В штиль, когда не качало, пассажиры веселились, бросая в воду пустые бутылки и паля в них из пистолетов.
Бах-бах-бах! — только осколки во все стороны брызжут. Чайка мимо пролетит — палят в чайку, если сильно пьяные — то мажут, если нет, то вместо осколков перья во все стороны летят, белыми пушинками оседая на воду.
Несколько раз упивались до такой степени, что вместо бутылок швыряли в море длинноногих девиц, а потом их, мокрых, с расплывшейся по лицу косметикой, выволакивали на борт, дружно хохоча.
Прибытка с таких пассажиров не было никакого, потому что денег они не платили. Правда, водки, шампанского и жратвы было вдоволь — целые, нетронутые сумки оставались в каюте, когда веселая компания сходила на берег. Но бутылками и шоколадками кредит в банк не вернешь. Так что загрустил капитан. Летом — ладно, летом можно на борту спать, на узкой матросской койке, ловя прямо с мостика рыбу и готовя себе на камбузе, а что зимой будешь делать, когда вода встанет? Да и судну после навигации ремонт дать полагается, а это опять деньги, которых нет… Короче — ложись в дрейф и открывай кингстоны, сто медуз им в клюз и якорем припечатать!..
Когда однажды к скучающему на пирсе капитану подошли пассажиры со смуглыми южными лицами и спросили, может ли он их покатать, он сильно обрадовался.
— А ты, ты море знаешь? — спросили они.
Еще бы он не знал, когда он это море и другие моря из конца в конец сто раз избороздил.
— И про маяки знаешь?
Ему ли про маяки не знать, когда он их, когда на гидрографе ходил, обслуживал!
— Тогда поплыли.
Ну, во-первых, не поплыли, а пошли, потому что плавает только дерьмо, и то в проруби, а моряки по морю, ходят. А во-вторых, ничего не получится, потому что больше чем на несколько часов он отлучиться отсюда не рискнет, по причине предстоящих вечерних увеселений своих «приятелей» — мазутную ветошь им в требуху…
— Не выйдет, зафрахтован я. На весь сезон.
— Какой такой зафрахтован? — удивились южане. — Зачем такие слова говоришь? Мы тебя берем, хорошие деньги платим, почему нет?
Капитан объяснил. Как смог.
— Эй, слушай, — поморщились южане. — Зачем медуза?.. Какой такой клюз? Если ты не согласен, то так и скажи. Мы больше дадим. А с твоими приятелями мы сами договоримся. Где они живут?
Где они живут, капитан не знал, но знал, где они обитают. У его «охранников», кроме его судна, были еще две точки на берегу.
— Ты готовься пока. Чего тебе нужно?
— Для начала горючки.
— На тебе деньги, езжай на свою заправку, — вытащили южане пачку долларов, — полные баки заливай!
— А куда пойдем? — спросил обрадованный, но не подающий вида капитан.
— Эй, никуда не пойдем, зачем ходить, ходить — далеко, на твой лодке поплывем!
Вечером к пирсу подъехал знакомый джип. Отчего у капитана противно заныло во всех, каких только можно, клюзах. Потому что он решил, что южане с «приятелями» не столковались и те, обидевшись, приехали с ним разбираться. Но из джипа вылезли не «приятели», а южане. Они неспешно обошли вокруг машины, открыли багажник и выволокли оттуда за шкирку двух хорошо знакомых ему парней. Парни что-то бессвязно лопотали и плакали. По их разбитым, опухшим лицам, размывая запекшуюся кровь, текли и капали слезы.
Южане подтащили парней волоком к катеру и бросили на землю.
— Эти — да? — спросили они.
Капитан судорожно кивнул.
— Эти разрешили, — сказали южане. — Эй, разрешили, да?
Валяющиеся в грязи парни быстро-быстро закивали, заискивающе улыбаясь.
— Если они тебя обижали, хочешь, мы их убьем? — буднично предложили кавказцы.
Парни лихорадочно замотали головами, заискивающе глядя теперь уже в глаза старпома.
— Нет, зачем, убивать не надо! — почему-то испугался тот, хотя минуту назад был готов растерзать их собственными руками.
— Тогда давай — поплыли…
В море южане из кубрика почти не поднимались. Их, в отличие от прежних пассажиров, капитан вез бережно, стараясь принимать волны в нос или корму.
На траверсе Зимогорья к борту катера подвалил пограничный сторожевик.
— Эй, на судне, глуши машину, — крикнули с мостика в «матюгальник».
Просьба пограничников прозвучала убедительно, потому что у них был пулемет. Крупнокалиберный.
Капитан заглушил дизель.
Его катер поймали баграми и, притянув, припечатали к болтающимся по борту автомобильным покрышкам, быстро набросив и намотав на кнехты концы.
— Куда идешь? — довольно миролюбиво поинтересовался мичман, командовавший досмотровой командой.
Мичман его хорошо знал еще по службе на гидрографе. Моряки все друг друга знают, потому что море — оно на самом деле тесное.
— Да так, пассажиров катаю, — ответил капитан.
— Чего так далеко катаешь?
Капитан развел руками: мол, его дело маленькое — куда сказали, туда он и пошел.
— А пропуски в погранзону у них есть?
Пропусков, конечно, не было.
Мичман и два матроса перебрались на борт катера.
— Давай, тащи их сюда.
Капитан спустился в трюм.
— Там вас зовут, — сказал он.
Один из южан встал и пошел за капитаном.
Когда из люка вылезла голова с лицом кавказской национальности, мичман враз посуровел, собрав брови в пучок.
— Ваши документы! — рявкнул он.
Кавказец протянул ему паспорт. Еще тот, советский.
— А где отметка о допуске в пограничную зону? — мрачно спросил мичман, перелистнув несколько страничек.
— Слушай, какая такая отметка? — поморщился кавказец. — Отметки — в школе. Мы покататься плывем. Зачем нам твой граница?
Мичман строго глянул на сопровождавших его матросов, которые, поняв его, грозно тряхнули автоматами.
Но кавказец автоматов не испугался, он этих автоматов на своем коротком веку столько видел… А эти их даже с предохранителей не сняли.
— Зачем кричишь? — миролюбиво спросил он. — Хочешь, мы сейчас твою отметку купим? Сколько она стоит?
Мичман стал еще суровее.
— Следуйте за мной! — приказал он. — А вы остаетесь здесь. И смотрите в оба, чтобы ни один нарушитель не ушел! Если что — открывайте огонь на поражение!
Матросы кивнули, еще крепче вцепившись в автоматы, в рожках которых и патронов-то не было. Потому что если матросам еще и патроны выдавать, то они точно друг дружку перестреляют.
— Пошли за мной!
Кавказец довольно неуверенно держался на ногах, перелезая с катера на сторожевик. В отличие от
