— Сбросить как бомбы полуактивные мины.
— Вы знаете, большей чуши я не слышал, — пытаясь сохранить лицо и отчаянно не веря, что простой интендант посмеет его ударить, произнес академик. — И вообще, вы до этого в своей каптерке додумались?
Хорошо, что Симонов и Конечников были наготове. Гут ринулся в драку, и они едва успели оттащить его.
— Вот и славненько, вот и славненько, — нервно повторял Корсаков, тыча худеньким, трясущимся пальчиком в сторону Авраама. — Это черт знает что такое. Не умеешь пить, не пей. Припадочный какой- то… Прямо страсти африканские. Чурка черножопая.
— Да я тебя… — рычал Кинг.
Сослуживцам стоило большого труда отвести Авраама на приличное расстояние, и успокоить. Компания научников сочла за благо убраться.
Никита, по своему обыкновению испарился, как только представилась возможность, и направился на новый круг охоты. Конечников остался рядом с Гутом, который ни к кому не обращаясь, продолжал словесный поединок с Корсаковым:
— Урод… Да таких так ты, давить надо… Если бы не ты, может, Сережка жив был бы… Скаут ему не нравится, хорек кабинетный.
Подошла Хелена, как всегда, насквозь фальшивая, неестественно заботливая. Даже сейчас, в туго обтягивающем серебристом платье, с открытой грудью и плечами, с прической от лучшего гарнизонного парикмахера, она не казалась Конечникову привлекательной.
— Авраам, — сказала она, — глядя почему-то на Федора. — Антон Петрович просит его извинить, он не знал.
— Передай ему, пусть поцелует меня чуть пониже спины, — ответил капитан Кинг.
— Фу, какой, — наиграно засмеялась она. — Я передам, что извинения приняты с благодарностью, и ты в свою очередь тоже сожалеешь о своей несдержанности. Ребята, ну чего вы, в самом деле, завелись?
— А чего он? — упрямо возразил Гут.
— Авраам, мне Сережа говорил, что скаут кораблик маленький, тесный, боезапаса на полчаса хорошего боя. А когда он закончится — только таран.
— Нет, теперь есть еще одно средство — на полной тяге вдуть движками в полевой створ. Это ведь давно известно про взаимодействие поля и тягового импульса, — сказал Конечников.
— А откуда ты… — начала Хелена, и остановилась по причине крайнего изумления. Но, быстро овладев собой, она предложила: — Мальчики подходите попозже, когда Антон Петрович уйдет. Он обычно не задерживается на балах.
— Непременно, — дежурно улыбнулся Конечников.
За закрытыми дверями зала играла музыка. Конечникову иногда казалось, будто он слышит сквозь мелодию стук каблуков и шуршание платьев.
А в вестибюле было пусто и тоскливо. Буфетчики готовились к перерыву — лили недопитое шампанское обратно в бутылки, сдували сигаретный пепел с салата и срезали надкушенные места у бутербродов.
Работники общепита воровато поглядывали на приятелей, но, не признав в них опасности для себя, не стесняясь, продолжали.
— На генеральские столы поставят все свежее, — откомментировал Авраам. — А нам сунут что-то бывшее в употреблении.
— Какая гадость, — заметил Конечников. — Никогда бы не подумал…
— Добро пожаловать в клуб неудачников, — сказал Авраам. — Многое узнаешь об изнанке жизни.
— Почему неудачников? — Федору вдруг стало нехорошо от этих простых слов друга.
— Да меченные мы с тобой оба, — горько и страшно сказал Гут. — Обоих нас у Гало пометили. Никуда от того не денешься.
Авраам, как частенько это делал сам Конечников в мари нереальности, медленно оглядел искусственную кисть со всех сторон. Капитан Кинг долго смотрел на свою неживую руку, снова и снова убеждаясь, что это все на самом деле.
— И в морду не каждому дашь. Никитка вот испугался. А другой тебе в лицо скажет, — наконец выдавил из себя он. И вдруг круто изменил тему. — Слушай, что это мы как вместе остаемся, так начинаем плакаться?
— От того, что гнилая интеллигенция. Ладно, плюнь…
Конечников сложил на лице разудалую гримасу и продекламировал неведомо откуда пришедшие на ум строки:
Никто не даст нам избавленья,
ни Бог, ни царь и не герой.
Добьемся мы освобожденья,
своею собственной рукой.
Авраам оценил иронию и предложил, подхватывая игру:
— Может Никитоса найдем? Тетки не дали, может тут нам больше повезет.
— Ага… Особенно если один держать его будет…
Гуталин засмеялся.
— Кто поминает меня всуе? — поинтересовался Симонов. Он подкрался к ним сзади и слышал последние слова приятелей. — А вы, похоже, нашли друг друга…
Никита был в хорошем подпитии. Получив полный отлуп, он утешался теплой шипучкой.
— А ты видно тоже остался не у дел, — в тон ему ответил Конечников.
— Да нужны мне малахольные телки… Я тут такую девушку видел, закачаешься.
Никита вздохнул, отпил халявного шампанского из бокала и откусил от халявного бутерброда.
— Ну и что, облом? И это у тебя, мастера по съему? — иронически поинтересовался Федор.
— Сам бы попробовал, — огрызнулся Симонов.
— Кто такая?
— Столичная штучка, хороша неземно… Божественно бесподобна, — Никита мечтательно прикрыл глаза.
— Сопли не жуй, Симонов. Где видел? — оборвал его Конечников.
— Улетела… Не посчитала нас, лапотников, достойными.
— Если ты валенок, то не равняй всех по себе, — заметил Конечников.
— Тоже мне герой, — с усмешкой ответил Симонов.
— Да я бы ее… А уж пригласить на танец… — произнес Конечников, изображая на лице снисходительное презрение к неумехе.
Первого лейтенанта особенно раззадорили слова, что дама отбыла из расположения части, и не он упустил случая поиздеваться над озабоченным Симяном.
— Поспорим? — взвился Никита.
— На что?
— Да хоть бы на твой «Куппермайн».
— Идет, — произнес первый лейтенант, чувствуя, что совершает большую глупость. — А ты публично объявишь, что очко свое елдаком растягиваешь.
— Отчего ты, Крок, так не любишь меня? — совсем трезвым голосом спросил Никита.
— За то, что ты с этим кодексом носишься… Ведь сам как-нибудь пропадешь, как других гробишь.
Симонов изменился в лице. Сквозь маску взрослого человека проступило выражение растерянного подростка, которому популярно и доходчиво объяснили, что все, чем он гордится — полная глупость.
— Вот как, — Никита задумался, потом скривился и сказал: — Ладно, хуй с тобой. Припомню я тебе
