Мортон сделал вид, что только сейчас принялся за дело:
— Да, наверное, все равно сказал бы, что полицейские должны поискать разумных объяснений, особенно для судей.
Новичок с видимым усилием заставил себя заглянуть в комнату.
— Кто мог сделать такое?
— Хороший вопрос.
— Есть какие-то предположения?
— Нет.
— Вы не очень-то разговорчивы.
— Да, — ответил Мортон, на этот раз более мягко. Парнишку учили проверять, сопоставлять факты, когда все улики снабжены ярлычками, сложены в пластиковые мешочки и составлены описи. Ему хотелось убедиться, что данное убийство было частью привычного мира. Но здесь было совсем другое.
Компьютеры Лестера Файнела — служба Хаммер располагала самыми последними моделями — установили, что за последние полгода произошли сотни подобных случаев кражи человеческих органов. Канадец в необжитом районе Австралии с удаленными сердцем и почками — полиция утверждала, что тому виной собаки динго. Датчанин в горной лачуге в Перу без печени — по версии федеральных служб Лимы ритуальное убийство. Самой юной жертвой стала шестилетняя девчушка в Сараево — у нее было вырезано все. Похищение органов распространилось на все пять континентов. Он велел Лестеру тщательно проанализировать каждый случай. Шеф предупредил, что на это могут уйти недели, потому что придется написать специальные программы на совместимость тканей каждой жертвы и еще многое другое. Он также объяснил, что количество случаев будет возрастать, пока его компьютеры просеивают и сравнивают данные. Лестер сказал, им, возможно, придется рассмотреть тысячу жертв, а то и больше.
Тогда Мортон понял, что столкнулся со злом такого масштаба, в которое почти невозможно поверить. Не существовало ни одного госпиталя по трансплантации без своего списка очередников. Кто-то сообразил, как извлечь из этого выгоду. Кто-то, готовый отнять жизнь и предложить продлить ее другим — достаточно богатым или властным, чтобы хорошо заплатить. Миллион долларов единовременно за новое сердце по первому же требованию — совсем небольшая цена, и вполне подходящие цены за прочие органы. Вычисления Лестера показывали, что кража органов уже стала индустрией, в которой крутились миллиарды. Чем лучше медики научатся продлевать жизнь, тем больше возрастет спрос. Скоро кража органов станет выгоднее наркобизнеса.
Мортон взглянул на патрульного. Парнишка уставился в спальню, горло его судорожно подергивалось.
— Пойди постой немного у окна в коридоре, — сказал ему Мортон не без участия.
— Спасибо, сэр. — Полицейский выдавил слабую улыбку, чувствовалось, что его выворачивало. Он как-то вяло побрел к окну, выходящему на шоссе. И как мог этот малый запросто стоять там и даже виду не показывать? Он покачал головой, пораженный загадочным поведением этого владельца похоронного бюро, каковым он считал Мортона. Только тот, кто зарабатывал на смерти, мог чувствовать себя так спокойно в ее присутствии.
Мортон продолжал наблюдать за людьми, обступившими кровать. Когда они прерывали свою работу, можно было мельком разглядеть тело Стампа. Это как раз и вызывало тошноту у парнишки, давая обильную пищу его воображению. Всегда подводит заглядывание за пределы очевидного, и тут уж никуда не деться от барабанного грохота в ушах. Убийство, подобное этому, требует серьезного прикрытия. Хирурги, иммунологи и уникальное оборудование для трансплантации, плюс абсолютно надежное медицинское учреждение и отличный медперсонал. Тот, кто свел все это воедино, создал порочный альянс медицины и криминала. Гиппократ сотрудничает с запредельным миром…
Шанталь — Шанталь Буке, шеф Иностранной разведки в службе Хаммер — предложила краткий перечень. Триады — часть их разветвленной сети. Японские синдикаты организованной преступности: они также обладали необходимой квалификацией, как и российские преступные группировки, теперь быстро проникающие с востока. И, разумеется, мафия. Он с уважением относился к Шанталь, но собственное внутреннее чутье подсказывало ему, что дело здесь не в них.
На поле появился новый игрок.
Может быть, какой-то хирург-отщепенец? Их полно вокруг. Но ни у какого хирурга-одиночки не хватит средств и связей, чтобы затеять такое дело. Это должен быть некто, обладающий достаточным богатством и властью, чтобы застраховаться от провала, и кому известны требования рынка — кто именно сейчас нуждается в замене органа и в состоянии заплатить. Этот некто должен вращаться в самых высоких кругах и знать, как уцелеть в опаснейших ситуациях; ему следует быть отчасти искусным политиком, но в то же время и старомодным торгашом. Некто, чьи связи наводят мосты между открытым и теневым мирами. Джекил — днем, Хайд — ночью.
Прежде чем Мортон приехал сюда, Проф предложил несколько вариантов:
Но Проф не знал его имени.
Кем бы он ни был, его нужно остановить — и быстро. То, что последней жертвой оказался Стамп, лишь прибавляло срочности. Не в эмоциональном смысле — его работа не оставляла места для велений сердца, времени хватало лишь чтобы позволить подскочить адреналину и принять моментальное решение там, где ставки предельно высоки, где разрыв между человеческой силой и слабостью не дольше одного удара сердца; где можно или убить, или быть убитым. А еще — чтобы стоять совершенно неподвижно, дыша медленно и ровно, впитывая информацию глазами и носом. Вот как сейчас. Когда сердце все еще ничего не подсказывает, ты просто притворяешься, что оно это делает.
Один из мужчин, столпившихся вокруг кровати королевских размеров, кинул взгляд на дверь. Это был Билл Гейтс, директор Оперативного отдела ЦРУ, и Мортон кивнул ему. Их связывал своеобразный сплав обоюдного уважения и закалки прежнего совместного опыта, но сейчас времени на экскурсы в прошлое не было.
Он заметил, как Гейтс сморщил нос, прежде чем обернуться к остальным людям у кровати. Даже здесь, на пороге безошибочно ощущался специфический запах смерти, которая опередила их на шесть часов.
Именно столько прошло с того момента, как Билл позвонил в офис Гейтса на северном — менее модном — берегу Женевского озера. Когда-то это здание служило хранилищем золотых запасов Швейцарии, а теперь в нем расположилась штаб-квартира службы Хаммер. Позвонив Гейтсу, он извлек из архива дело Стампа. Так, родители умерли естественной смертью; братьев и сестер не было. Стамп был одинок и ни с кем не вступал в постоянную связь. Через неделю ему исполнилось бы двадцать девять, работал в отделе Психологической оценки уже почти три года. До этого преподавал компьютерные науки в одном мозговом центре, существовавшем на деньги Белого дома. Туда он попал, пройдя отбор в английском Министерстве иностранных дел после окончания Тринити-колледжа в Дублине лучшим студентом по истории.
Последняя медицинская проверка еще раз подтвердила его физическую пригодность. Записка из Кадрового отдела свидетельствовала, что он зарезервировал проведение отпуска в Штатах за три месяца и представил предварительный маршрут. Обычная процедура.
Мортон попросил Анну Круиф проследить маршрут Стампа. Никто не сумел бы сделать это лучше нее. Анна работала на Профа. Потом он вызвал Дэнни Нэгьера, шефа своей службы наблюдения. Давным-давно Дэнни прошел труднейший из всех тестов — на лояльность: тот особый род лояльности, которая иногда возникает из нарушения всяких правил. Он спросил Дэнни, нет ли у него каких-нибудь идей. Тот довольно долго молчал, а потом отрицательно покачал головой, и в этом был весь Дэнни: он никогда не высказывал
