессия проследовала до Людвигштрассе мимо принца-регента, ими овладел страх. Проводники крепко вцепились в них, но обезумевшие слоны, на которых, пытаясь их оттеснить, бросились с обнаженными саблями кавалеристы, кинулись в боковую улицу, затем, прорвавшись через людскую толпу, выбежали на Бреннерштрассе и на площадь Одеон, вызвав там страшную панику. Все с криками ужаса бросились бежать. Лошади начали бесноваться, так что ни жандармерия, ни кавалерия не могли поддерживать порядок. Несколько слонов попало в колоннаду Резиденц-театра, бросилось затем на беседку, что перед придворным театром, и опрокинуло в ней несколько статуй. У слонов были скованы цепями передние ноги, но животные, видимо, разорвали цепи. С помощью кавалеристов удалось поймать четырех слонов и привести домой. Дальнейшую панику вызвали карманные воришки, которые нарочно свистели, чтобы внести смятение в толпу. На Мариенплатц все стремительно бросились бежать.
Неожиданная паника началась из-за паровика городской железной дороги, изображавшего дракона, который появился как раз в тот момент, когда проходили слоны. В мгновение ока сотни зрителей уже
