Из приказа стало известно о переименовании Прибалтийского Особого военного округа в Северо- Западный фронт.
В семь часов пятнадцать минут в штабе только что созданного фронта из Москвы была получена первая после начала войны директива наркома обороны, предписывавшая войскам фронта всеми имеющимися силами и средствами отразить агрессию.
Немцы, сосредоточившие большое количество танков и авиации на участках прорыва, дезорганизовали управление нашими войсками в первые часы войны. Вражеские бомбардировщики и диверсанты разрушили телефонные узлы и коммуникации связи.
Бездействие наших войск в эти первые часы войны привело к быстрому захвату немцами стратегической инициативы. Тогда никто еще не знал, как много значила каждая минута в тот день, когда впервые в военной истории враг наносил упреждающий удар на заранее избранных направлениях такими концентрированными массами авиации и танков. К двенадцати часам дня немецкой авиации удалось вывести из строя значительную часть наших самолетов и танков на западной границе и захватить господство в воздухе и на земле.
Только к четырнадцати часам командующий 8-й армией, следуя указаниям командующего Северо- Западным фронтом, приказал 12-му механизированному корпусу, взаимодействуя с 3-м механизированным корпусом, уничтожить противника, наступающего на Шяуляйском направлении. В свою очередь, командир 12-го механизированного корпуса генерал Шестопалов приказал 23-й танковой дивизии во взаимодействии с 10-м стрелковым корпусом 8-й армии с рубежа севернее Шяуляя нанести удар в направлении Плунге; 28-й танковой дивизии и 202-й мотострелковой дивизии, взаимодействуя с 3-м механизированным корпусом, с рубежа Варняй — Ужвентис с утра 23 июня нанести удар по вклинившемуся противнику в направлении Таураге.
Главный удар из района Тильзита в направлении на Шяуляй по левому флангу 8-й армии наносила танковая группа под командованием генерал-полковника фон Гёпнера. В первом эшелоне этой группы были развернуты три танковые и две пехотные дивизии, во втором — три моторизованные. Прорвав оборону наших передовых частей и взяв приграничный город Таураге, немецкие танки устремились вдоль шяуляйского шоссе в направлении на Скаудвиле — Расейняй — Калтиненай.
28-я танковая дивизия, совершив форсированный марш, вышла в исходный район для наступления на Варняй — Ужвентис утром 23 июня. Но из-за несвоевременной доставки горючего потеряла несколько важных часов и позже приступила к выполнению боевой задачи. Продолжая марш в ожидании встречного боя, дивизия продвигалась на Калтиненай.
Вражеская авиация обнаружила подход частей 28-й танковой дивизии и начала бомбить ее. Черняховский, не дожидаясь подхода частей 23-й дивизии, развернул к бою свой головной 55-й танковый полк, чтобы контратаковать гитлеровцев в районе Калтиненай с двух направлений: с фронта двадцатью тремя танками под командованием командира полка майора С.Ф. Онищука, с фланга семнадцатью танками во главе с заместителем командира полка майором Б.П. Поповым.
На лесной поляне выстроились экипажи семнадцати танков. Все танкисты в черных гофрированных шлемах и новеньких темно-синих комбинезонах, перехваченных блестящими портупеями. Впереди строя стоял майор Попов. В дивизии его все любили за открытый характер, за смелость и находчивость, за то, что он знает свое дело и умеет командовать. Он доложил командиру дивизии о готовности. Иван Данилович подошел к майору, обнял его и сказал тихо, но так, что слышали все в строю:
— Борис Петрович, поручаю тебе ответственную задачу. Уверен, что выполнишь ее с честью.
— Иван Данилович, оправдаем доверие, драться будем, презирая смерть!
Взревели моторы, лес наполнился гулом машин.
Танки, умело маневрируя между деревьями, вышли из укрывавшего их леса. Танкисты были полны отваги и мужества: начиналось их боевое крещение.
Танки майора Онищука уже успели атаковать противника с фронта и, с ходу ворвавшись в его расположение, рассеяли и частично уничтожили около роты мотопехоты. «Ахтунг, ахтунг! Руссише панцерн!» — завопили немецкие радиостанции.
До этого Черняховский представлял себе противника лишь теоретически. Теперь вражеские войска двигались навстречу частям его дивизии. Наступали немецкие танковые части, которые с боями прошли Польшу и Францию.
Наблюдая из командирского танка, Черняховский установил, что против дивизии действуют средние танки Т-IV, с успехом примененные немцами во Франции. Комдив знал, что эти машины превосходят его танки БТ-7 и Т-26 по толщине брони и дальнобойности пушек, что Т-IV вооружены 75-миллиметровыми орудиями, а наши легкие танки имеют лишь 45-миллиметровые пушки. Преимуществу врага в вооружении и технике необходимо было противопоставить умение маневрировать.
Иван Данилович с нетерпением ждал выхода танков Попова в тыл и во фланг противнику. Враг, еще не разгадавший замысла Черняховского, не обращал внимания на свои фланги. Он выдвинул на переднюю линию танки Т-IV и сжег два танка из группы Онищука.
Черняховский понимал, как важно хорошо начать бой, чтобы уверенно действовать дальше. Он любил пословицу: «Доброе начало — полдела откачало». Многие годы он готовился к тому, чтобы победить врага в первом же бою, с первых же минут действовать активно, навязать врагу свою волю, осуществить такой маневр, какого он не ждет. Сейчас от его решений и действий зависел исход боя, судьбы людей, выполняющих его волю, судьба боевой техники, вверенной ему. Ивана Даниловича охватило нетерпение. «В боевые порядки! Видеть все самому!» — решил комдив, и его танк помчался вперед.
Вражеские танки открыли по машине комдива беспорядочный, но частый огонь. Несколько снарядов разорвалось совсем близко. Машину спасло мастерство механика-водителя. Ловко используя складки местности и виртуозно маневрируя, он на большой скорости уводил машину из-под прицельного огня.
В перископ из башни танка Иван Данилович увидел, как немецкий Т-IV примерно с расстояния восьмисот метров подбил наш БТ-7, и тот вспыхнул словно факел. Развернув башню, Черняховский выстрелил, но снаряд отскочил от лобовой брони немецкого танка. Ивана Даниловича охватила ярость: «Что за черт! С такой дистанции наш снаряд не берет броню».
Комдив стремительно повел машину навстречу головному танку врага. По сигналу Черняховского за его машиной устремились вперед и танки майора Онищука. Комдива от вражеской машины отделяли какие-то четыреста-пятьсот метров.
Иван Данилович напряженно ловил в окуляр прицела танк противника.
— Огонь!
Снаряд, выпущенный комдивом, ударил о борт Т-IV. Бронированное чудовище, только что казавшееся неуязвимым, споткнулось.
— Горит! — в восторге крикнул механику-водителю Иван Данилович. — Горит фашист! Значит, надо бить немецкие танки с более близких дистанций, чем предполагали.
— Вижу, товарищ полковник! — отозвался механик. — Смотрите левее того места, где горит Т-IV! Наша двадцать седьмая подбила еще одного.
— Онищук, Онищук, я — двадцать первый! — назвал Черняховский свой позывной. — Перед тобой немецкие Т-IV. Правильно используй местность, подпускай их на триста-четыреста метров и бей в борта! В борта!
— Вас понял, выполняю! — донеслось в ответ.
В наушниках послышался голос начальника оперативного отделения дивизии капитана Пашкова:
— Товарищ двадцать первый! Получена новая боевая задача, ждем вас.
Черняховскому пришлось возвращаться на командно-наблюдательный пункт.
— Докладывайте, какой приказ получили?
— Нового приказа пока нет, но вы слишком хорошо вошли в роль командира танка.
Черняховский сдержал раздражение. Пашков был прав. Но если бы он сам сейчас не побывал в бою, то, может быть, и не знал бы еще, как бить немецкие танки наверняка.
Бой разгорался все сильнее. Лязг гусениц, гул моторов, грохот пушек, частые разрывы снарядов — все смешалось. Черняховский вынужден был ввести в бой подоспевший резерв из нескольких танков. С волнением ждал он завершения задуманного маневра. Где же Попов? И вдруг в тылу врага лес вздрогнул от частых выстрелов. По тому, как, захлебываясь, зачастили немецкие пушки, как одна за другой они умолкали,
