сидел Саянчик, мертвый, судя по неловкой позе, но мертвый первой смертью, после которой, бывало, и вставали. Потом Князь увидел рваные отверстия на месте Саянчиковых глаз и немного успокоился. Все же Беня не первый день в Зоне, подстраховался.
Беня сидел против трактирщика, спиной к Князю, и жрал шашлык, чавкая и капая на грудь свинячьим жиром. Плоская головенка склонялась к тарелке, утопая в широченных кожаных плечах с картонными вставками. Уши торопливо двигались в такт челюстям.
- Заходи, Князь! – пробубнил убийца, не трудясь обернуться. – Шашлычок – пальчики оближешь! Когда еще такой пожрем?
Да… Ни пули, ни осколки не тронули убогого.
Князь шагнул, одновременно поднимая «Беретту». Ствол еще не коснулся Бениного затылка, когда киллер обернулся. Его автомат валялся под столом, зато в левом кулаке убийцы, в белых до прозрачности пальцах лежала граната с сорванным кольцом.
- Всех положил, - хвастал Беня, не обращая на «Беретту» внимания. – Саянчика вот не хотел, да он что-то рассердился. А зачем сердиться? Я ему говорю: жизнь такая – у тебя своя работа, у меня своя. Тьфу!
Князь почувствовал себя глупо, глупее некуда, но руку с пистолетом будто свело. Не хотела рука опускаться, а хотела надавить на спуск. Беня смотрел масляными тупенькими глазками, какие глазки только и бывают, что у конченых наркоманов, и разглагольствовал.
- Там две девки, еще теплые, - сообщил он деловито. – По комнатам были трое народу, я их во сне завалил, - смаковал подробности.
- Брось гранату! - велел Князь, имея в виду – выбрось куда-нибудь в безопасное место. – Или мне отдай.
- Зачем? – картинно удивился Беня, отправляя в рот свободной рукой кусок псевдоплоти.
«Чтобы я тебя пристрелил, крысеныш!»
Князь, наконец, сумел опустить пистолет.
- Как выйдем, обязательно брошу, - заартачился Беня, недобро сверкнув глазками.
Они пожирали друг друга взглядами, Князь изучающе, Беня с отчаянным вызовом. Артур отвел глаза первым. Беня, конечно, возликовал этой маленькой победе, купился на дешевую заманку, какая заманка числилась у Артура в излюбленных приемах.
Непрост оказался людобой! Пустил рисковый Князев план насмарку, а план состоял в том, чтобы подкинуть ходокам в развалинах Норы обгоревшее Бенино тело. Свое скромное участие Князь афишировать не собирался, его ПДА не появлялся рядом с Норой в обозримом прошлом. Но что теперь? Неужели этот ублюдок все просчитал с самого начала? Нет, не может быть! Но факт – списать разгром на Беню, если он выйдет из Норы живым, будет ох как непросто. А убивать его на пути в Стройбат и вовсе смысла никакого. Нет, все же расчет! Хладнокровный расчет!
«Ладно, еще не вечер! Еще даже не утро...»
Князь прошел в кухню через развороченный дверной проем и склонился над плитой. Пули не тронули газовых баллонов.
4
Человек снял шлем.
Голован!
Лицо круглое и сытое, взгляд отстраненный, не цепкий. И староват для ходока, тут все сорок, а то и сорок пять.
- Убедились? – человек скривил губы в нервной ухмылке. – К тому же, система защиты станции фильтрует чужих.
Они стояли в узком шлюзе-отстойнике, что начинался сразу за воротами, и заканчивался двумя не менее мощными дверями во внутренние помещения станции. Двери были выкрашены в разные цвета - левая в белый, правая в голубой.
- Мы белые, - объяснил человек, - то есть грязные. Если мы пройдем адаптацию и дезинфекцию, будем, пардон, голубыми. Прошу вас…
Рамзес отпихнул его в сторону и вперевалку побежал к белой двери. Инга в его руках не подавала признаков жизни и, похоже, теряла последние силы.
- …к белой двери, пожалуйста, - растерянно договорил человек.
Прошу, пожалуйста… Точно голован! Никогда не говори «пожалуйста», учил Мишка Ворон. Пока ты выговариваешь это слово, пуля пролетает километр.
- А что будет, когда мы станем голубыми? Накормят хотя бы? - шумно отдуваясь, спросил Скипидар.
За бронированными стенами он приободрился и вернул себе часть былой самоуверенности.
- Голубые – это гости, самый низкий уровень доступа. Гости могут ходить по коридорам, отмеченным голубыми линиями, и входить в голубые двери. Другие просто не будут открываться.
Рамзес изловчился и толкнул ногой рычаг запирания. Дверь пискнула и начала распахиваться, урча электромотором. Сталкер, не дожидаясь, протиснулся внутрь, стараясь не задевать жесткий металл разбросанными руками напарницы.
- Человек! – позвал он из глубины ярко освещенного помещения. – Как тебя?..
- Меня зовут Вадимом Михайловичем.
Голован поспешил за сталкером.
- А я Рамзес. Вадим, что у тебя есть от этого чертового пуха?
За белой дверью рядами стояли кабины для дезинфекции и дезактивации, больше всего похожие на душевые. Рамзес на кабины не обратил внимания, справедливо рассудив, что умирать им не от радиации, и встал подле огромного саркофага в центре помещения.
- Сюда кладите, - распорядился Вадим, отпирая саркофаг нажатием кнопки. – Сейчас загрузится…
- Пусть он быстрее грузится, - процедил Рамзес, укладывая напарницу внутрь саркофага.
Он снял с нее рюкзак, забрал винтовку, револьвер и нож. Устроил поудобнее, стараясь не заглядывать в бледное до синевы лицо.
Голован отстранился, глянул на сталкера с опаской.
- С оружием здесь не принято ходить, - заметил он, хотя сам оставался с пистолетной кобурой на поясе.
Но развивать тему не стал, перехватив взгляд сталкера.
- Что это? Плесень? - Рамзес кивнул на волокна серого пуха, густо облепившего ноги девушки.
- Нет, это вообще не живое, как мы считаем. Проекция многомерных пространственно-временных искажений… если это о чем-то вам говорит.
- Мне это говорит, - нехорошо усмехнулся Рамзес, – что кое-кто в Зоне сильно напакостил.
- Искажения всегда проявляются в пограничных пространствах, - смутился голован. – Мы умеем с этим бороться… на ранних стадиях.
Он опустил тяжелую крышку, вызвав у Рамзеса неприятные ассоциации с похоронами, и осторожно потянул сталкера к двери:
- Здесь нельзя оставаться. По инструкции и вообще.
Глеб, вопреки всем законам природы, увидел это «вообще», когда саркофаг, выйдя на полную мощность, закрутил вокруг себя хоровод сильнейших магнитных полей. Рамзес сморгнул, и наваждение пропало. Сталкер затряс головой.
- Болит? – сочувственно осведомился голован, запирая дверь и отсекая Глеба от наваждения и от Инги.
Рамзес не ответил.
- Процедура занимает от получаса до целого дня, - помявшись, зачастил голован. – В зависимости от степени поражения. Думаю, через час мы проведем экспресс-анализ состояния вашей… э-э… девушки и будет ясно, сколько ее держать в боксе.
