соображениям (Антоний женился на сестре своего главного соперника – триумвира Октавиана, чтобы скрепить их союз), красавица Октавия на четыре года оторвала Антония от его египетской пассии. Однако политическому союзу двух триумвиров не суждена была долгая жизнь. А следом рухнул и брачный союз Антония с женой. Он вернулся на Восток. Новая встреча с Клеопатрой произошла в Сирии. На этот раз Клеопатра не стала изображать Афродиту. Не было маскарадов, роскоши, увеселений. Она просто взяла с собой трехлетних близнецов, детей Антония. Подробностей этого свидания не сохранилось. Известно лишь, что триумвир взял детей на руки и поднял их над головой. По римским обычаям это означало, что он признает их своими. Совершив это, Антоний должен был сделать и следующий шаг – признать их мать супругой. Так он и поступил, справив с ней в Антиохии пышную свадьбу. На следующий год Клеопатра родила своего третьего ребенка от Антония. Сына назвали Птолемеем Филадельфом.
Примерно в это же время Антоний начал решительную борьбу с Октавианом. Клеопатра не только поддерживала супруга, но всячески подталкивала его к войне. Она выставила 200 кораблей и ссудила мужа огромной суммой денег. 2 сентября 31 года произошло решающее морское сражение у мыса Акция в Эпире. Флот Антония потерпел поражение. Часть кораблей вырвалась из окружения, увозя в Александрию Антония и Клеопатру, лично наблюдавших за ходом битвы.
Октавиан продвигался медленно, и беглецы могли еще что-то предпринять для своего спасения. Но даже Клеопатру вдруг предательски покинула вечная жажда власти. Вместо того чтобы спешно собирать армию и искать союзников, они с Антонием ошеломили Александрию вихрем пиров и развлечений. Именно тогда при александрийском дворе возник «Союз живущих бесподобно». Да, время они проводили бесподобно – должно быть, потому, что чувствовали: его почти не осталось. Когда Октавиан подошел к стенам Александрии, Антоний собрал остатки своих войск и приказал кораблям выйти из гавани. Однако ему изменил сначала флот, а потом и сухопутные отряды. Полководец без армии вернулся во дворец. Навстречу ему выбежали слуги Клеопатры с криками о том, что царица заперлась в построенной для нее усыпальнице и там покончила с собой.
«Какой же я полководец, если даже женщина превзошла меня решимостью!» – с горечью воскликнул Антоний. Он призвал своего верного раба Эроса и приказал ему вонзить меч себе в сердце – таков был их давний уговор. Эрос поднял меч, но нанес удар не Антонию – себе. «Отлично, Эрос, – усмехнулся император, – ты не сделал то, о чем я просил, но зато показал, как это делается».
Взяв меч, он вонзил его себе в живот, но и тут не хватило то ли мужества, то ли силы. Залитый кровью, Антоний упал на ложе, умоляя добить его, но испуганные слуги разбежались прочь. И в эту минуту в покои ворвался секретарь Клеопатры с запоздавшим сообщением о том, что вышла ошибка: царица и правда в усыпальнице, но она жива! Антоний приказал нести его к усыпальнице. Однако тяжелая подъемная дверь была уже опущена, и царица отказалась поднять ее, опасаясь, что римляне, ворвавшиеся в город, проникнут и в ее последнее убежище. Антония обвязали веревками и ремнями, и царица с двумя своими прислужницами с огромным трудом втащила его в окно верхнего этажа.
Клеопатра пыталась как могла облегчить последние страдания супруга. Перевязала его рану, затем в горе разорвала собственные одежды и стала раздирать ногтями грудь. Антоний же, напротив, вполне успокоился. И попросил царицу принести вина, зная, что это должно ускорить агонию и приблизить смерть. Расчет вполне оправдался, через несколько минут на руках Клеопатры Антоний испустил дух.
Как раз в это время на дверь обрушился град ударов. Люди Октавиана требовали открыть. Потом поняли, что плита слишком крепка, и пошли на хитрость. Они уговаривали царицу положиться на милосердие Рима, обещали сохранить за ее детьми трон. Тем временем один из римлян, поднявшись по лестнице, приставленной к окну, через которое втащили Антония, забрался внутрь. Клеопатра попыталась заколоться кинжалом, но у нее отобрали оружие и под надежной охраной доставили во дворец.
С ней обращались вполне учтиво, но очень зорко следили, как бы царица не попыталась вновь лишить себя жизни. А когда Клеопатра объявила было голодовку, намекнули, что таким неразумным поведением она ставит под угрозу своих детей. Угроза привела ее в ужас. Клеопатра снова начала есть. Но вскоре узнала, чем вызвана такая трогательная забота о ее здоровье. Тайный поклонник из числа римлян сообщил, что через несколько дней ее с детьми отправят в Рим. Царская семья должна будет участвовать в триумфе победителя в качестве пленников. Прикованных к колеснице, как когда-то ее сестра Арсиноя. И Клеопатра решилась. К счастью, во дворце у нее еще остались верные люди.
Утром следующего дня с разрешения Октавиана царица отправилась на могилу Антония. Она принесла большой букет цветов. И долго сетовала на судьбу, разлучившую ее с любимым. Безусловно, скорбь была искренней, но, зная характер Клеопатры, можно предположить, что не меньшую боль причиняла ей мысль о потере трона и могущества.
Возвратясь во дворец, Клеопатра заказала поистине царскую трапезу. К которой как раз и поспел невзрачный крестьянин с плетеной корзиной, появившийся у дворца. Он принес царице десерт. Бдительные стражи подняли крышку. В корзине были смоквы, крупные спелые смоквы. «Ну и лакомка же эта Клеопатра!» – рассмеялись воины.
Покончив с едой, Клеопатра написала письмо, запечатала его, велела отнести Октавиану и отослала всех слуг. С ней остались лишь две верные прислужницы – те самые, что недавно прятались с ней в усыпальнице. В роскошных царских одеждах и диадеме Клеопатра опустилась на свое золоченое ложе. Одна из рабынь поднесла ей корзину.
В Александрии никто не боялся змей, даже дети. Их называли «добрыми духами» в память о великом Александре. Ведь, по преданию, именно Змей показывал Македонцу дорогу через пустыню к храму Амона. Александрийцы даже завели обычай брать змей в свои дома. Их кормили мукой, смешанной с вином и медом. Легкий свист, щелчок пальцами, и змеи выползают к своей трапезе. Снова щелчок, и они исчезают в норе.
Одна из рабынь открыла крышку и щелкнула пальцами. Из-под плодов и листьев на дне проворно выползли две змеи. Совсем небольшие, всего пол-локтя в длину. У них белое брюшко, два бугорка над глазами и чешуйчатая, крапленная рыжими точками спина. Египтяне называют их «аспидами», другое их имя – «пустынные гадюки». Одного их укуса довольно, чтобы подарить почти безболезненную быструю смерть. Мужество не покинуло Клеопатру, и все же она вскрикнула, почувствовав прикосновение холодной чешуйчатой кожи.
Бонни и Клайд: любовь до гроба
Свой образ «идеальных убийц», «налетчиков без страха и упрека» Клайд «Чемпион» Честнат Барроу и Бонни Элизабет Паркер создавали целеустремленно и последовательно, а создав, придерживались его канонов неотступно. Может быть, именно за это едва ли не на следующий день после их гибели Америка простила им все, что прежде приводило в ужас: в памяти осталось только, что они были вдвоем против всего мира и что они любили друг друга.
В душе Клайда с детства полыхал яростный огонь. Он был той редкой отчаянной породы, что дает преступников и великих героев. Но героя растить из него было некому.
Семья Барроу переехала в Даллас в начале двадцатых, отчаявшись прокормить семерых детей с арендуемого клочка хлопковой плантации. Генри, отцу семейства, повезло: он сумел найти не просто работу на бензоколонке, но работу с жильем – одной-единственной задней комнатой. Это был огромный шаг вперед – до того семья ночевала под собственным фургоном. Теперь не нужно было из последних сил собирать белые коробочки, а у детей появилась возможность ходить в школу в городе.
