– Отчего люди видят только две стороны? Светлую и темную? Почему считают Мастеров Круга злом только оттого, что мы дружим со смертью и умеем с ней договариваться. Они боятся нас, хотя мы ничуть не хуже Ходящих. Думаешь, те добры? – он вновь засмеялся. – Поверь мне, Башня отнюдь не стремится к миру. Мы, как и они, не темные и не светлые. Нет изначального добра и изначального зла. Есть люди, их желания, мечты, цели и поступки. Все остальное – отражения этого.
– Люди всегда будут бояться тех, кто может управлять мертвыми. Ушедшие принадлежат земле, но не живым.
– Страх – плохой сосед. Он лишает разума, сил, а затем и жизни. Стоит единожды испугаться, и Пожирательница встанет за твоим левым плечом.
Ра-тон насмешливо улыбнулся и разом стал походить на разбойника с большой дороги:
– Ты никогда ничего не боишься, колдун?
– Никогда и ничего, – отчеканил тот. – Это слишком большая роскошь для меня и моего искусства.
– Зачем ты пришел в нашу деревню?
Черные глаза какое-то время буравили рыжеволосого воина:
– Кажется, я уже говорил, что путешествую.
Ра-тон с сомнением хмыкнул:
– Не знаю, что ты ищешь, но у нас нет ничего ценного.
Некромант проследил, как спешащий муравей тащит в муравейник половинку жука, затем посмотрел на север, где темнел еловый лес. Солнце наполовину скрылось за ним и застряло, как видно, запутавшись в ветвях.
– Я запомню твои слова. Идем. Не стоит искушать смерть.
– Даже тебе? – усмехнулся Ра-тон, подхватывая топор.
– Даже мне, – серьезно ответил некромант, а затем, не спеша, направился в сторону деревни, не проверяя, идет ли за ним северянин.
Тот, конечно же, шел.
Несмотря на то, что снаружи и не думало дальше темнеть, из-за плотно закрытых ставень и надежно укрепленной двери в доме Ра-тона властвовал мрак. Никто не озаботился разжечь огонь. Было тихо. Так тихо, что Гафур слышал, как стучат сердца жены северянина и его детей, прячущихся под полом. Сам сын Ирбиса сидел у остывающего очага, положив топор на колени. Он не шевелился, но некроманта нелегко было обмануть. Сдисец знал, что рыжий и не думает спать. Слишком частое и поверхностное дыхание, слишком громкое сердце, слишком яркое беспокойство за свою семью.
– Прекрати думать о них, – приказал колдун. – Твои мысли лишь привлекут его к твоему дому.
Северянин сделал глубокий вдох, выдох, а затем осторожно поинтересовался:
– Разве ты не хочешь, чтобы возвратившийся пришел сюда? Я думал ты этого добиваешься.
Гафур издал едкий смешок:
– Прости, варвар, но тогда ты – самый глупый из отцов. Если ты считал, что хелблар придет в твой дом, то должен был увести детей и жену.
Раздалось сердитое ворчание. Казалось, что у очага сидит большой медведь.
– Я не прав, Ра-тон?
– Прав, – раздался неохотный ответ. – Прав, порази тебя Уг!
– Тогда почему?
– Не важно.
– Нет! – в голосе Гафура послышалась сталь. – Важно. Если мужчина готов рисковать жизнями своих детей – это важно. Ведь у тебя нет ничего ценнее их. Так?
– Так, – подтвердил тот через какое-то время. – Так.
– Ты пригласил меня в свой дом. Я это ценю. Но ты должен был понимать, что темное тянется к темному. Драугр рано или поздно почувствует мое присутствие и придет проверить, кто покусился на его землю. Так в чем же дело? Неужели никто из твоих друзей не согласился бы принять женщину и двух сопливых ребятишек?
– Согласились, можешь не сомневаться. И сами предлагали мне это.
– Но ты отказался. Отчего?
И вновь гнетущее молчание. Некромант не спешил. Ждал. И одновременно отдавал приказ слугам, чтобы те окружили дом. Сейчас он «смотрел» глазами одного из них и видел, что деревня, словно вымерла. На улице не было ни души.
– Я Сын Ирбиса. Моя семья опозорит себя, если из-за нее умрет кто-то еще.
– Почему из-за вас кто-то должен умереть? Так уже было?
– Нет. Но возвратившийся может искать нас.
– Не кажется ли тебе, что ты сообщаешь мне об этом слишком поздно? – процедил некромант. – Почему он «может вас искать»? Зачем вы ему? Что вы ему сделали? Ну же! Говори, забери тебя Бездна!
– Да-ром был моим старшим сыном, – глухо произнес Ра-тон.
– О, – казалось, колдун нисколько не удивился этому. – Ты считаешь, что драугр может почуять родную кровь. Если б это было так, вы все давно были бы мертвецами. Твой сын мертв. То, что приходит ночами, уже не человек. Он не помнит ни отца, ни матери. Не знает, кем был в жизни. Вы ему без надобности. Тут нечто иное.
– Что?
– Кто знает. Быть может, месть. Быть может, еще что-то.
– Кому он может мстить, Белый. Что мы ему сделали?
– Вам лучше знать, что вы сделали, а что нет.
– Когда придет хелблар, ты выйдешь и убьешь его?
– Я еще не настолько сошел с ума.
Сдисец почувствовал, как Ра-тон смотрит на него.
– Ты боишься его.
– Нет. Но я не стремлюсь умирать. А теперь помолчи. Он рядом.
– Откуда ты…
– Птицы. Их больше не слышно.
А затем раздались тяжелые шаги. Земля содрогалась от веса идущего. Гафур приблизительно это и предполагал. Драугр – не похож на обычного выходца из могилы. Он меняется не только внутренне, но и внешне. Настолько прибавляет в весе и размерах, что даже самый сильный человек в мире вряд ли сможет приподнять его тушу над землей хотя бы на дюйм.
Послышался хруст, треск, крики отчаянья, впрочем, очень быстро оборвавшиеся. Стало ясно, что один из соседних домов постигла не самая приятная участь. Минка тишины, и вновь треск лопнувшей крыши. На дворе сверкнула ослепительная вспышка, да такая, что даже закрытые ставни не смогли ее пригасить. На мгновение Ра-тон увидел заострившееся бледное лицо некроманта.
– Что это?
– Ходящая. Он пришел в дом, где сидела Ходящая.
– Думаешь, она его убила?
– Нет. Скорее, наоборот. Она не справилась.
– Ты не поможешь ей?
– Уже поздно что-либо делать. Теперь он идет к нам, – пробормотал Гафур и отправил на встречу с возвратившимся свое мертвое воинство.
Он знал, что последует за этим, но не ожидал, что все закончится так быстро. В твари клокотал такой котел мощи и страстей, впитанных с чужими душами, что у сдисца на миг перехватило дыхание. Ни один из семи мертвых не смог причинить драугру никакого вреда. Тот разорвал врагов, даже не замедлив тяжелого шага, и куксы умерли во второй раз. Теперь уже навсегда.
В следующее мгновение на крышу дома Ра-тона обрушился страшный удар. На некроманта и воина посыпалась пыль. Наверху что-то заскрипело, застонало, затрещало надсадно. Часть кровли обрушилась внутрь, едва не придавив северянина, а на фоне светлого неба появилась огромная когтистая лапа.
– В сторону! – рявкнул некромант, и его посох запылал серебристым светом. Ра-тон, забыв о топоре, с руганью откатился в угол.
