— Это мы уже знаем, — сказал Григорьев.
Банкир осекся.
— Он имеет в виду, потому мы и здесь, — попытался замять бестактность напарника Грибов, — чтобы попытаться вам помочь в вашей беде.
— Да нет, я понимаю, — сказал банкир, — вас интересуют факты, а не мои переживания. Я все понимаю. И готов ответить на ваши вопросы. Если смогу — без эмоций.
— Тогда поезжайте, — предложил Грибов.
— Куда?
— Куда угодно. Только не стойте на месте. Стоящая машина с пассажирами привлекает внимание.
Иномарка тронулась с места, вырулила на ближайшую улицу и слилась с потоком машин.
— Когда вы узнали о… о пропаже дочери?
— Позавчера. Поздним вечером. Когда пришло это письмо.
— Какое письмо?
— От похитителей. С требованиями. И с угрозами.
— Пришло по почте?
— Нет. Письмо, точнее, записка была подсунута под «дворник» на моей машине. Я спустился, чтобы ехать искать дочь, и увидел ее. Вот здесь. И прочитал.
— Где письмо находится сейчас?
— Дома.
— Нам необходимо будет его взять.
— Конечно. Я понимаю.
— Что вы сделали, когда прочли записку?
— Поднялся в квартиру. И показал жене.
— Почему вы не обратились в соответствующие органы? Почему отказались от официальной помощи?
— Потому что в письме было сказано, что если я сообщу о происшествии в милицию, то мне… то мне на тот же «дворник» насадят ее голову… — ответил банкир, и голос его завибрировал.
— Что еще было написано в письме? Постарайтесь вспомнить дословно, — попросил Грибов. Не столько ради того, чтобы узнать о содержании послания, с которым скоро можно будет познакомиться в первоисточнике, сколько для того, чтобы отвлечь потерпевшего от кошмарных фантазий.
— Что еще? Ну чтобы я приготовил деньги. Если хочу увидеть дочь живой.
— Много приготовить?
— Много. Гораздо больше, чем у меня есть.
— Сколько?
— Миллион долларов.
— Солидно! — присвистнул Григорьев. И подумал, что дети банкиров, похоже, нынче в цене. И что если похитители назначают ее родителям в качестве выкупа такую сумму, то, вполне вероятно, они в курсе их материального положения. Неужели он располагает миллионом долларов?
— Не знаю, почему они решили требовать миллион, — словно прочитав его мысли, сказал банкир. — Если бы речь шла о десятках тысяч или даже сотне тысяч долларов, я бы, наверное, их нашел. Продал бы машину, квартиру, обстановку. Но миллиона у меня не будет, даже если распродать носильные вещи. Миллиона у меня не будет…
— На что же они рассчитывали?
— Не знаю. Наверное, на заем в банке. Где я работаю.
— А в банке миллион найдется?
— Для банка миллион долларов не сумма. По крайней мере для нашего банка.
— В последующее после получения письма время вас никто больше не тревожил?
— Нет. Кроме обычных знакомых, никто. А кто меня должен потревожить?
— Например, тот, кто написал письмо.
Банкир покачал головой.
— Нет. Никто.
— А писем больше не было?
— Нет. Ни писем, ни звонков. Больше никаких сообщений. Поэтому мы… поэтому мы и обратились за помощью. К Семену Петровичу. К генералу. И к вам.
— Вы кого-нибудь подозреваете?
— В смысле?
— Вы подозреваете кого-нибудь из сослуживцев, родственников, друзей, соседей? — повторил вопрос Григорьев.
— В чем?
— В соучастии в преступлении.
— Я не понимаю вас.
— Он имеет в виду, что в подобного рода преступлениях похитители редко выбирают жертву произвольно. Обычно на нее выводят люди из его ближнего окружения. Те, кто знает финансовые возможности, образ жизни потерпевшего…
— Нет. Я не могу никого подозревать.
— Ну, может быть, дальние родственники жены, вхожие в дом друзья, подруги дочери. Которые вам завидовали. Или испытывали к вам неприязнь. Или рассказали какому-нибудь третьему лицу о вашем материальном благополучии и о вашей любви к дочери, чем, сами того не желая, натолкнули это лицо на мысль…
— Я уже сказал — я никого не могу подозревать! У меня прекрасные родственники и друзья и абсолютно порядочные коллеги по работе! Вы ищете не там…
— Мы ищем везде. Чтобы найти.
— Хорошо. Извините. Чем я еще могу вам помочь? — спросил банкир, обращаясь к Грибову. Подчеркнуто обращаясь. Второго, чересчур настырного и плохо воспитанного, следователя он игнорировал. В принципе это было не страшно. И в чем-то даже на руку сыщикам. Если работать в паре. И если работать не с уголовниками, а с относительно интеллигентной публикой, для которой форма зачастую важнее содержания. И которая неприязнь к одному следователю подчеркивает доверительностью, демонстрируемой другому. В результате чего можно узнать гораздо больше, чем если работать и тому и другому в одном и том же амплуа.
— Средствами связи. Нам необходима пара мобильных телефонов.
— Это не проблема. Что еще?
— Кое-какая специальная техника. Для обеспечения охраны и слежения.
— У меня нет специальной техники.
— У меня есть. Вернее, есть где взять ее напрокат.
— Подготовьте список и смету. Все?
— Нет, не все. Есть еще одна просьба нематериального характера. Заранее прошу прощения, но еще нам необходимо побывать в вашем доме. И еще в банке. В интересах дела, — извиняющимся тоном произнес Грибов. — Такая служба.
— Хорошо. Я распоряжусь, — мгновение посомневавшись, согласился банкир.
— Нет. Вы не так поняли. Нам нужно побывать там так, чтобы никто не догадался, кто мы и с какой целью прибыли. По крайней мере, рядовые работники не догадались.
— Вы думаете, что это мог сделать кто-то из работников банка?
— Мы ничего не думаем. Но предполагаем, что выкуп может требовать только тот, кто осведомлен о финансовом положении потерпевшей стороны. Или о его богатых, способных раскошелиться родственниках. Или месте, где он работает. Тот, кто уверен, что может названную сумму получить. Потому что она есть.
И именно поэтому нам придется познакомиться в том числе и с вашими сослуживцами. А вам нам в том помочь. Если вы, конечно, заинтересованы в результате…
