добираться на работу в поля за многие километры пешком или на велосипедах. И сегодня поселок восстановлен и выглядит так, что любо-дорого посмотреть.
Здесь есть собственная поликлиника с аптекой, родильным отделением и изолятором для больных. Работают 5 врачей, а также зубной врач и акушерка. И это — на всего 3500 человек! Имеются свой детский сад и средняя школа. Я не могла не сравнить увиденное на селе в Корее с российскими селами — с давно уже покинутыми людьми деревнями, где зачастую и магазина-то нет, а не то, чтобы детского сада или больницы.
В Корее действительно делается все возможное, чтобы создать крестьянам нормальные условия для жизни и работы, чтобы не приходилось за всем ездить в город. Главная улица села вымощена, да и на боковых улочках нет такой непролазной грязи, как в деревнях российских.
Детский сад совхоза потряс меня чистотой и порядком, а корейские дети — своими музыкальными талантами. Дети произвели на нас совершенно неизгладимое впечатление. Когда перед нами выступали их ровесники в столице, мы думали, что, возможно, перед нами какие-то особенно одаренные дети. Но оказалось, что даже в отдаленной от Пхеньяна деревушке они такие же талантливые, а их образованию и развитию уделяется такое же внимание, как в лучших детских садах столицы! После того, как перед нами выступили дети, их воспитательницы решили тоже от них не отставать и спели для нас хором песню под аккордеон.
В школу мы попали во время обеденного перерыва. На обед дети ходят домой, оставляя при этом в школе свои портфели. Не знаю, как вас, а меня это тоже поразило, потому что не могу себе представить, чтобы еще даже в 70-е годы в СССР можно было вот так, спокойно оставить в школе свои вещи и куда-то отлучиться (
Одна из женщин в нашей группе — по профессии учительница, и она привезла в школу много учебных материалов, авторучек, карандашей и фломастеров. Ее, естественно, очень интересовала здешняя учебная программа. По ее словам, программа по математике и другим точным наукам здесь намного превосходит по сложности преподаваемое для детей такого же возраста в бельгийских школах. Меня, знакомую с системами образования в СССР и в западных странах, это нисколько не удивило. Удивило другое — на столе я заметила учебник, который, по словам нашего гида, в переводе именовался «Основы морали, этики и поведения в обществе». И это — для 3–4 классов средней школы! Может быть, таким ранним обучением данному предмету и можно объяснить примерное поведение корейских школьников и их самодисциплину, которой западные школьные учителя, да и все общество в целом могут только позавидовать?
Потом крестьяне пригласили нас к себе на обед — на стол были поданы не только традиционные корейские кушанья, но и персики, арбузы, дыни и прочие фрукты и овощи, естественно, ими и выращенные . Оказывается, корейцы едят помидоры не с солью, как мы, а с сахаром!
Из 3500 жителей поселка работой на полях занято около 1000 человек. Работа в полях ведется бригадами в 10–12 человек, на каждую бригаду выделяется около 10 гектаров полей. Директор ежегодно избирается на крестьянском совете; он должен для этого получить не менее 60% голосов. План работы совхоза составляется совместно директором, секретарем парткома и главным агрономом и обсуждается до его принятия со всеми совхозниками. Совхозники получают вечернее сельскохозяйственное образование. На помощь в уборке урожая в совхоз приезжают рабочие, студенты и солдаты из городов, как это было и у нас в советское время. Жилье и электричество предоставляется совхозникам государством, дом они могут передать своим детям по наследству. За хорошую работу получают премию.
Двое из моих спутников, побывавшие практически на всех континентах, в КНДР оказались впервые — и смотрели на все, широко раскрыв глаза. «Дома нам постоянно твердят, какая эта нищая страна. Какая нищета, что вы?! Вот в Уганде, где у людей вообще ничего, совершенно ничего нет — это нищета! А здесь, смотрите — все хорошо одетые, сытые, дети все ходят в школу, больницы прекрасные… Если бы у угандийцев была возможность выбрать такую жизнь, уверен, что они бы были только счастливы!» — сказал мне с восхищенным удивлением в голосе один из них. «Да и 80% россиян, пожалуй, тоже!» — подумалось мне.
Я заметила, что рядовой западный турист подсознательно обычно едет в другие страны чтобы убедиться в том, что «а у нас лучше», «ой, сколько у меня всего есть по сравнению с ними» — и радоваться этому. Ему это нужно для самоутверждения, как певцу Кобзону — накладка на лысой голове. Видно, иначе радоваться, без того, чтобы насмотреться на чужие злоключения (а еще ему приятнее, когда у него просят милостыню, хотя на словах он может это и отрицать), у него не получается — нечему. И для таких туристов Корея окажется как холодный душ. Да, «у них» нет «Мерседесов» последней марки или мобильников — но этого для такого туриста недостаточно, чтобы вновь испытать привычный короткий оргазм при мысли о собственных вещевых запасах дома. Потому что здесь он нутром почует, что для этих людей его «сокровища» — не главное, что ему здесь не завидуют. И от этого его радость меркнет на глазах.
Дождь тем временем наконец-то прекратился, хотя небо оставалось облачным. Мы сердечно попрощались с гостеприимными хозяевами и отправились обратно в Пхеньян через город Нампо, посетив на обратной дороге Западноморскую плотину, сделавшую возможным земледелие в этих местах.
На прощание крестьяне приглашали нас приехать к ним снова на следующий год. «Посмотрите, как мы отстроим деревню, еще краше будет!» И я знаю, что так оно и будет. До следующего года, гостеприимные крестьяне Ренгбана!
Часть 4
МОЛОДЕЖЬ СТРАНЫ ЧУЧХЕ И СОНГУН
Количество детей в музее просто поражает. У нас все это отмерло напрочь. Кроме Путина дети вообще не знают ничего. Спроси у них, какие были у нас великие деятели — никого не назовут, потому что это им не интересно и потому что уважения нет ни к кому…
Если дереву позволить расти самому по себе, и оно начнет расти криво, то потом его не распрямишь.
Человек начинается с детства. Детские сады в Корее носят имена революционеров. У нас в Северной Ирландии же они именуются «Маленькие мошенники» или «Озорные херувимы». Наверно, поэтому и вырастают из них «херувимы», развлекающиеся уже лет с 10–12 битьем окон, нюханьем клея, угоном машин с последующим их ритуальным сжиганием, издевательствами над одноклассниками («happy slapping» и «bullying») и животными (вплоть до повешения) и, конечно же, любимым времяпровождением североирландской молодежи, именующимся красивым выражением «recreational rioting» — когда для забавы вызывают «скорую помощь» или пожарную бригаду — чтобы забросать медиков и пожарных камнями.
