— Но…
— Не волнуйся ты так. Успеем все. Вот, на, почитай, — Богдан подошел к столу и, выдвинув один из ящиков, достал из толстенной пачки бумаг несколько листочков. Вернулся к дивану и протянул их маршалу.
Черняховский углубился в чтение. Быстро пробежав глазами документ, он удивленно поднял брови и вопросительно посмотрел на Драгомирова.
— Да-да. Я тебя без прикрытия не оставлю. Внимательнее читай.
Документ, который держал в руках командующий Московским округом, впечатлял. Фактически он предписывал войскам занять столицу Советского Союза и блокировать все более-менее важные ее точки.
Второй документ снимал с должности наркома Малиновского и ставил на его место Рокоссовского. Ну а замом автора 'Смерча' назначался Жуков.
— Иран станет финалом всей этой комедии, Иван Данилович. Или трагедии. Тут как повезет. Ваши с Рокоссовским задачи вы знаете. Аресты будет проводить Меркулов и его люди.
Богдан замолчал. В дверь кабинета постучали, после чего в проеме появилась голова секретаря. После кивка он сноровисто расставил на столе чайник, чашки и тарелки с легкой закуской.
— Спасибо, Юрий Григорьевич. Никого не принимаю, никаких звонков. Я занят.
— Ясно, товарищ Драгомиров.
Дождавшись, когда за верным помощником закроется дверь, генсек вновь повернулся к маршалу.
— Меркулов также обеспечит передачу записанного мною сообщения по радио. У него их два десятка, на все случаи жизни. В общем, ваша задача – удержать оппозицию от резких действий. Пока они будут решать, что делать, я успею вернуться из Тегерана. Прикрывать меня будут ребята-гвардейцы, маршрут готов. Так что особенных препятствий возникнуть не должно.
— Триандафиллов не в курсе?
— Нет. Он на Дальнем Востоке сейчас, и выдергивать его оттуда ради всей этой катавасии я не стану. Поскольку уверен, что если оппозиция считает, будто я готовлюсь действовать, то главу Генштаба они в расчет брать обязаны. А раз я с ним не связываюсь, то и особых причин волноваться нету. Ведь куда же я без 'маршала Победы', куда же я без него? — Богдан пожал плечами. Подошел к столику, налил себе еще чаю. Подумав, бросил в чашку дольку лимона и пару ложек сахара. Сосредоточенно помешал. Подумав еще, соорудил себе из нарезки и хлеба здоровенный бутерброд.
— Но, Богдан, как же – он ведь не поймет. Подумает, что ты ему не доверяешь или еще чего. Вдруг против тебя как-нибудь используют?
— Да поймет он все! План-то зародился, когда он уже, считай, уехал. Отзывать его – практически доказать этим мерзавцам, что я что-то готовлю. А этого нам не надо. Пусть до конца не будут уверены ни в чем. Это раз. И два: у Меркулова рядом есть верный человек – он передаст маршалу мое сообщение. Но вообще – другого по поводу Владимира Кириаковича боюсь.
Вместо ответа Черняховский вновь поднял брови.
— Эти оппозиционные ублюдки могут попробовать как-нибудь воду замутить. И на всякий случай моего сторонника устранить с доски. Так-то они, понятно, власть возьмут – а ну как Триандафиллов не согласится? Как народу объяснить, что 'маршал Победы' – плохой? Да никак. Вот и грохнут.
— Ну, это вряд ли. Скорее на пенсию попробуют отправить.
— Вот именно. Но мало ли. Поэтому ты, это, с Чуйковым-то свяжись. Пусть маршала своими людьми прикроет. Только как обычно – по-тихому.
— У меня как раз группа инструкторов во Владивосток поедет. Надежные товарищи. Передадут.
Драгомиров дожевал бутерброд и хохотнул:
— Честное слово, подумать только, глава страны и высшее военное начальство фактически готовят переворот в собственном государстве! Сойти с ума можно. Как какая-нибудь Банания, честное слово.
— Контрреволюционеров сажать будем, Богдан. Это не переворот – это антипереворот, — не согласился Черняховский. — Нечего им, гадам, даже шанса давать. Они тут нам нарулят. И так проблем хватает – американцы снова наглеть начали. До провокаций пока не доходят, но все как-то неспокойно. Южный Китай, опять же, чего-то мутит. Читал тут докладную, по ним. Все никак не успокоятся. Вроде договорились уже обо всем – а они опять. Как будто мало им ядерного подарка от американцев было в сорок восьмом.
— Конечно. Гоминьдан от Мао тогда только тем и спасся. Если бы Трумэну на выборы идти не надо было – 'победитель коммунистов' хренов – то фиг бы американцы атомную бомбу на войска КПК скинули бы. А взрывали-то на территориях Чан Кайши. Но того это тогда не волновало. Думаешь, волнует теперь?
— Ну, время-то прошло уже. Он же с гораздо более приличной промбазой, чем Мао, гражданскую проиграл, по большому счету, — Черняховский пожал плечами. — Должен бы поумнеть.
— Так или иначе, увидим. Но головной боли, чувствую, будет немало. Еще Иран этот… И ведь не пошлешь все в… далекое место. Стратегически важная страна. Э-эх, турков бы к себе перетянуть… — Драгомиров мечтательно закатил глаза.
— Не получится, — маршал отрицательно качнул головой. — Они на американских деньгах уже плотно сидят. Больше, чем они – только итальянцы и Южная Америка.
— И немцы, — добавил генсек. — Баварские.
— Вроде того. Но те – на штыках больше, чем на деньгах. Их мнение вообще никого не волнует. Чего в Вашингтоне скажут, то они и сделают. И даже пытаться возражать не будут.
Богдан подошел к окну, приоткрыл его и глубоко вдохнул. Ворвавшийся в комнату ветер зашевелил листья на многочисленной зелени, придающей кабинету генсека столь домашний и уютный вид.
— Дождем пахнет, — Драгомиров задумчиво посмотрел на неспешно темнеющее небо, после чего сделал еще одну ходку к еде. Долго выбирал, с чем сделать себе бутерброд. Выбрал, однако, яблоко. Сдвинул на 'большом' столе бумаги, уселся прямо на него и канцелярским ножом стал снимать с плода кожуру. — Н-да. А ведь как с турками вначале-то хорошо было! Две молодые республики! Дружили! Помогали друг дружке!..
Черняховский никак не прокомментировал эту ремарку Генерального. Пожал плечами и, подойдя к почти уже опустевшему подносу, стал намазывать на хлеб сливочное масло. Справившись с этой задачей, поверх масла добавил меда. Откусил кусочек и закатил глаза, словно ел что-то необыкновенное.
— Ладно, — улыбнулся Богдан. — Пожалели, помечтали о несбыточном – и хватит. Давай по частям конкретным пробежимся, кого куда.
Солнце уже клонилось к горизонту, а два выдающихся человека все еще обговаривали детали операции 'Хронос'.
Глава 19
— Богдан? — Алена, открывшая дверь квартиры, удивленно смотрела на стоящего с огромным букетом роз мужчину.
— Он самый. Это тебе, — широко улыбнувшись, Драгомиров вручил ей цветы и легонько поцеловал в щеку. — Прогуляемся?
— Сейчас?
— Угу, — кивнул Богдан и еще раз улыбнулся.
— Но…
— Возражения не принимаются! — пилот шутливо погрозил девушке пальцем. — Беги, одевайся. Я подожду.
После этих слов Драгомиров прислонился к косяку и показательно посмотрел на часы. Алена, что-то пискнув, испарилась, исчезнув в глубинах квартиры.
'Итак, как ей это сказать? Сразу или мягко как-то подвести? А как я это всегда делал? А… Никак?' – и только сейчас до Богдана дошло, что он еще никому не признавался в любви. Никогда. До Татьяны не чувствовал ничего подобного, ей признаться банально струсил, а после – опять не чувствовал.
