«Видишь, Женечка, как хорошо, что я проиграл в карты те три имения до 17-го года. Представляешь, как бы сейчас было обидно». Но даже отсутствие имений не сделало детство актрисы пролетарским. Гувернантки и домашние учителя многому успели ее научить. Люба хорошо играла на фортепиано и свободно владела тремя европейскими языками. Да и окружение было соответствующее. Среди подарков, которые Орлова хранила всю жизнь, были «Кавказский пленник» Льва Толстого с надписью «Любочке от автора» и шуточное стихотворение, которое посвятил шестилетней красавице Ф. И. Шаляпин.
Окончание гимназии и, соответственно, вступление во взрослую жизнь пришлись как раз на 1917 год. Первым трудовым опытом будущей кинозвезды стала торговля молоком – она возила его бидонами из Воскресенска, где семья пережидала голодные времена, в Москву. Однако карьера молочницы явно не устраивала юную графиню. Спустя несколько лет она окончила консерваторию по классу фортепиано и стала актрисой Музыкальной студии В. И. Немировича-Данченко. За эпизодические роли платили копейки, поэтому параллельно Орлова работала тапером в кинотеатрах. Однако девушке повезло – она была очень похожа на Ольгу Бакланову, приму студии Немировича-Данченко. И после того, как Бакланова сбежала из России, Любовь Орлова стала ее успешно заменять. Главные роли в опереттах решили материальные проблемы, однако хотелось чего-то другого. Она попыталась было сниматься в кино, но потерпела неудачу. Во время первых же проб режиссер обнаружил у нее на носу родинку и сказал, что с таким носом о карьере в кино не стоит и мечтать.
Стартовой площадкой для запуска блестящей карьеры стал второй брак. Первый муж Орловой на роль супруга звезды советского экрана явно не подходил – экономист А. Березин постоянно находился под арестом. Первое время можно было надеяться, что все как-нибудь утрясется. Но после того, как в 1929 году он получил срок по делу Чаянова, актриса всерьез озаботилась устройством своей личной жизни. В начале 30-х она чуть было не вышла замуж за работавшего в России немецкого инженера, который звал Орлову в Германию, где собирался сделать из нее европейскую актрису. Но отъезд так и не состоялся, поскольку Любовь Петровна познакомилась с режиссером Григорием Александровым и решила связать свою дальнейшую судьбу с ним.
Видимо, она разглядела, почувствовала, что именно Александрову суждено стать, выражаясь высоким стилем, вневременным «национальным достоянием», говоря по-современному, брендом. И ей суждено его таким сделать.
Мемуары Александрова «Эпоха и кино» – уникальное чтение. Если пренебречь десятками тоскливых страниц о неуклонной заботе партии и правительства о «важнейшем из искусств», получится плутовской роман, который бессмысленно проверять на соответствие реальности. Кинематограф для вернувшегося с Гражданской войны рабочего уральского паренька – восхитительная авантюра. Ассистент, актер и соавтор Сергея Эйзенштейна, его правая рука (а как модно утверждать, и любовник), Александров балансирует на канате, дюжину раз летит с борта «Потемкина» в ледяную воду, играя всех убитых матросами офицеров сразу, вместе с начальником ленинградской милиции «грабит» ночью склад с осветительными приборами, срочно необходимыми для съемок штурма Зимнего, и попадает в ГПУ за то, что внедрил в ряды первомайской демонстрации статистов с лозунгами Февральской революции.
Чаплин с хохотом обнимает его: «Как жаль, что я не знал вас раньше». Великий комедиограф Эрнст Любич «грубо льстит», а высланный Троцкий выклянчивает по телефону у Эйзенштейна экранизацию своей книги «Тайны Кремля», но получает гневный отпор. На съемках «Веселых ребят» пьяный бык загоняет группу на деревья, а гипнотизер теряет сознание, пытаясь его заворожить. А Рузвельт, оказывается, имел привычку напевать куплеты из «Волги-Волги». За всем этим фейерверком анекдотов – несомненная, искренняя, плотская любовь к своей профессии, а такая любовь искупает все реальные и мнимые грехи. И той же безоглядной любовью к иллюзорному миру дышит и лучшая комедия Александрова «Весна».
Но до «Весны» тогда было еще далеко.
Существует несколько версий того, как познакомились Александров и Орлова. Согласно одной из них, Орлова пришла пробоваться на фильм «Веселые ребята», но режиссер Александров отказал ей, до проб даже не допустив. Однако Григорий Васильевич, только что вернувшийся в Россию после трех лет учебы в Голливуде, произвел на будущую звезду слишком сильное впечатление. Отступать не хотелось, и Орлова попросила свою подругу режиссера Л. И. Степанову пригласить в гости ее и Александрова, а затем под каким-нибудь предлогом оставить их наедине. Противостоять чарам графини Орловой Александров не смог, и вскоре она была утверждена на роль Анюты. А после возвращения из Гагры, где снимались «Веселые ребята», они поженились.
Можно сколько угодно спорить о том, кто кого сделал – Орлова Александрова или наоборот. Так или иначе, не вызывает сомнений, что Орлова играла во всех лучших фильмах своего мужа, а ее лучшие роли – в фильмах Александрова. При этом режиссеру приходилось непросто. Дело в том, что звезда советского экрана была нефотогеничной, и требовались специальные технические ухищрения для того, чтобы она хорошо выглядела на экране.
Актриса Рина Зеленая вспоминала: «Она рассказала мне, что все операторы отказывались ее снимать. Ее словам трудно было поверить – она всегда великолепно, безошибочно получается на экране. Любовь Петровна вскочила и сказала: «Я вам сейчас докажу, если вы не верите! Смотрите на мои щеки!» – «Ну смотрю. Очень хорошие щеки». – «Да вы что?! Их нет. На экране они проваливались совсем. Вместо них были тени и ямы. Да что говорить! Сейчас я вам покажу снимки, которые я никогда никому не показывала. Вот, полюбуйтесь!» И она протянула мне пачку фотографий. Я была поражена: лицо на них ее – и не ее. Она еще и еще показывала эти первые свои фотопробы у Александрова – одна хуже другой. И, довольная моей растерянностью, стала объяснять, сколько мучений претерпели операторы, пока Григорий Васильевич не разъяснил им, в чем дело и как надо ставить свет, чтобы не искажать лицо, а сделать его выразительным. Она, как девчонка, размахивала фотографиями перед моим носом и хохотала: «Ну что? Теперь поверили?»
В начале 30-х годов СССР прощался с подчеркнутым аскетизмом 20-х. Советская пресса неожиданно начала активно публиковать рекламные объявления. Свою прямую функцию они выполнить не могли (полки магазинов по-прежнему были пусты), но сообщали читателям, что на свете существуют предметы роскоши (например, одеколон). В среде советской элиты входили в моду теннис, фокстрот и джаз, а в московских ресторанах можно было не только вкусно поужинать, но и послушать хорошую музыку. Тот же джаз давали в «Метрополе» (Антонин Зиглер) и «Национале» (Александр Цфасман и Леонид Утесов), в «Праге» выступали цыгане. Для людей попроще в городах открывали многочисленные танцевальные школы.
Именно в начале 30-х агитпроп стал создавать образ СССР как счастливой страны, жителям которой хочется петь и смеяться. Идеальной, доступной миллионам формой подачи сказки про счастливую жизнь советского человека была признана музыкальная кинокомедия. «В то время, – вспоминал Григорий Александров, – был выдвинут лозунг давать комедии. Центральный комитет партии созвал конференцию кинематографистов, на которой был провозглашен тезис: «Смех – родной брат силы». Веселые фильмы рекомендовалось ставить крупнейшим режиссерам. И многие было взялись за это. Эйзенштейн писал сценарий «МММ» («Максим Максимович Максимов»), Довженко работал над комедией «Царь»…»
Интеллектуалам вроде Эйзенштейна и лирикам вроде Довженко жанр музыкальной комедии все-таки был чужд, и председатель Государственного управления кинофотопромышленности (ГУКФ) Б.З. Шумяцкий решил проявить инициативу. Посмотрев программу-мюзикл Леонида Утесова «Музыкальный магазин», он решил, что надо сделать на ее основе фильм. Однако Утесов считал, что полнометражной картины из мюзикла не получится. В итоге сценарий стали писать заново, а когда задумались о том, кого пригласить главным режиссером, вспомнили о Григории Александрове и его голливудских навыках.
Сюжетная линия «Джаз-комедии» (так на первых порах назывался сценарий) идеально соответствовала канону «американской мечты», разумеется, с советским акцентом. Превращение пастуха в лидера преуспевающего джазового коллектива, а домработницы в эстрадную звезду а-ля Марлен Дитрих прекрасно отвечало известному прогнозу «Кто был никем, тот станет всем».
Нужно сказать, что к числу талантов Григория Александрова относилась способность безошибочно чувствовать, чего хочет начальство. Неожиданно выяснилось, что история превращения гадкого утенка в ослепительную красавицу – это как раз то, чего так не хватало советской пропаганде. Так буффонный мюзикл превратился в оружие агитпропа.
Сталин с нетерпением ждал появления первой советской музыкальной комедии, а узнав, что фильм закончен, позвонил Шумяцкому и потребовал срочно показать ему «Веселых ребят». Тогда в ЦК еще не было
