— Штучную работу, — нехотя ответила она.
Николь не хотелось признаваться, что это была низкооплачиваемая работа швеи. Тут нужно пояснить. Она мечтала стать дизайнером одежды, и эта самая первая ступень работы давала ей возможность наблюдать весь процесс производства. А возможно да же, получить шанс показать свои собственные модели. Но она не собиралась поверять свои мечты и надежды этому надменному типу.
— Какое значение имеет то, чем я занимаюсь? — сказала она с вызовом.
— Большое. Ваша работа не оставляет вам достаточно времени для Робера. Я подозреваю, что он проводит весь день с чужими людьми, а вы видитесь с ним только вечером. И даже в эти моменты вы слишком заняты, чтобы уделить ему необходимое внимание.
— Это неправда! Главное то,
— Слабый довод, — заявил Филип. — В моем доме в Париже, где ему по праву надлежит быть, Робер будет находиться под присмотром.
— Под присмотром няни, единственный интерес которой — чек, получаемый ею в конце недели? Я могу дать ему то, чего вы не можете купить за все ваши деньги! Но разве вы знаете что-то о любви? Ведь она не приносит прибыли!
Ее щеки пылали, глаза сверкали, как две голубые звезды.
Филип ошеломленно смотрел на нее. Что с ней будет, окажись она в объятиях мужчины? Он готов был поклясться, что она расцветет, как цветок. Каким сладким будет этот миг!
Филип тряхнул головой, отгоняя это волнующее видение. Нельзя позволять своим фантазиям заходить так далеко.
— Все это прекрасные слова, и только, — холодно сказал он. — А Роберу нужно гораздо больше, чем любовь. Ему необходимо гарантированное будущее, то, что могут дать деньги, которые вы презираете.
Спор все продолжался, и ни один из них не отступал ни на шаг. Наконец Филип был вынужден выложить свою козырную карту. Позиция его была шаткой, но он рассчитывал на то, что Николь об этом не догадается.
— Я надеялся, что вы пойдете мне навстречу ради ребенка, но на самом деле мне не нужно вашего раз решения на то, чтобы увезти его в Париж. Робер родился во Франции, отец его француз, следовательно, у мальчика французское гражданство.
— Какая ерунда! Его мать была американкой, так что Робби настолько же американец, насколько француз.
— Ничего подобного, раз местом его рождения была Франция, — торжествующе произнес Филип.
Это был неприятный сюрприз. Николь не знала, на самом ли деле это так, но все складывалось, безусловно, неудачно. Даже если она имела права на Робби, у Филипа были деньги на то, чтобы устроить судебную волокиту. Ей и так еле удавалось сводить концы с концами, где уж там оплачивать адвоката! Галантуа могут нанять их целую бригаду…
Николь решила, что выход у нее один — взывать к его чувству справедливости, но не очень-то полагалась на возможность этой перспективы.
— Думаю, что вы ошибаетесь насчет положения Робби, но ни один из нас не хочет, чтобы он пострадал из-за нашей междоусобицы, — начала она убедительно. — Неужели вы не видите, как тяжело ему будет жить с вами? Он не только вас не знает, он вас боится.
— Я глубоко сожалею о том, что повысил голос в его присутствии, но уверяю вас, что больше такого не повторится.
Неужели он на самом деле думает, что она этому поверит?
— К сожалению, непоправимое уже произошло. Робби только что потерял обоих своих родителей. Вы предлагаете оторвать его от единственного человека, с которым он чувствует себя защищенным, и увезти в чужую страну, где ему предстоит жить с незнакомыми людьми. Не могу поверить, чтобы кто-то мог так жестоко обойтись с маленьким ребенком.
— В ваших словах есть логика. — Филип, нахмурившись, задумался на мгновенье. Потом его лицо прояснилось. — Ну хорошо, вы можете поехать с нами и остаться до тех пор, пока мальчик не освоится.
Николь с возмущением взглянула на него.
— Вы неподражаемы! Я, значит, должна оставить свою работу и лететь через океан только для того, чтобы оказать услугу
— Не для этого, а ради Робби. Если вы и в самом деле так печетесь о нем, как утверждаете, вы не должны колебаться. Что же касается того, что вы бросите свою работу, то невелика потеря. Уверен, по возвращении вы найдете другую, ничуть не хуже.
Николь чуть не лишилась дара речи от ярости.
— Вы, без сомнения, самый возмутительный, невыносимый, высокомерный человек из всех, кого я когда-либо встречала!
Улыбка преобразила его лицо. На ее глазах Филип Галантуа превратился в обаятельного, потрясающе красивого мужчину.
— Первое впечатление часто бывает обманчивым. Убежден, что я вам буду нравиться все больше и больше. Так я заказываю билеты на самолет, — сказал он, словно уже получил ее согласие. — Полагаю, паспорт у вас есть.
Для Николь блеснул лучик надежды.
— У меня-то есть, а вот у Робби нет. Он не может улететь с вами, даже если бы я разрешила.
— Я позабочусь об этом. Французский консул может связаться с властями и выяснить этот вопрос. Будьте готовы вылететь завтра днем.
— Я не в состоянии собраться так быстро, — запротестовала Николь.
— Чепуха. Позвоните своему начальству, побросайте несколько вещей в чемодан и заприте дверь. Если что и забудете, сможете купить в Париже и прислать мне чек.
— Вы убеждены, что деньги решают все проблемы!
— Никогда не убеждался в обратном, — сухо ответил он.
Николь почувствовала полную беспомощность, как человек, едущий в поезде без машиниста. Если она откажется, он может добиться решения суда в свою пользу и забрать Робби без ее согласия. Такие вещи обычно требуют времени, но Филип знает, как преодолеть волокиту. Ясно одно: она не может отпустить Робби одного. Ребенок будет насмерть перепуган!
— Завтра есть рейс в Париж в пять часов дня, — сказал Филип. —
— Почему такая спешка? — спросила Николь жалобно.
— Потому что мне нужно вернуться на работу. У меня запланирована встреча.
— Прошу прощения за то, что я этого не сознавала, — сказала она преувеличенно вежливо. — Я не должна была рассчитывать на то, что вы станете терять свое драгоценное время на всякие малозначительные личные дела.
Филип невозмутимо посмотрел на нее.
— Я заеду за вами в три тридцать. Будьте готовы.
Не дожидаясь ответа, он вышел.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Николь умудрилась упаковать их с Робби вещи и быть вовремя готовой к такому скоропалительному отъезду в основном из-за того, что не спала почти всю ночь.
Ее страшно разозлило, что, когда Филип на следующий день заехал за ними, он выглядел отдохнувшим и холеным, как и накануне вечером, хотя одет был чуть скромнее. В этот день на нем был синий кашемировый пиджак поверх белой шелковой сорочки и отлично отутюженные серые брюки.
Она должна была признать, что совсем неплохо, когда мужчина берет на себя все заботы, связанные с путешествием. Филипу удалось нанять носильщика в аэропорту. В то время как другие пассажиры безуспешно и шумно требовали посадочные талоны, Филип уже держал их в руках. Летели они, разумеется,
