И пошла жизнь как обычно. Ни шатко, ни валко.
Утром — инвентаризация болей и болячек, чистка остатков зубов и полоскание протезов, завтрак. Диван.
Днем — просмотр газет, выявление новых болячек, поиски потерянных протезов, обед. Диван.
Вечером — телевизор, ужин, лекарства. Диван.
Но диван каждый раз. Обязательно. Потому что устал Сан Саныч. Не в таком преклонном возрасте в войнушку играть. Ладно, если бы пистолеты да автоматы были игрушечные, пластмассовые. Но они были железными. Неподъемными. И бандиты были настоящими. И кулаки у них тоже были нелегкие.
Тут не каждый молодой бы справился. А ветераны выстояли. Но не за так просто. Не за здорово живешь. Полезли у ветеранов болячки всяческие. Как обычно после драки.
Странное дело — в окопах сидишь, под открытым небом, в грязи, в воде, в снегу по уши — и хоть бы что. Ни простуды, ни триппера. Ни одна напасть не берет. Словно из железа сделан. Даже обидно.
Кончились бои, в тыл оттянулись, самое бы время отдохнуть — так опять нет, все болезни в гости пожаловали. Здрасьте, пожалуйста. И простуда, и ангина, и… Но это если повезет.
Что ж их раньше не было, на передовой? А вот не было, и все тут. Необъяснимый медицинской наукой факт. Как и еще один, из той же серии. Когда ползали солдатики на фронте по грязи, по трупам, осколки получали в мягкие ткани, на проволоке ржавой кожу, мясо рвали — и никаких заражений не знали. А дома занозу посадил — и будьте любезны, нарыв в полруки.
Вот и ветераны, видно, по старой окопной памяти, пока в поле дрались — держались. А как домой в уют да теплоту прибыли — раскисли.
— Ну, как вы там? — звонил периодически Сан Саныч друзьям.
— Ой, не говори, Полковник! Руки-ноги плетьми висят. Температура. Чих ураганный. Сопли что гранатные осколки во все стороны летят. Со свистом. Не знаю, доживу ли до ужина.
— А другие как?
— Так же. Отсюда стенания слышу. В общем, нормальная послевоенная жизнь. Неделю.
А на вторую — сюрпризы пошли. Мало сказать, неприятные.
— Слушай, Саныч. Ты знаешь, что Толька в больнице? В реанимации.
— Как?!
— Так. Со вчерашнего вечера. Днем был нормальный, а к вечеру скрутило. Враз. По всей видимости, сердце. Если бы не помогли вовремя, его бы уже не было. Повезло. Соседи участкового терапевта вызвали, а сами куда-то ушли. Он к Толе заглянул, в поликлинику позвонить, и что-то такое увидел. Давление ему замерил и чуть не ахнул. Всадил пару уколов и вызвал «Скорую». А та «скорая» — реанимационную. Если бы еще десяток минут, было бы поздно.
— А врачи что говорят?
— Врачи говорят, возраст. И еще говорят, какие-то перегрузки.
— Какие, к черту, перегрузки?
— Вот и они спрашивают, какие перегрузки? А Толя твердит, что месяц лежнем лежал, головы от подушки не отрывая. Даже на огород не ездил. Берегся.
— Ну?
— Вот тебе и ну. Теперь в реанимации.
— Ну так поехали в больницу.
— Едь — не едь, все равно не пустят. Мы завтра решили. С утра. Собираемся на обычном месте. На городошной площадке. Я, ты и Михась. Семену пока решили ничего не говорить, ему своих болячек хватает. Встречаемся в десять.
Сан Саныч пришел вовремя.
Борис опоздал на полчаса.
Михась не пришел вовсе.
— Ты что, с ума сошел! — возмутился Полковник, завидя идущего от остановки Бориса. И тут же осекся. — Что случилось?
— Беда не приходит одна. Михася машина сбила.
— Когда?!
— Только что. Когда он шел на автобус. Наверное, торопился. Помнишь, возле его дома проулок? Где обычно в обход ходят. Так вот он пошел прямо.
— Жив?
— Когда увозили — был жив.
— Мать честная! Куда же ехать?
— К Михасю. Он ближе.
— А Толя?
— Он все равно без сознания. Я звонил. К Михасю ветераны опоздали.
— Умер, — сказал дежурный врач. — Не приходя в сознание. Будете оформлять?
Сан Саныч почернел лицом и ничего не ответил.
— Вам плохо? — спросил испугавшийся врач.
— Плохо, — честно сказал Сан Саныч. — Хуже не бывает.
Остаток дня ветераны продежурили в реанимационном отделении районной больницы, где лежал Анатолий. Он все так же не приходил в себя.
— Жить будет? — спрашивали ветераны.
Врачи неопределенно пожимали плечами.
К ночи решили возвращаться по домам. Чтобы утром снова заступить на дежурство.
Пока провожал Бориса, пока ждал автобус, пока ехал, Сан Саныч думал об одном — о несправедливости судьбы, убивающей после боя. Он помнил такие нелепые смерти по фронту. Когда не от пули, не от осколка, не от штыка. Когда во сне — под колесами завернувшей в лес машины. Когда на собственной, потерявшей чеку гранате. Когда от прошедшего по окопам неожиданного ночного мороза.
Просто смерть. Без куража и победы. И даже без надежды на победу.
Обидная смерть.
Задумавшись, Сан Саныч даже проехал свою остановку. Что с ним давно не бывало. Чего с ним по его вине вообще никогда не бывало. Пришлось возвращаться назад, спрямляя для скорости дорогу.
Уходят ветераны. Последние уходят. Скоро и его черед.
— Эй, дядя, закурить есть? — услышал Сан Саныч не самый любезный оклик.
И автоматически полез в карман за сигаретами, забыв, что бросил курить уже много лет назад.
— Извините, мужики. Нет.
— А если поискать?
Сан Саныч не испугался. Он не боялся хулиганов. Его защищал возраст. Как бы ни хотел уличный бандит покуражиться, как бы ни мечтал поживиться, от такого старика, как Сан Саныч, он обычно отступал. Неудобно бить человека, который на вид даже не в отцы — в прадеды годится. Не добудешь в единоборстве с ним славы. И не разживешься. Откуда у него деньги, а тем более ценности? Так, мелочевка в кармане и допотопные часы «Слава» на руке.
Брать нечего, а сидеть тем не менее полный срок. А может, даже самый полный. Кто их знает, стариков. Ты его просто пуганешь, толкнешь для порядка, а он упадет да поломается весь или вовсе Богу душу отдаст с испугу. Вот тебе и вышка.
Нет, со стариками даже самые нетрезвые хулиганы предпочитают не связываться. В этом Сан Саныч много раз убеждался на собственном опыте. Замахивались на него в темноте ночи частенько, но чтобы бить — ни разу. Рассматривали и отпускали на все четыре стороны. Случалось, еще и домой провожали, от настоящих хулиганов оберегая. И такое бывало.
И на этот раз ничего произойти не могло.
— Знал бы, мужики, что вас встречу, обязательно бы загодя сигарет купил. Чтобы не огорчать отказом. А так — извиняйте, — добродушно сказал Сан Саныч и повернулся, чтобы идти дальше.
Но не пошел.
Ближний к нему хулиган, больше ничего не сказав, вытащил руку из кармана.
«Что же он сигареты спрашивает, руки из пиджака не вынимая? — удивился Сан Саныч. — Чем он их
