Были и какие-то непонятные, необъяснимые звуки, похожие на те, которые издает остывающая печь. Громадный корабль жил своей жизнью, отдыхая и приводя в порядок свои системы. Молчание стало невыносимым.
— Не понимаю я, что с тобой стало? Помнишь, как мы ночами сидели на кормовой «кукушке» курсантского учебного крейсера? — не выдержал Стрелкин.
— Да, — ответил Конечников.
— А я думал, что забыл. Помнишь, как ты, глядя на звезды, рассказывал о восходах и закатах на Амальгаме. Про житье под землей, обвалы, вылазки на поверхность. Про тысячи ступенек, которые нужно пройти, чтобы попасть на верхний пост…
— Хочешь — покатаемся. С дедом познакомлю. Своими глазами посмотришь…
— Съездим, конечно, — согласился Василий. — Только не сегодня.
— Ладно, давай на днях. Код вызова не изменился? — поинтересовался Конечников.
— Нет, старый, какой был.
— Хорошо.
— Давай выпьем, — предложил Василий.
— Давай, — кивнул головой Конечников.
Они тяпнули по шкалику.
— Ты не представляешь, — печально сказал Василий, — как мне сейчас приходится. Я ведь и кораблем — то не командовал. А тут свалилось… И хозобеспечение группы, и личный состав, и матчасть.
— Да ладно, — ответил Конечников. — Не боги горшки обжигают.
— И маневры в бою, — слегка скривился Стрельников. — Что у тебя из-за плеча подсмотрел, то и используем. Твое время Крок пришло. Помнишь, сколько ты эти развороты на компе отрабатывал? Теперь можно. Ни Томасона нет, ни Соломатина, ни судьи этого, который хотел тебя эланцам отдать. Теперь это нужно. Я на тебя надеялся. Группу в полк реорганизуют. Я полк не потяну, точно. А ты смог бы…
— Эх, Васька, — вздохнул Конечников. — Когда меня на Амальгаму везли, как почетному гостю, предложили в знак особого уважения пилотировать корабль. А я всю рубку на транспортнике заблевал. Как шпак, даже хуже.
— Вот оно что… Со временем может и пройдет… — задумчиво сказал Стрелкин. Немного помолчал и просияв предложил. — А зачем тебе летать? Корабль помнишь, руки есть… Сиди, придумывай.
Будешь начальником штаба. А ребята будут твои задумки претворять. Они молодцы, на лету схватывают. Вот этот парнишка, на А-12, например. Второй лейтенант Оскар Стар. Почти как ты лет двадцать назад. Пилот от Бога и с артиллерией управляется как профессиональный наводчик. Такие порой коленца выделывает… Только им всем далеко до нас…
Помнишь, как на Тетэ мы шли в строю, а по «Князю Ивану», лидеру, сразу 4 «Претендента» «обузами» долбили. А мы эти ракеты сбивали. Задача жестко была поставлена. Можешь — отрази атаку огнем. Нет — подставляй корпус под удар. А это — всем хана.
И ничего, ручки на рычагах наводки и в мануальных манипуляторах не тряслись.
— А что, у твоих парней они ходуном? — спросил Конечников.
— Не, орлы у меня ребята. Да это и не надо. Ракеты сами наводятся. Указал цель, выпустил пакадуру — и забыл. Можешь быть уверен, что мимо не пролетит.
— Вот как. Опять против Конвенции.
— Да кому она нужна, эта старая пыльная бумажка, — невесело усмехнулся Стрельников. — Наши кораблики с любым линкором справятся. 30 ракет на борту, пускай их хоть с сотни мегаметров, никаких каналов управления и помех. Пары ракет для «Циклоно» вполне хватает. Можно в одиночку целую эскадру переколотить.
— Да где же они на скауте располагаются? — спросил Конечников, вспомнив монстрообразные цилиндры ПКДР-2.
— Новые ракеты небольшие, примерно метра 3 в длину и 500 миллиметров в диаметре. Если массометы убрать, боезапас дойдет до сотни.
— Однако. У нас такого не было… Неладное что-то у вас творится.
— Да с чего ты взял? — возразил Стрельников.
Конечников услышал неправду в его словах.
— Не темни со мной, — сказал Конечников. — Ежу понятно. Весь корабль — сплошное нарушение Конвенции Семи. Вся электроника сделана «торгашами». А мы ведь с ними на ножах были.
— Ну и что? — спросил Стрелкин, напряженно пытаясь определить, куда клонит его старый друг.
— Все вместе означает, что «торгаши» объединились с деметрианцами. А это может быть лишь в одном случае. Их объединили очень опасные враги. Ясно, что это не эланцы. Мы им у Гало спину сломали. Вот я спрашиваю, — что случилось?
— Ладно, я скажу, — угрюмо и зло бросил Стрелкин.
Он согнал Конечникова с кресла, запустил терминал и вывел картинку странного, угловатого корабля, немного похожего на усеченную ступенчатую пирамиду.
— Что это? — поразился Конечников. — Чей такой?
— А как ты думаешь? — вопросом на вопрос ответил Василий. — Это не человеческий корабль. Чужой… — «Странники» больше не клепают свои BARSSы и MARSSы. На корабельных заводах Аделаиды налажено производство наших крейсеров…
— Однако, — заметил Конечников. — Вот кому-то праздник… Бабло рекой…
— Крок, ты что, ебнулся!? — подался к нему Стрелкин. — Помнишь, корабли Каранги? Которые пропали без следа. Так вот знай, — 18 эскадр бронированных тяжелых рейдеров каганата были размолоты в пыль одним таким залетным пришельцем. Теперь это общее дело.
— Мы вроде с Карангой не сильно дружили, — ответил, слегка пожимая плечами Конечников.
— Ты… Ты, — не нашел слов от возмущения Василий. — Тут не идет речь про наших или не наших. Один из флотов Обитаемого Пространства был уничтожен чужаком. Это война. Война людей и этих… Она будет, будет очень скоро.
— А что про них известно? — поинтересовался Конечников.
— Ничего, — ответил Стрелкин, задумавшись. — Только то, что корабль очень древний. Ему сотни тысяч, если не миллионы лет.
— Так может быть их стоит оставить в покое? Или изучить, с чем имеем дело, прежде, чем очертя голову кидаться в пропасть. Может это просто недоразумение.
Василий покачал головой, хотел было вспылить, но сдержался, вспомнив, что имеет дело с не отошедшим от психического шока, побывавшим на самом краю жизни, человеком. Лишь сжатые кулаки Стрелкина выдали его желание ударить друга.
Конечников внимательно наблюдал за ним.
— Ладно, — сказал он. — Я тебе тоже кое-что расскажу.
— Валяй, — сердито сказал Стрельников.
— Помнишь, я рассказывал про перипетии с ядерной зимой на Амальгаме. Про эланский линкор, который спалил планету…
— Как не помнить, — ответил Стрелкин, не очень понимая, куда клонит, тот, но все же в тайне надеясь, что друг опомнится от болезненного равнодушия.
— Так вот, совсем недавно, мне удалось заглянуть в самое начало этой истории. Ответ был на самом виду. Накопитель с записями лежал все время в сенях моего дома.
— Ты ведь говорил, что летописи заносили в тетради? — недоверчиво спросил Василий.
— Да, но так было не все время. Пока работала техника, люди пользовались традиционными способами записи на компьютере: видео, аудио и текст. У меня они есть на микрокассете.
Конечников достал свой комп, вынул из него невесомый, маленький прямоугольник микрокассеты. Воткнул ее в считыватель терминала. Нашел нужный кусок и пустил воспроизведение.
Стрельников смотрел молча, от волнения высаживая сигарету за сигаретой. В динамиках завывал ветер и раздавался негромкий голос давно умершего человека.
Конечников не мешал ему, заново переживая этапы своей жизни, неудачного эксперимента,
