Я

тогда обеспечу поддержу. За бесплатно не работаю. С любого дела беру двадцать процентов. Надумаешь — подай знак. Жду!» Едва он отошел от меня, как мой чуткий слух уловил брошенную, видимо, себе под нос реплику истца: «Небось, задумал фирму открыть, чтобы какие-нибудь липовые таблетки выпускать и от населения бабки грести. Пусть долю отстегивает!». «О чем это он? — удивился я. — С чего он двадцать процентов просит? С объема генного ансамбля? Но как можно такое вычислить? А передать? Какая-то несуразная просьба. А про таблетки? Что это с ним?» Похоже, никто всерьез не проникся теми идеям и чувствами, которыми я пытался заразить участников процесса. На меня глядели лишь мрачные, иронические, требовательные глаза моих незамысловатых кузенов. Складывалось непонятное ощущение: то ли они хотели оплевать меня, то ли использовать в каком-то коммерческом проекте. И мне вспомнилась мысль Николая Федорова о еще несовершеннолетнем возрасте homo sapiens. Я улыбнулся: терпимость путивльца обязывала меня выслушать весь поток критики. «Слово предоставляется главному свидетелю, — заявил судья. — Пожалуйста, офицер милиции, вам слово». — «В нашем отделении нет компьютера. А преступность в городе растет. Вот я и подумал: можно наложить штраф на Караманова и изъять у него электронную машинку. Хоть его компьютер и старый, но нашей службе участковых подойдет. Тут говорили, что у обвиняемого имеется своя биологическая лаборатория. Биология и криминалистика — близкие профессии. Ваша честь, если вы вынесете вердикт, запрещающий Караманову продолжать занятия генной инженерией, то постановлением суда отпишите всю его технику нам. Мы испытываем острую нужду во всех этих склянках и колбах. Впрочем, об этом я уже говорил, а сейчас хотел бы сказать о другом. Наш адвокат все время что-то записывает. Мне кажется, он готовит фельетон в газету. Представляете, открываем мы завтра “Вести” — и видим себя в гротескном свете. Можно просить вас вынести постановление суда, согласно которому я изъял бы у него все записи? И никакого фельетона не будет». — «Вы, пожалуйста, ближе к расследуемому делу!» — еле слышно перебил его судья. «А как же с адвокатом? Мне совершенно не хочется в карикатурную статью попасть. Вам тоже не советую!» — «Подойдите ко мне после вынесения приговора по главному делу. Вам еще есть что сказать суду? Но только по существу дела». — «Нет, я закончил». — «Тогда прошу всех выйти. А вы, Караманов, останьтесь. Для подготовки приговора суда я должен вас коротко проинтервьюировать. Вердикт суда разрешается слушать всем желающим». — «Как так? Зачем нам выходить?» — возмутился прокурор. «Что, в России новое законодательство?» — решительно подскочил к судье адвокат. «Судья подкуплен! Жди сюрпризов!» — в сторону пробормотал милиционер. «Если гонорара не будет, я подам иск в высшие инстанции! — склонился к моему уху господин Спесивцев. — В России так дела не делаются. Обманешь — тебя ждет наказание по понятиям! Сколько ты ему обещал?» — «Дай компьютер по-хорошему. Иначе все равно отнимем! Все возьмем!» — заявил участковый. «Если в этот раз не посадим, то в следующий раз обязательно отправим на лесоповал! На пять — почему на пять? — на десять лет! На всю жизнь!» — ухмыльнулся прокурор. «Держитесь, я уверен в благоприятном исходе!» — пожал мне руку адвокат. Тут все они вышли; я услышал голос судьи: «Караманов, прошу подойти ближе, чтобы я мог с вами говорить!» Это был уже третий суд в моей жизни. Сухие слова я знал наизусть: «Именем Российской Федерации…» Впрочем, судья начал с другого: «В ваших мыслях проглядывает новизна, но ее так мало, что всякий раз приходится брать лупу, чтобы увидеть что-то существенное. Французский философ Кондорсе в 1795 году в своей работе “Эскиз исторической картины развития человеческого духа” писал, что “в ходе своего развития, в поступательном совершенствовании человечества будет все более увеличиваться срок человеческой жизни и даже появится возможность человеческого бессмертия”. Что вы скажете по этому поводу?» — «Господин судья, среди человеков было немало умнейших личностей. Философ Кондорсе — один из них. Но предвидеть какое-то событие, не имея духовных сил его приблизить или осуществить, и попытаться реализовать эту научную программу — две совершенно разные вещи. Его соотечественник Ренан тоже допускал возможность воскресения. Он писал, что в череде непрерывных эволюций Вселенная будет заселена существами новой и исчезнувших цивилизаций. В высказываниях одного из предшественников иммортализма[1] Герцена можно встретить следующую мысль: “Смерть вовсе не лежит в понятии живого организма, она вне его, за его пределом”. Или у Радищева: “Блаженство твое, совершенство твое есть цель…” Но разница между нами в том, что я могу, я хочу, я стану заниматься этой проблемой практически. Поймите, как только путивльцы обретут бессмертие, они тут же выйдут за грань времени и пространства, для них перестанут существовать условности, влечение к плотским утехам, культ вещизма и попсы. Деньги утратят какой-либо смысл, единственной ценностью станет разум. Разум, не закованный в цепи, не обледеневший, как шапка полюса, не разваленный и обесцененный, как советский рубль. Разум будет сопоставим с безмерным пространством Вселенной. Господин судья, материя не имеет конца. Эта простая мысль вам давно известна. Но почти все философы приходили к предвидению “того самого времени” в результате интеллектуальных поисков, я же осознал свое предназначение с самого рождения, почти ничего не зная об их трудах. Вот в чем разница. Я прошу вас разрешить мне действовать. Многие говорили о новых генетических, эволюционных возможностях — Декарт, Огюст Конт, Пристли, Радищев, Соловьев, Герцен и так далее. Но только Василий Караманов — с вашего разрешения, разумеется! — возьмется за это великое дело по-настоящему. Надежность моего внутреннего мира позволяет строить далеко идущие планы». Некоторое время судья молчал. Потом медленно заговорил: «Вы сами сказали, что человек разумный прошел определенный путь развития за две тысячи поколений. Позвольте, но ведь это совершенно немного, почти что ничего! С другой стороны, с эпохи кембрия, когда впервые появляются зачатки центральной нервной системы, до возникновения головного мозга в современном понимании прошло более пятисот миллионов лет. Хотя сам этот процесс уводит нас намного дальше, в глубь геологических эпох. Поэтому можно ли требовать от человека слишком много? Он еще даже не в колыбели, он в материнской утробе! Скажите, любезный, почему вы так яростно, ненаучно нетерпеливы? Ведь если проанализировать ваши желания, то напрашивается вывод: вы мечтаете не столько усовершенствовать человека, сколько вступить в соревнование с самой природой. У материи, видимо, существует свой график. Насколько прозорливо вмешиваться в него пусть даже вам, путивльцу? Это словно вызов мировому разуму: один из начальных продуктов материи, то бишь вы сами, начинает спорить с универсумом. Лист спорит с деревом, волос с человеком, клык с кабаном, перо с птицей. Насколько это перспективно, научно, в конце концов? Вы сами можете наблюдать в рамках одной человеческой жизни, какие колоссальные изменения претерпевает демографическая картина на планете. Если белых, или кавказцев, по данным ЮНЕСКО на 2000 год было 25 процентов от всего народонаселения планеты, то к 2025 году их число сократится до 13, а к 2050 году — до 9 процентов. Это ли не показатель того, что в самой материи происходят колоссальные изменения — как в масштабах всего универсума, так и в его составляющей, у человеков? Господин Караманов, вы как-то рассказывали об Автобусе- Vita , следующем по определенному маршруту. Я не стал бы с вами спорить, если бы вы предложили новый маршрут. Но вы хотите пересадить всех пассажиров на неизвестный вид транспорта. Разумно ли это? Не погибнет ли человечество на неведомой скоростной машине?» — «Ваша честь! Время — это прежде всего гармония. Если оценивать его с позиций сегодняшнего дня, конца мая 2004 года, все ушедшее время представляется заторможенным созидательным процессом. Если вглядываться в будущее — видна лишь эпоха разрушений, не столько физических катаклизмов, сколько изменений внешней картины мира. Между созиданием и разрушением всегда присутствует настоящее. Главнейшая ошибка многих современных философов и экологических мыслителей — экософов — заключается в том, что они отождествляют человека лишь с частью органической материи, говоря вашими словами, с листочком или даже прожилкой в листочке. Некоторые сравнивают его с картофелем, другие — со свеклой, со всей той живностью, что нас окружает. Гниет переспелая капуста — и точно так же гниют человеки. Вот их мнение. То есть они хотят вписать кроманьонцев в “возможности одной планеты”, в единый список других биологических видов, обделенных главнейшей субстанцией — разумом! Они ни во что не ставят разум и считают, что человек — букашка в универсуме. Его место — только Земля, или даже только своя страна, содружество государств, но не больше. Как можно согласиться с таким тезисом? Как можно до такой слепоты дойти? Тело, конечно, можно сравнить с букашкой, согласен, потому что и сама Земля — тоже букашка, и не только она — вся Солнечная система похожа на букашку в нескончаемой Вселенной. Но не разум! Разум уникален, его надо только взрастить, и тогда он покорит всю безграничную материю. Путивлец Караманов открывает вам новую истину: все биологические виды человеков являются составной частью