Но тот почему-то, вместо того чтобы крутить китайцу руки, закричал, полуобернувшись куда-то назад:
— Эй, вы что?! Вы с ума сошли?! Немедленно прекратите драку! Брэк! Брэк, я сказал!..
Похоже, у него крыша съехала. Или это была какая-то военная хитрость, с помощью которой он решил ввести в заблуждение противника.
Китайца — как решил русский.
Русского — как подумал китаец.
Хотя на самом деле он всего лишь хотел, чтобы его услышали на «шаттле» и записали все эти шумовые эффекты!
Все остальные реплики:
— Ах ты, падла!.. Ты — меня!.. Замочу-у! — подавались вполне естественно. Равно как отчаянный, впоследствии переведенный следствием, мат и проклятья на двух — русском и китайском — языках.
И еще были пыхтение, мычанье, удары, к месту вставляемые реплики Рональда Селлерса:
— Не сметь!..
— Я приказываю!..
Которые очень удачно вписывались в общий сценарий.
Только один раз, а именно когда Рональд, ввязавшись в общую потасовку, незаметно вогнал в бок русскому космонавту отвертку, прозвучала крайне опасная фраза.
— Ты?! Так это — ты?! — удивленно воскликнул русский, каким-то образом сообразив, с какой стороны был нанесен удар, и развернув лицо в сторону командира!
Но этот крик без этого движения не имел никакой цены! И был всеми истолкован как обращение к китайцу!
А чтобы русский не успел сказать больше ничего лишнего, Рональд ударил его еще несколько раз отверткой в печень.
Забрызгаться чужой кровью он не боялся, потому что он и должен был запачкаться ей, причем с головы до ног. Ведь он дрался!..
Он ударил русского отверткой — раз и еще раз. И на всякий случай, чтобы заглушить его, громко проорал:
— Скорее. На помощь!.. На!..
А китаец, даже если бы хотел что-то сказать, сказать ничего не мог, так как его держал за глотку и уже почти совсем придушил русский.
Хотя уже умирая, уже в агонии, русский космонавт оторвал-таки левую свою руку от горла китайца и потянулся ею к своему убийце. Отчего она так и осталась оттопыренной в сторону. Но на это никто не обратил внимания.
Рональд додушил китайца, обхватив его горло пальцами поверх руки уже мертвого русского космонавта. После чего очень хладнокровно и расчетливо, обернув рукоять отвертки приспущенным рукавом, нанес себе две глубокие, но не смертельные раны. И сунул орудие убийства в еще живую, еще теплую руку китайского астронавта, чтобы его нашли там и чтобы на рукояти остались отпечатки его пальцев!
Он еще успел осмотреться и кое-что поправить в разыгрываемой им мизансцене, прежде чем в модуль ворвались столь необходимые ему свидетели — астронавты «шаттла».
Которые увидели то, что должны были увидеть!..
Чтобы впоследствии под присягой показать, что собственными ушами слышали удары, сопение, мат и угрозы, свидетельствующие о том, что на станции шла драка. И слышали удачно и к месту подаваемые реплики Рональда Селлерса, которые позволили очень точно восстановить картину произошедшего!
Но мало что слышали, они еще и видели — видели сцепившихся вместе в смертельной схватке астронавтов, хлещущую из их ран кровь и Рональда Селлерса, который, уже будучи тяжело раненным, пытался растащить убийцу и его жертву, вцепившись в руку китайца так, что его нельзя было от нее оторвать!
Вот что они видели!
То, что им предложил Рональд Селлерс!
Который, с их подачи, стал национальным героем!
И стал богатым человеком.
Потому что деньги у него никто изъять не посмел. Ведь он был героем, а деньги были частью пожертвованы сердобольными американцами, частью — государственными, то есть, по сути — ничьими. К тому же они были не «живыми», были вложены в акции, которые их прежним владельцам вернуть было затруднительно, потому что не по закону и против их желания! И против желания страховщиков, обеспечивавших эту сделку.
Так что здесь все было по закону!
По американскому закону!
Он заплатил все налоги, пожертвовал на сиротские приюты и будущие президентские, выборы и часть суммы оформил как беспроцентный кредит. Взятый у государства. Что устроило всех.
Так что его миллиард остался при нем.
В отличие от тех, других, которые были по-глупому распиханы по коммерческим банкам и картонным коробкам и которые изъять было куда проще.
Но это были не все взятые им на этом проекте деньги. Потому что он не поленился собрать в том числе и «мелочевку» — ту, что, используя подставных лиц, получил в букмекерских конторах, делая ставки на новый труп, никогда не ошибаясь, как все остальные, потому что, делая ставку, точно знал, кто будет следующим!
И знал, кто будет убийцей — ставя на китайца! На которого мало кто ставил, и уж точно — никто сто к одному!
Эту партию Рональд Селлерс сыграл блестяще!
Он победил. По всем статьям.
Один — шесть миллиардов землян!
Хотя без ложки дегтя не обошлось.
Например, без Гарри Трэша, который почти просчитал его, но совершил роковую ошибку, придя к нему как к единственному очевидцу и свидетелю тех давних событий и польстившись на обещанные ему на книгу деньги. Вместо которых получил пулю в затылок!..
После Гарри Рональда Селлерса стали мучить кошмары. Почти каждую ночь ему снился его экипаж — оскалившийся, заглядывающий в иллюминатор русский космонавт Алексей Благов, обезглавленный Юджин Стефанс, француз Жак Воден, который так трудно и так страшно умирал, распятый на беговой дорожке, японский космотурист Омура Хакимото, перед которым он чувствовал себя менее всего виновным, потому что тот, хоть и не своими, чужими, его руками, сделав себе харакири в космосе, исполнил свою заветную мечту.
Русский космонавт Виктор Забелин всегда снился ему в обнимку с китайцем Ли Джун Ся. Снился с отверткой, торчащей из подреберья. Сцепившись вместе и повиснув в воздухе, они словно танцевали какой-то странный, страшный и понятный только им танец, а вокруг них легкой парчой парила и кружила их кровь. И оба они, как бы ни крутились и ни поворачивались, все равно смотрели на Рональда, внимательно, укоризненно и призывно.
Но все же чаще других ему являлась в снах Кэтрин Райт, которая была такой же, как в жизни, и которая рыдала и просила у него пощады, и он даже хотел ей помочь, хотел оставить ее в живых, но не мог, никак не мог…
Наверно, кто-нибудь решил бы, что его мучает совесть, он — нет. Он думал, что просто слишком плотно поужинал или зря посмотрел на сон грядущий «ужастик», которые очень любил, находя их забавными и даже смешными…
Он просыпался в холодном поту, выбирался из постели и, выйдя на балкон, долго курил, глядя в тихое ночное небо, усыпанное звездами. И даже задирал вверх голову, потому что хотя и не видел, но точно знал, что где-то там, высоко-высоко над его головой, над Землей и над всем миром, парит эмкаэска, уже не та, уже другая, изменившаяся до неузнаваемости. Но все равно она — эмкаэска. Его эмкаэска!
