Замызганная шаманка ни о чем не просила — но в помощи все-таки нуждалась.

— Что делать станем, поганкино счастье? — с надеждой поинтересовался он, но ведьма и не подумала прийти в себя.

Олег вспомнил, как она в самый последний миг уберегла Роксалану от смерти, как летела кувырком от могучего удара Стража степи, как упрямо выжигала амулетом облака, не пытаясь удрать, скрыться, превратиться в невидимку, спастись… Вздохнул еще более тяжко, но опустился рядом на здоровое колено, снял с ее головы малахай, откинул в сторону. Поморщился от застарелого кислого запаха, исходящего от пропитанного салом, воском, грязью чапана, отошел к своим вещам, достал косарь, вернулся, решительно распорол ткань сбоку, на плечах, откинул в сторону, раскрывая колдунью, словно книгу в толстом мягком переплете, потом вытянул «переплет» наружу, отбросил к малахаю, так же решительно распорол серую, никогда не стиранную исподнюю рубаху, вытащил… И с удивлением остановился.

Для старухи тело шаманки выглядело не таким уж и дряблым. Местами даже весьма упитанным. Покатые плечи, высокая грудь, стройные ноги. Середин сразу вспомнил, как ловко она выбила у него чашу с кумысом, как стремительно уходила от клинка, растворяясь где-то на краю видимости, как уворачивалась от лап монстра и наносила удары.

— Бабулька-то, похоже, аэробикой не гнушалась, пока просителей поганками травила, — пробормотал Середин. — Надо же, какая хитрая мымра! Других травит, а себя бережет…

Он подобрал на полу мочалку, смочил в воде, слегка отер ее тело с ног до головы — только чтоб намокла, — потом прошелся щелоком…

Уже после первого влажного прикосновения кожа Урги становилась гладкой и упругой. А когда он прошелся мокрой мочалкой еще раз, убирая пенистый щелок… То понял, что здешняя ведунья и вправду владела колдовством. Ее тело сохранилось таким, что впору позавидовать даже тридцатилетним гламурным девицам: ни одной складочки и морщинки, упругая подтянутая грудь, сильные руки, длинные гладкие ноги. Вот только слева, от груди и вниз, на весь бок и на нижние ребра выпирал лиловый, как спелая слива, огромный, с красными проплешинами синяк.

— Видать, сюда тебя лапой и приложили, — осторожно прощупал пальцами гематому Олег. — Так ничего серьезного не заметно. Хотя при повреждении легкого ты бы уже давно кровью кашляла. Будем надеяться, что обошлось.

Он зачерпнул в бадейку воды, поставил рядом, влажной рукой отер лицо шаманки, потом аккуратно промыл щелоком, сполоснул ладонь, снова набрал воды и прошелся по лицу, убирая пену. От прикосновения посыпались на пол зубы с ее лба. Середин скользнул кончиками пальцев под глазами — и оттуда исчезли застарелые темные мешки. Повел ладонью по щеке — и вместе с жидким мылом стекли по шее старческие морщины. Олег замер, высунув кончик языка — а потом провел пальцами по ее рту. И серые, сухие, растрескавшиеся старческие губы стали вполне даже нежными и пухленькими. С подбородка пропали бородавки. На носу исчезли все родинки и язва.

— Електрическая сила… — сглотнул ведун, отошел к бочонку, опрокинул в себя две пиалы кумыса, вытер рот рукой. Потом спустился к ручью, сполоснул руки, плеснул колкой холодной водой в лицо. Оглянулся.

На низкой скамеечке лежала…

Он закрыл глаза, тряхнул головой, произнес наговор на снятие морока, открыл… Коричневые пенистые потеки скатывались по полу, унося в себе не меньше сорока старческих лет лесной шаманки. Ведун подхватил бадейку с водой, аккуратно полил скомканные патлы, взбил на них пену, смыл. Отступил, оценивая результат.

Рядом с ним в одной бане отогревалась после недавней битвы девушка лет двадцати пяти спортивного вида, с широкими бедрами, завидной грудью, пахнущими мятой, длинными темно-каштановыми волосами и совершенно умильным выражением лица.

— М-мда… — Олег отступил к огню, вытянул к нему руки. Ладони обдало жаром. Натурально, естественно, как никогда не бывает во сне. — Али меня тоже поганками обкормили?

Он снова оглянулся… Присел, дотянулся до тряпья, что валялось недалеко от его наваждения, скрутил в комок и кинул в печь, добавив сверху еще три полена. Попробовал воду в котле — не горячая, зачерпнул полную бадью и вернулся к пострадавшей. Чтобы не царапать ее мочалкой, он набирал воду ладонью, ополаскивал тело, потом старательно растирал щелоком и так же аккуратно, ладонью, его смывал: шею и ключицы, плечи, руки, ладошки, грудь, живот со сморщенной ямочкой пупка, бедра, почему-то белые щиколотки, пятки и пальчики ног. Еще раз помыл ее лицо — и оно все равно осталось совершенно девичьим.

Олег ощутил, как в нем, в теле и, что самое страшное — в душе, нарастает нестерпимое желание, совершенно неуместное в сложившейся ситуации, вскочил, торопливо скатил остатки мыла водой из бадьи. Несколько капель попали на лицо шаманки — она вдруг фыркнула, чихнула, открыла глаза и приподнялась на скамье:

— Что ты делаешь?

— Щелок смываю, — растерянно ответил Середин. — Я тебя помыл, чтобы осмотреть… Ну раны осмотреть.

— Ты… — До девушки запоздало дошло, что она находится в его присутствии совершенно голая. Она ойкнула, прикрыла рукой грудь. Спохватившись, опустила ладонь на низ живота. Снова дернула вверх. Опустила. Однако мест, которые требовалось прикрыть, было слишком много, а рук так мало — причем левой она опиралась на скамью. Тогда ведьма просто села и положила ладонь ведуну на глаза. — Где моя одежда?

— В печке.

— Где?! — Забыв про стыд и Олега, шаманка кинулась к очагу, присела перед открытым зевом, что-то тяжко простонала.

— Ну что, лягушонка, сгорела твоя шкурка? — усмехнулся Середин.

— Как? — не поняла его девушка.

— У меня на родине есть такая сказка, про царевну-лягушку. Как царевич женился на жабе, а та в красавицу превратилась. Он увидел, как она ночью лягушачью шкурку снимает, стащил ее и сжег в печке… — Что случилось потом, ведун благоразумно умолчал.

— Там же были амулеты, обереги, четки, кости, снадобья… — в отчаянии всплеснула руками шаманка.

— И все это не стиралось ни разу с самого твоего дня рождения, — дополнил Олег. — Хотя для этого ты слишком молодо выглядишь. Скорее, это все не мылось еще лет пятьдесят до твоего рождения.

— Ничего не осталось…

Олег промолчал. Он вдруг подумал, что раненая ведет себя подозрительно бодро и резво для человека, лишь пару секунд назад очнувшегося после многочасового беспамятства. Тут вдруг у шаманки закатились глаза, и она обмякла, мягко завалившись набок.

— Урга! — подскочил Середин, поднял ее на руки, отнес обратно на скамью, присел рядом. Провел пальцем по виску и щеке, поправляя волосы, как бы случайно задел им кончик носа, опустил к подбородку, осторожно провел по шее, ключице, добрался до груди и двинулся дальше, к животу. Кончиком языка коснулся ее соска и тихо сообщил: — У тебя веки дрожат…

Шаманка напряглась — но получилось еще хуже.

— …и дыхание неровное.

— Пускай, — ответила она. — Еще никогда в жизни ко мне не прикасался ни один мужчина. Не знала, что это так приятно.

Олег улыбнулся, наклонился к ее устам — и из них тут же вырвался истошный крик:

— Бо-ольно!

Середин отскочил, девушка, хватая ртом воздух, схватилась за бок.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату