Через три недели альбом Double Fantasy попал на первое место в списках лучших альбомов США, а песня с него (Just Like) Starting Over стала хитом номер один. Еще через неделю то же самое повторилось в Великобритании. А спустя еще семь дней на первом месте в Англии оказалась знаменитая Imagine, причем это было не ее траурное переиздание. Просто покупатели сами по себе, без дополнительной рекламной кампании стали активно раскупать пластинку, вышедшую за пять лет до того. Так для Джона Леннона началась его жизнь после смерти – жизнь в шоу-бизнесе…
О самой известной японке ХХ века (сам Леннон называл ее «самой знаменитой из неизвестных художниц») говорили и говорят разное. Битломаны проклинают ничем не выдающуюся нацменку, которой подфартило связаться с Джоном Ленноном и отравить всю его дальнейшую жизнь, в числе прочего развалив «Битлз». Искусствоведы говорят, что Йоко Оно – эксцентричная и талантливая художница, и ее роман с известным музыкантом Ленноном был лишь частью ее жизни. Хотя эта часть жизни наиболее известна, но у художницы есть и более важные достижения. При этом о дочери крупного японского финансиста, выпускнице Гарварда, участнице самого, наверное, радикального художественного движения «Fluxus» редко говорили в единственном числе.
Никто из будущей ливерпульской четверки еще не брал в руки гитару, а молодая японка уже музицировала – и в Нью-Йорке, и у себя на родине. Но помнят только записи ее партнера – пианиста Тоши Ичиянаги. Адрес ее студии был хорошо известен нью-йоркской богеме, но главным образом потому, что там по пять часов без перерыва импровизировал на рояле знаменитый минималист Лямонт Янг.
Во всяком случае, по степени достигнутого эффекта роль жены Леннона оказалась главным перформансом Йоко Оно. После знакомства со знаменитым Битлом довольно некрасивая японка стала всемирно знаменитой. Под ее влиянием новый муж стал записывать сольные авангардные пластинки, вообще как-то переродился, завязал с «Битлз», стал активно бороться за мир во всем мире, и свою сольную карьеру устроил как-то неудачно. Но это еще вопрос, кто кому испортил жизнь.
В 1967 году, когда у нее начался роман с Ленноном, Йоко Оно было уже 34 года. Ее отец был преуспевающим банкиром, но уехал на работу в Штаты спустя три недели после рождения дочери и не видел ее два года, пока не был вынужден вернуться на родину. К концу Второй мировой войны дела у семьи сильно ухудшились. Чтобы спастись от бомбардировок, из Токио Йоко увезли куда-то в глушь, где городским были тогда, мягко говоря, не рады. Иногда даже приходилось просить милостыню.
После войны семья Йоко Оно перебралась в Нью-Йорк. Она увлеклась классическим авангардом, стала большой поклонницей искусства Джона Кейджа и завела роман с Тоши Ичиянаги, студентом, полностью разделявшим ее вкусы. Вопреки воле родителей, они вскоре поженились. Правда, отец за своеволие лишил ее наследства. Йоко Оно преподавала в школе, перебивалась случайными заработками, но зато вела с мужем очень компанейский образ жизни. Их квартира стала довольно модным салоном, вокруг собралась симпатичная арт-тусовка, воодушевленная Йоко стала устраивать самодельные хеппенинги, в которых мешала авангардную поэзию, авангардную музыку, авангардный театр и все такое. Среди художников это было тогда в большой моде, и Йоко Оно очень естественно оказалась в первых рядах движения Fluxus, объединявшего таких же хулиганов и к тому же в большинстве своем американских «иностранцев».
Карьеру прервал развод с мужем и тяжелейшая депрессия. Йоко Оно вернулась в Японию, там сильно перебрала однажды соответствующих таблеток и оказалась в итоге в клинике для душевнобольных. Ее посадили на сильнейшие успокоительные, которые к тому же выдавались в огромных дозах. Вообще, обычно авангардными артистами становятся как раз после подобных историй. А Йоко Оно и так уже крепко вошла в мир искусства. Из цепких лап врачей ее вытащил некто Энтони Кокс, музыкант и кинопродюсер, и в благодарность Йоко на два года вышла за Кокса замуж.
В это время случился очередной переезд в Америку, где Йоко стала проводить более провокационные и более заметные флаксусовские акции. Одна из них называлась «Отрежь кусок» – публике предлагалось отрезать ножницами куски от одежды Оно. В 1966 году с этой придумкой ее позвали на арт-симпозиум в Лондон. Галерея Indica, в которой Йоко предложили повторить удачный опыт, находилась под патронатом Джона Леннона. Тут-то все и началось.
По одной – официальной, разумеется, – версии, Джона до глубины души поразил один из экспонатов выставки: в комнате с белыми стенами стояла лестница, а к потолку была подвешена лупа. Поднявшись, при помощи лупы зритель должен был прочесть на висящем под потолком холсте слово «Да». По его собственным словам, Леннон ожидал подвоха, дающего понять зрителю, что он напрасно так высоко залез, и был в восторге, увидев, что там написано «Да».
По другой – не менее официальной – Джон заинтересовался перформансом «Забей гвоздь» – по замыслу Оно, гости выставки должны были забить по гвоздю в предложенную им деревянную доску, создавая таким образом арт-объект. Джон, заявившись на предварительный показ, немедленно захотел внести свой вклад в авангардное искусство, но Йоко ему не позволила. Владелец галереи Джон Данбар попытался вразумить японку: «Ты что, не знаешь, кто это?! Он миллионер. Если он захочет, он все тут купит!» Йоко согласилась променять девственность своей доски на пять шиллингов, на что Леннон в своей манере ответил: «Я дам вам воображаемые пять шиллингов и вколочу воображаемый гвоздь».
Есть и третья версия их знакомства. Она принадлежит Полу Маккартни, утверждавшему, что он представил Йоко Оно Леннону, когда та собирала материал для книги Джона Кейджа. Сам Маккартни ей не дал ничего, а вот Леннон отдал оригинальную, написанную от руки версию слов к песне The World.
Какая бы из версий ни была правдивой, после той встречи в галерее все еще замужняя Йоко открыла сезон охоты на Леннона (он, кстати, тоже был женат – на Синтии). Она часами сидела у ворот его дома, пытаясь найти повод попасть внутрь. Бомбардировала его открытками с шутливыми наставлениями: «Дыши», или «Смейся целую неделю», или «Стукнись головой об стену». Она считала себя равной Джону во всем и требовала соответствующего внимания к себе.
В мае 1968 года Леннон, воспользовавшись отъездом жены на отдых в Грецию, пригласил Йоко Оно к себе в гости. Они провели ночь, записывая то, что впоследствии станет скандальным альбомом «Двое девственников», на обложке которого Джон и Йоко предстали в костюмах Адама и Евы. Вернувшись домой, Синтия обнаружила Йоко в своем халате пьющей чай из ее чашки. Леннон, повернувшись к шокированной жене, бросил: «Привет!»
Пойманный, что называется, с поличным, Леннон в качестве отступных при разводе выплатил Синтии миллион фунтов, и 20 марта 1969 года в Гибралтаре женился на Йоко, попутно сменив имя на Джон Оно Леннон. Он говорил тогда, что они – не Джон и Йоко, а одна душа в двух телах, Джон-и-Йоко.
Не стоит думать, что опытная и циничная Йоко (она была старше Джона почти на восемь лет) просто взяла и охмурила простодушного ливерпульского паренька, напрочь заморочив ему голову. Леннон сам всегда питал к разнообразному авангарду страсть. Достаточно вспомнить его абсурдистские тексты и рисунки, да и музыку тоже – вроде Revolution № 9 с битловского White Album. В общем, так бывало со многими и много раз. То, что друзьям казалось роковой ошибкой, для него выглядело как джекпот всей его жизни. Что стоил его авангардизм на сцене, если в постели его не с кем было разделить. В общем, Джон Леннон составил с Йоко Оно идеальную пару.
Их брак почти буквально совпадал с рубежом 60–70-х, когда элитарный авангард все больше уступал место постмодернизму, охотно шедшему на контакт с массовой культурой. Когда Леннон назвал песенку своей жены Don’t Worry, Kyoko – «самой лучшей в истории рок-н-ролла», публика понимающе улыбалась. Но Леннона неожиданно поддержал очень авторитетный рок-критик Лестер Бэнгз. Символично и то, что сын Леннона от первого брака стал поп-музыкантом, а Шон Оно-Леннон с юных лет вращается в авангардных кругах «нижнего Манхэттена» – там же, где начинала его мать. Она и сейчас продолжает сочинять песни и петь их вместе с сыном.
Однако Йоко Оно еще только предстояло сделать то, за что ее подвергнут анафеме битломаны, – развалить группу. Или хотя бы приложить к этому руку. Сама Йоко, кстати, частично свою вину в этом признает.
После той майской ночи Джон и Йоко практически не расставались. Японка буквально стала его тенью и прочно обосновалась в студии на Эбби-роуд. Вот только тенью она была отнюдь не бессловесной – она сидела за пультом, без малейшего пиетета комментируя музыкальные экзерсисы Битлов, излагала свое мнение о том, как должна звучать та или иная композиция. После того как Йоко попала в автомобильную аварию, Джон затащил в студию огромную двуспальную кровать, на которой его подруга возлежала во время репетиций. Пола, Джорджа и Ринго, поначалу снисходительно относившихся к увлечению Джона, это
