Командующий собственноручно разлил по стаканам выпивку.
— Будем жить! — провозгласил он.
«Чтоб вы подохли!» — произнес про себя Конечников, опрокидывая в глотку обжигающую холодную жидкость.
— Хорошо пошла зараза, — выдохнув, сказал генерал. — Закусывай, капитан, — предложил он Конечникову.
— После первой не закусываю, господин генерал.
— Молодец… Между первой и второй, перерывчик небольшой, — провозгласил он, вновь наполняя стаканы.
Очень скоро, Конечников почувствовал, что сильно набрался.
— Ведь, правда, благодать, капитан. После баньки, да с девочкой, водочки хлопнуть.
— Я ни разу не пробовал, — признался Федор. — Дома баня была, пить было рано, а в армии… Курсантская помывка, отбивает всякое желание ходить в баню.
— Кусок мыла на троих, шайка на отделение, капрал-зверь со свистулькой в зубах? — посмотрев на него, произнес командующий. — Я ведь тоже, молодой человек, с низов начинал. Был командиром орудия на линейном корабле «Царьград», только не теперешнем, а еще старом. Это не нынешние времена, когда армия избалована гиперпространственными кораблями. Тогда все решалось просто — захватишь кольцо транспортировки, будешь дома через час, не захватишь, долгие годы придется добираться… А еще эланцы на хвосте повиснут. Вот и сходились корабль на пистолетный выстрел, палили в упор изо всех орудий. Победитель получал все: скорое возвращение, добычу, честь и славу. А как бились десантники… Пушки транспортного узла жгли их лодьи, а они все перли и перли, прыгали с борта на борт… Сколько их гибло… — генерал покачал головой. — А какие ожесточенные были схватки. Каждый метр был полит кровью… Что вы вообще можете знать про это время…
Как ввели в строй этот чертов «С-29» двадцать пять лет назад, так с каждым годом настоящие боевые звездолеты все задвигают и задвигают.
— Я видел, давно, в детстве, один из первых, экспериментальных скаутов. Этот корабль приземлился на Амальгаме, чтобы отремонтировать поврежденные приводы башен кормовой батареи. Накануне, они встретились с эланскими разведчиками.
3 корабля их артиллеристы уговорили пушками и ракетами, а последний был взят на абордаж.
С тех пор для меня нет других кораблей кроме скаутов. Детские впечатления, знаете ли, самые крепкие.
— Эх, молодой человек, молодой человек… Не ходили вы месяцами в пустоте на границах звездных систем, подбираясь к цели. Не просыпались каждое утро с мыслью, что в конце долгого пути ждет бой… А от его исхода зависит, будешь ли дома через мгновение или звездолету предстоит позорное бегство и годы блужданий в космосе? А может и смерть, — генерал с досадой покачал головой, плеснул себе водки и залпом выпил. — Куда это все теперь, на помойку? Надежду, мужество, преданность, жажду победы…
— А что, на гиперпространственных разведчиках этого, по-вашему, не требуется? — поинтересовался Конечников.
— Прилетели, выпустили ракеты и снова ушли в нуль-пространство. Вот все, что вы, «собачники» можете.
— Скажите это тем, кто шел в строях расстреливаемой, как мишень, эскадры на Тэте. И тем, кого на Гало поставили против эланских линкоров. — Федор недобро посмотрел на Соломатина, отметив про себя, что без мундира это просто пьяный толстый мужик, которому очень хочется дать по роже. — Тем, кто горел, но не драпал, подчиняясь приказам горе — стратегов вроде вас.
Конечников приподнялся, намереваясь зарядить командующему в бубен. Соломатин тоже начал привставать.
— Капитан, ты забываешься. Остынь, — осадил его майор Лебедянский. — То было прекрасное время… Но оно, увы, прошло.
Генерал шумно вздохнул, усаживаясь поудобнее, потом спросил:
— Как вы думаете, отчего Иисус велел прощать врагам своим?
— Я должен отвечать? — поинтересовался Федор.
— Нет, — вздохнув, ответил Соломатин. — Просто подумайте, юноша, где потом будет искать прибежища ваша совесть.
— Разрешите идти? — делая казенное выражение лица, спросил Федор.
— Идите, — разрешил генерал.
Закрывая дверь, Конечников услышал, как Соломатин сказал майору. — «А он ничего, с гонором. А ты говорил — «ботаник»…
— Да, к нему стоит присмотреться… Занятный парень. Но дикий какой-то, — ответил Лебедянский. — Надо чаще его вытаскивать на мероприятия и попробовать девок халявных подложить. Глядишь и отойдет…
Шагая к стоянке орбитального транспорта, Федор какое-то время рисовал картинки кулачной разборки с командующим, обозначая руками и ногами удары. Но потом он понял, что впервые генерал пытался говорить с ним не как с подчиненным, а как с человеком, делясь своим пониманием жизни. А он не придумал ничего лучше, чем лезть в драку.
Малый шаттл отстыковался от крейсера разведчика и ушел обратно к крепости.
На корабле властвовала тревожная ночь. Люди ворочались без сна или мучительно плыли в неприятных, вязких сновидениях, порожденных растревоженным разумом.
В боевой рубке клевали носами матросы и офицеры дежурной смены. Беспокойство от появления командирского транспорта снова сменилась полусонным бдением.
Конечников принял доклад дежурного и поздравления сослуживцев. Народ поздравлял, кто с искренней радостью, кто с затаенной опаской. На удивления Васька отреагировал на повышение друга по службе с плохо скрытой враждебностью. Он что-то буркнул сквозь зубы и убрался в «скворечник».
Конечников уселся на свое законное место, придирчиво сделал проверку всех систем корабля. Техника была в порядке. Периодически включающиеся камеры внутренней связи показывали обстановку на постах: — матросы за редким исключением спали. Федора это не беспокоило. Наблюдатели бодрствовали, а сирены боевой тревоги поднимут даже мертвого.
Он подумал, что должен был радоваться, испытывать какой-то душевный подъем — все же сбылась его давняя мечта, но ничего этого не было. Все произошло буднично, просто, обыденно.
Закончив, Конечников поднялся на пост управления стрельбой, его бывшее хозяйство. В тесном полумраке артиллерийской рубки светились огоньки активированных систем наведения, мерцали цифры на панелях дальномеров, тлели экраны радаров. Боевой расчет старательно пытался не уснуть, сверля сонными глазами мониторы.
Стрельников сосредоточенно водил руками в чувствительной зоне мануального бокса, поставленного в режим имитатора первого ракетного поста.
Полоски зеленого света пробегали по рукам Василия, замысловатые сочетания положений пальцев придавали ему вид человека изображающего разудалую, залихватскую песню на какой-то странной разновидности языка глухонемых. Конечников сразу понял, в чем дело. Стрельников пытался повторить его маневр над Гало — быстрый разворот при помощи маршевых и тормозных моторов звездолета.
Один из наблюдателей обернулся на звук шагов, и хотел было кричать «смирно», но Конечников остановил его жестом, дескать, не надо, люди спят, чего орать. Он подошел ко второму лейтенанту, наблюдая, как тот пытается крутануть корабль в нужную сторону.
— Получается?
— А! — встрепенулся Василий. — Вот один дурак придумал, а я ночи не сплю.
— Ты его сначала маневровыми подтолкни, — посоветовал он.
— Учту, — хмуро сказал Стрелкин.
— Василий, чего людей зазря мучаешь? — поинтересовался Конечников.
— А чего? — ответил второй лейтенант.
— Пусть поспят ребята, — предложил Федор. — Ты сам ведь спать не собираешься?
— Уснешь тут, — ворчливо сказал Стрелкин.
