что право собственности влечет за собой определенные обязательства, — тоже помеха.
По большей части эта оргия купли-продажи законна и даже изящна. Используя все доступные им средства, инвесторы, которые действительно разбираются в происходящем на рынке, могут почти полностью застраховаться от серьезных потерь, когда цены падают, и хорошо заработать на подъеме. Но суммарный результат превращает Нью-Йоркскую фондовую биржу в гигантское казино, где круглые сутки идет самая крупная игра, которую только видело человечество. Общая сумма ставок колоссальна — рыночная стоимость зарегистрированных на бирже компаний, увеличенная бесконечными итерациями[44], и вместе с этой суммой растет доход казино, процент от сделки, слой сливок. Биржа-это Лас-Вегас на Восточном побережье, американское Монте-Карло, поскольку именно так она делает свои деньги.
Такой огромный финансовый успех неизбежно повлек за собой сдвиг в национальных ценностях и формирование новых приоритетов. Рыночные ценности стали национальными ценностями, подчинив себе все остальные. Отслеживание фондовых индексов стало национальной страстью. Рыночные цели стали и политическими целями, особенно если речь идет о глобальной экспансии интересов Америки — куда более масштабной и прибыльной, чем даже в великую эпоху традиционной торговли промышленными товарами. Американская политика — иногда именуемая неолиберализмом — основывается на убеждении, что экспансия свободных рынков максимизирует социально-экономическое благосостояние. Следовательно, любой ценой нужно избегать всего, что мешает гладкой работе финансовых рынков, включая (быть может, в первую очередь) такую помеху, как акционерная демократия. Акционеры-бенефициары, как принято считать, — главный камушек в ботинке.
Неудивительно, что такой сдвиг парадигмы вкупе с высокими брокерскими комиссионными привлекли в финансовую индустрию самую талантливую молодежь. Это было неизбежно. Бывший ректор Гарварда Дерек Бок недавно заметил: «Не только число молодых людей, поступающих в школы бизнеса и права, удвоилось и утроилось, — заметно вырос их общий интеллектуальный уровень. В 1950 году на юридические факультеты и программы MBA приходили середнячки — их оценки были заметно ниже, чем у тех, кто шел учиться на врачей и инженеров или поступал на последипломные программы. К 1990 году ситуация изменилась — молодые люди, подававшие заявления в школы права и бизнеса, по своему интеллектуальному уровню соперничали с теми, кто поступал в другие высшие школы».
Полвека назад у самых одаренных выпускников было, в общем-то, две дороги — в ЦРУ, если у них был диплом Йельского университета, или в команду менеджеров-интеллектуалов типа Боба Макнамары. В конце 1980-х, а особенно в начале 1990-х молодые гении толпами устремились в инвестиционные банки. Это было модно, это было престижно, и здесь сильнее всего пахло деньгами. И ни одно место не воплощало в себе эти три характеристики так, как банк Goldman Sachs, который в кругу своих называли просто Фирмой.
Собственно говоря, Goldman Sachs всегда опережал свое время. Располагающийся на Броад-стрит в двух кварталах от Биржи, членом которой он является с 1896 года, банк в XIX веке одним из первых начал выпускать корпоративные векселя, а в начале XX века занялся первичным размещением акций многих крупных компаний, включая Sears Roebuck в 1906 году. Фирма одной из первых в финансовом секторе стала усиленно рекрутировать выпускников лучших бизнес-школ со степенью в бизнес-администрировании, хотя поначалу эти «лучшие» представляли собой не слишком много.
Репутация Goldman Sachs сильно пострадала осенью 1929 года, когда выяснилось, что созданная банком компания, Goldman Sachs Trading (GST), оказалась финансовой пирамидой. Акции GST по 104 доллара купили около 40 тысяч инвесторов, а спустя три года они не стоили и 2 долларов. Однако к началу 1970-х об этом конфузе все давным-давно забыли, и Фирма уже начала собирать ту звездную команду, что поможет ей оседлать приближающийся бум.
Из Goldman Sachs вышли Генри Полсон — министр финансов в администрации Джорджа Буша- младшего, Роберт Рубин, занимавший этот пост при Билле Клинтоне, бывший сенатор, а ныне губернатор штата Нью-Джерси Джон Корзайн, бывший заместитель госсекретаря Джон Уайтхед, бывший глава аппарата Белого дома Джош Болтен и даже эксцентричный брокер-шоумен, кумир «трейдеров на диване» Джим Крамер, который ведет на канале CNBC шоу «Бешеные деньги». Goldman Sachs продолжает оставаться лучшим местом в мире для свежеиспеченных магистров делового администрирования, которые рвутся к небесам. И на то есть причины. В середине декабря 2006 года Goldman Sachs объявил, что прошедший финансовый год принес ему 37,7 миллиарда долларов выручки, чистая прибыль составила более 9,3 миллиарда, а 16,5 миллиарда пойдут на зарплаты, бонусы и премии по итогам года, что означало 622 тысячи долларов на сотрудника, включая секретарш и почтальонов.
В терминологии «Звездных войн», которую в 1970-х и 1980-х любили использовать где надо и где не надо, Goldman Sachs был орденом джедаев, бившихся с темными силами Дарта Вейдера, на роль которых удобно подошли Майкл Милкен и другие специалисты по мусорным облигациям, а также так называемые «корпоративные рейдеры». Goldman Sachs первой из всех брокерских фирм применила стратегию «белого рыцаря», помогая в 1974 году Electric Storage Battery избежать враждебного поглощения со стороны International Nickel и соперника Фирмы — Morgan Stanley. Все больше и больше топ-менеджеров искали помощи у Goldman Sachs, когда варвары начинали штурмовать стены их компаний. Для Фирмы и ее партнеров это означало деньги в банке, горы денег, для рейдеров — по большей части крушение планов. (Любопытно, что до дела Enron в тюрьму попадали почти исключительно рейдеры типа Милкена, которые бросали вызов окопавшемуся в компаниях руководству. Само руководство, похоже, могло своей халатностью сровнять с землей маленький город и безнаказанно удалиться.) В битвах рейдеров и руководства корпораций акционеры оказывались в положении мирных жителей, на чьей земле идут бои, и их интересы, равно как и любое подобие акционерной демократии, попросту растаптывались.
Законное оружие рейдеров в борьбе за повышение эффективности компаний — борьба за голоса. Будучи сами акционерами, рейдеры могут организовать кампанию по избавлению от балласта неэффективных директоров и менеджеров, а в конечном счете — и от неприбыльных активов. Это нормальный инвестиционный процесс, но, чтобы защитить компании, часто уже идущие ко дну и нуждающиеся в смене собственника, регуляторы отказывались упростить требования к голосованию по доверенности, запутанные до такой степени, что подлинные собственники-акционеры теряли всякое право голоса.
Сохранение существующего расклада сил было важнее всякого другого расклада, и, спасибо регуляторам, фарс под названием «борьба за доверенности» получил свое окончательное воплощение. При видимости реформирования процесса голосования, проводившегося SEC в начале 1990-х, реальность такова, что устав компании требует подавать предложения акционеров за месяцы до годового собрания — так, чтобы юристам хватило времени убедить отдел корпоративных финансов SEC' запретить любые неудобные для руководства предложения. Извещение о том, что предложение отклонено, почти всегда приходит всего за несколько дней до того, как в почтовом ящике оказывается бюллетень для голосования, и апелляции в суд или в SEC практически бесполезны. Поезд уже ушел, и следующая остановка — годовое собрание акционеров, такое же подложное и предопределенное, как любая пародия на демократию.
Сходным образом регуляторы закрывают глаза на бич акционерной демократии и корпоративной ответственности — разделение акций на классы с различными правами голоса. Достаточно сравнить, как в 1956 году Нью-Йоркская фондовая биржа долго и яростно сопротивлялась листингу фордовских акций класса А и В и как в 1984 году и глазом не моргнула, когда General Motors выпустила акции второй категории в рамках приобретения компании Росса Перо Electronic Data Systems. К тому моменту уже действовал принцип «что хорошо для финансовых рынков, хорошо для Америки». Прошло еще два года, и NYSE, чтобы успешно конкурировать с другими биржами, которые даже на словах перестали поддерживать акционерную демократию, предложила окончательно отказаться от принципа «одна акция — один голос». Одновременно с этим на сцену вышел тот сильный, информированный и активный акционер, в расчете на которого законодатели 1930-х вырабатывали Новый курс. Это были пенсионные фонды.
Пенсионные фонды существовали и до принятого в 1974 году закона «О пенсионном обеспечении наемных работников», но ERISA открыл перед ними новые горизонты и снабдил детальной дорожной картой. К 1986 году пенсионные фонды и взаимные фонды, образованные по закону «Об инвестиционных компаниях» 1940 года, вместе владели третью публично котируемых американских акций; к 2000 году им принадлежало уже более 60 процентов таких акций.
Отдел корпоративных финансов — подразделение SEC, которое, в числе прочего, контролирует
