Он прижал палец к ее губам:
— Всего один поцелуй — и ты можешь идти.
Эмили вздохнула и опустила глаза. По телу ее пробежали мурашки, несмотря на то что Зак был рядом и она чувствовала тепло его кожи.
— Хорошо, — согласилась она.
Потом последовал долгий поцелуй, пока Эмили не отстранилась от него. Заку очень не хотелось отпускать женщину, но все-таки он не стал удерживать ее. Она повернулась и ушла, не оглянувшись. А если бы Эмили оглянулась, то увидела бы в глазах Зака разочарование, которое отдавалось в каждой клеточке его тела. Когда дверь в ее номер закрылась, он шепотом выругался и, захватив пиво, направился к себе.
Войдя, Зак понял, что кто-то стоит под дверью его номера, и, судя по тому, как энергично стучат в дверь, этот кто-то стоит там уже давно. Он подошел ближе и положил руку на дверную ручку.
— Зак, это Кэл.
Зак посмотрел в глазок и поинтересовался:
— Что тебе надо?
— Виктор действительно болен, — послышался приглушенный ответ.
— Ну и что?
— Ты не отвечал на мои послания. Мы можем поговорить у тебя?
Зак открыл дверь, Кэл подал ему руку и заявил:
— Я здесь не для того, чтобы начинать все заново.
— Так что привело тебя сюда?
— Нам надо поговорить, помириться. Могу я войти? — спросил Кэл.
Зак кивнул и пошел к бару. Войдя, Кэл закрыл за собой дверь.
— Пойми меня правильно, — начал он. — Все знают, что я вложил в «ВПТех» много сил и времени. Но, честно говоря, становиться вторым Виктором Прескоттом — не по мне. В марте я женюсь, у меня есть ребенок, и для меня главное — семья.
Оба поняли то, что не было произнесено вслух. Зак не мог винить Кэла за его желание. Виктор постоянно был занят — встречи, работа в офисе, деловые поездки. Когда Заку было семь лет, мать развелась с Виктором. Мальчик вырос практически без отца. У него было множество всевозможных игрушек и игр — все, о чем мечтает любой ребенок, — но этого было недостаточно.
Кэл нарушил затянувшееся молчание:
— Нам надо что-то решить с «ВПТех».
Зак внимательно посмотрел на брата:
— У меня нет проблем. Решать вам.
— Но ты тоже Прескотт, и «ВПТех» принадлежит и тебе.
— Ты продолжаешь повторять одно и то же, как будто эти слова что-то значат для меня.
— Должны, по крайней мере.
— Не знаю. Ты забыл, что я перестал быть частью нашей семьи много лет назад?
— Что, черт побери, сделал Виктор? Почему ты стал таким циничным?
— Ты у него самого об этом спрашивал?
— Он не хочет рассказывать. Ты не желаешь говорить. У кого еще мне спросить?
— Кэл, понимаешь…
Что он мог сказать ему? Для Кэла Виктор стал спасителем, который, женившись на его матери, дал им богатство и привилегии, избавив от трудностей и постоянной борьбы за жизнь. Естественно, Кэл боготворил Виктора. Когда-то давно Зака приводили в ярость их отношения — ведь все внимание отца доставалось не ему. Кэл всегда был сообразительным мальчиком, еще в детстве он разбирал и переделывал компьютеры — просто от скуки. Из-за этого они с Виктором очень сблизились. А Зак? Тихий философ, любитель рисования и изобразительного искусства. Пока в нем бурлил юношеский протест против всего на свете, Кэл разрабатывал первое в Австралии программное обеспечение. Теперь Зак вырос, у него сформировалось свое понимание мира и будущего. И не ему разрушать тесную связь, возникшую между Виктором и Кэлом.
— Это все в прошлом, Кэл.
— Но я все еще наблюдаю последствия произошедшего. Это началось с того момента, как ты уехал учиться.
На самом деле все началось намного раньше.
— Мне было восемнадцать. С тех пор прошло почти десять лет. Кэл, не пытайся узнать правду. То, что ты услышишь, тебе не понравится.
— Меня уже ничто не удивит. Покидая пост генерального директора, Виктор неожиданно заговорил о пожертвованиях в благотворительные фонды, об инвестициях в малый бизнес. И это я услышал от человека, который пытался помешать моей свадьбе, при этом ничего не сообщая об опухоли.
— Какой опухоли?
— У него опухоль головного мозга. Он чуть не умер на операционном столе. Мы даже сомневались, выкарабкается ли он.
Зак не знал, что ему делать. Настоящее и прошлое сливались вместе, и он растерялся.
— Почему мне никто не позвонил? — спросил Зак.
— А ты отвечал на мои звонки?
Чувство вины охватило его.
— И как он?
— Сейчас с ним все в порядке. Но ведь компания не должна пострадать.
Оба надолго замолчали.
— Я понимаю, что ты не хочешь со мной разговаривать. После стольких лет молчания я тебя не виню.
— Кэл…
— Конечно, я понимаю. Но мы можем решить наконец, что нам делать с компанией? Мне действительно нужна твоя помощь. Я не хочу управлять бизнесом, но это не значит, что мне будет приятно видеть последние дни «ВПТех».
— Послушай, — сказал Зак, доставая из бара бутылку пива и предлагая ее Кэлу, — наши отношения с Виктором очень запутанны, и поэтому я не желаю иметь с ним никаких дел.
Он сел на диван и предложил Кэлу сесть рядом. На секунду в глазах сводного брата мелькнула настороженность, неизбежная после всех этих лет обоюдного неприятия. Кэл явно не доверял ему.
— Если ты хочешь, то я сяду, — произнес Кэл.
— Да садись же.
Они выпили слишком много. Кэл ушел от него около двух часов ночи, и, возможно, Зак выложил ему то, о чем не стоило даже упоминать. Алкоголь сделал свое дело, и преграда между ними стерлась, расслабив их настолько, что они смогли открыто обсуждать дела компании. Однако этого было недостаточно для личных разговоров.
Когда Кэл еще был у Зака, его телефон зазвонил, и по выражению лица сводного брата Зак понял, кто звонит. Ава, его невеста. Это заставило его вспомнить об Эмили.
После ухода Кэла, лежа в постели, он вспомнил о ней опять. Что она сейчас делает? Как она спит — на правой или на левой стороне кровати, на спине или на животе? В чем она спит? Множество образов предстало перед ним: Эмили в соблазнительных трусиках и бюстгальтере, на высоких каблуках и в черных чулках…
Зак встал с кровати. «У меня еще будет время довершить то, что начал. Я терпелив и могу подождать еще немного», — подумал он.
Но теперь — в холодный душ.
