движениях из-за своей раны, ведет в бой своих людей и передовые слоны противника поворачивают назад под градом сыплющихся на них стрел, а тем временем монголы под прикрытием рвов упорно отбивают атаки, обрушившиеся на левый фланг, а турецкие канониры методично производят залпы из своих орудий.
Затем постепенно «запасные отряды» расчистили себе путь к флангам. На левом они попали в двойной переплет, и Бабур послал им в поддержку всадников из последнего резерва. Справа отряды под командованием Вали Кизила и Малика Касима прорвались за линию обороны и окружили фланг султана Ибрахима. К полудню оба фланга делийской армии оказались в окружении, султанское войско в беспорядке отступало, неся большие потери от огнестрельного оружия и от тучами сыпавшихся на них из коротких, но мощных тюркских луков стрел, от которых всадники не могли укрыться. Постепенно вражеское войско начало таять, отступая по направлению к Дели.
Сражавшаяся из укрытия пехота одержала верх над кавалерией; продуманная тактика победила личную храбрость; опыт Бабура возобладал над безрассудством Ибрахима. Султан Дели остался лежать на поле боя среди множества убитых. Бабур распорядился, чтобы его похоронили с ритуальными почестями, и поручил Халифе проследить, чтобы все было сделано как надо.
«Призыв к бою последовал, когда солнце поднялось на высоту копья; битва продолжалась до полудня. В полдень враги были побеждены и подавлены, а друзья радовались и ликовали. Великий Господь, по своей милости и благоволению, сделал легким для нас это трудное дело; столь многочисленное войско он в полдня сровнял с землей. Возле Ибрахима, в одном лишь месте, было убито пять или шесть тысяч человек; число павших в других местах мы приблизительно определили в пятнадцать – шестнадцать тысяч. Потом, когда мы прибыли в Агру, то из рассказов жителей Хиндустана стало известно, что в этой битве убито сорок – пятьдесят тысяч человек.
Разгромив врагов, мы преследовали их, сбрасывая с коней. Воины приводили сбитых с лошадей эмиров и молодцов; погонщики табунами пригоняли слонов, предлагая их в подарок.
Думая, что Ибрахим ушел, мы послали за ним вдогонку несколько воинов из особого отряда во главе с Касамтай-мирзой, Баба Чухрой и Бучкой с приказанием быстрым ходом дойти до самой Агры и попытаться захватить Ибрахима. Мы прошли по лагерю Ибрахима, осмотрели его шатры и палатки и расположились станом на берегах какой-то речки. Было время полуденной молитвы, когда Тахир Тибри, младший шурин Халифы, узнал среди множества других трупов труп султана Ибрахима и принес его голову.
В тот же день мы повелели Хумаюну-мирзе, Ходжа-и-Калану… и Вали Хазину быстро, налегке, направиться в Агру, занять город и завладеть казной. Султан Джунаид Барлас и Кутлук Кадам получили приказание отделиться от обоза и ускоренным ходом вступить в крепость Дели, чтобы захватить сокровищницы этого города.
На следующее утро мы снялись с лагеря и, пройдя один курух, остановились из-за коней на берегу Джамны. После двух ночевок мы в среду совершили обход вокруг мазара Шейх-Низам-Аулия и стали лагерем на берегу Джамны, напротив Дели. В этот вечер мы осмотрели крепость Дели и провели там ночь…
Утром, в четверг, мы совершили обход вокруг мазара Ходжи Кутб ад-Дина, осмотрели могилу и постройки султана Гиясаддина Балбана, султана Аладдина Хилджи и минарет последнего, а также Хауз-и- Шамс, царский водоем, могилы и сады султана Бахлула и султана Искандера [Бабур перечисляет правителей Дели – предков Ибрахима] и вернулись в лагерь. Сев в лодку, мы пили арак.
Я пожаловал Вали Кизилу должность сборщика налогов в Дели, назначил Доста диваном области Дели и, приказав запечатать тамошние казнохранилища, возложил ответственность за них на этих людей. В четверг мы снялись с лагеря и остановились напротив Туглук-Абада, на берегу Джамны.
День пятницы мы провели на этой стоянке. Мауляна Махмуд, шейх Зейнаддин и еще некоторые лица отправились в Дели и совершили соборную молитву, упомянув в хутбе мое имя. Они раздали бедным и убогим немного денег и вернулись в ставку».
Так, между делом, Бабур впервые упоминает о первом случае, когда к его имени был присоединен титул падишаха Кабула и Дели. В ту пятницу, 27 апреля 1526 года, началось правление первого из Великих Моголов. Сам Бабур вряд ли пришел бы в восторг от того, что его называют моголом.
«Каландар Бабур, также известный как царь»
Известие о разгроме при Панипате обрушилось на Северную Индию как неожиданно налетевший ураган. Тело Ибрахима скрыла земля; его разбежавшаяся армия так больше и не воссоединилась. Ни один из наследников султанов Лоди не осмеливался оказать сопротивление захватчику, спустившемуся с афганских вершин. Само поле брани, как часто бывает, получило репутацию проклятого места. Путники рассказывали, будто в ночное время там раздаются стенания духов.
Бабур не поддавался этим суевериям. Он не мешкая захватил оба главных города – едва ли не раньше, чем их достигла весть об исходе сражения, – и занял все правительственные здания, дворцы и сокровищницу. Судя по всему, потери, понесенные его армией, оказались на удивление незначительными, и она взяла на себя поддержание порядка в округе. Бабур издал указ, в котором запретил грабить или как- либо иначе докучать семьям поверженных врагов. Такое необычное распоряжение привлекло к нему всеобщее внимание.
История с необыкновенным алмазом развязала языки. Когда Хумаюн со своими войсками прибыл в Агру, городские власти не оказали ему сопротивления, однако попросили не входить в те помещения крепости, которые служили хранилищем личных сокровищ знатных заложников. Не желая насилия в городе, Хумаюн разместил своих людей за пределами крепости, но в ожидании приезда отца выставил стражу у всех входов и выходов. Случилось так, что среди заложников оказались домочадцы богатого раджи Гвалияра, убитого при Панипате. Пытаясь бежать из крепости и вернуться на родину, они были захвачены стражниками Хумаюна, которые, однако, не посягнули на их имущество. Высокородные хиндустанские дамы сочли уместным преподнести монгольскому царевичу богатые подарки, как полагалось по обычаю, чтобы заручиться его расположением. Дары представляли большую ценность и состояли из драгоценных украшений, среди которых находился громадный алмаз, впоследствии получивший известность под названием «Кохинор»[47]. По сообщению Хумаюна, этот невероятный камень розового оттенка весил 320 рати. (Когда он уже после огранки и многочисленных приключений перешел во владение королевы Виктории, его вес составлял около 186 каратов.)
После сражения Бабур прибыл в лагерь, расположенный у стен Агры, и Хумаюн, встречавший отца с соблюдением всех полагающихся почестей, преподнес ему знаменитый алмаз, тогда еще просто отшлифованный. Бабур выслушал историю камня, который вызвал у него интерес чисто практического свойства: «знаменитый алмаз… его стоимость в два с половиной дневных расхода всего мира. Он, наверное, весил восемь мискалей. Хумаюн поднес мне этот алмаз, а я снова подарил его Хумаюну».
Гораздо больше Бабура беспокоили проблемы, связанные с заложниками и пленными. Большинство из них получило полное прощение и разрешение уехать, если не в родные края, то в какой-то выделенный им удел.
«В четверг, двадцать восьмого раджаба, в час полуденной молитвы мы вступили в Агру и расположились в жилище султана Ибрахима Лоди».
В общей сложности Бабур пробыл в этих местах около двух недель. Два религиозных главы провозгласили его царем с кафедры главной мечети Дели во время общей пятничной молитвы; Хумаюн был назначен командующим нового войска, в то время как его отец продолжил путешествие по воде, предоставив отдых лошадям. Когда Хумаюн преподнес отцу бесценное сокровище в виде самого большого в мире алмаза, Бабур вернул ему подарок, будто бы поддавшись порыву великодушия. Однако этот жест был тщательно продуман. На эту крайность падишаха подтолкнуло стремление заручиться преданностью своего позднего, неприветливого сына, который только что получил боевое крещение в сражении, а также для того, чтобы поднять его престиж в глазах армии.
Нам теперь ясно, что реакции Бабура часто отличались непредсказуемостью. Его характерной чертой было стремление поступать наперекор общепринятым суждениям и ожиданиям. В тот момент он был озабочен прежде всего тем, чтобы достойно вознаградить свою армию. Несмотря на многие сомнения, он повел ее в этот поход, заставил вступить в бой на открытой местности и противостоять превосходящим силам противника, что в военной среде считалось фатальным стечением обстоятельств.
Первое, что предпринял Бабур, обосновавшись во дворце Ибрахима, – он распахнул перед своими солдатами двери тщательно охраняемых сокровищниц. Такой поступок шел наперекор традициям
