контрабанды. Канал, который собирался использовать один-единственный раз.
На подъездах к аэропорту начальник безопасности засунул деньги в специальный, с полусотней кармашков жилет. Который можно надевать под рубаху. Равномерно распределенные доллары лишь немного полнили его. Но не настолько, чтобы это бросалось в глаза. Чтобы доллары не бросались в глаза, начальник сшил специальный, подогнанный под них костюм. И рассовав в кармашки десять тысяч нарезанных по известному формату бумажек, часами ходил перед зеркалом. Чтобы привыкнуть к новому своему обличью. Он не собирался расставаться со своими долларами за границей. Он не собирался отдавать их в банк. Он не верил банкам. Он сам работал в банке. Его доллары должны были находиться при нем! Везде и всегда!
Жилет он упаковал в специальный металлический чехол, который на случай попытки воровства или вскрытия был снабжен системой радиооповещения. И если кто-нибудь попытался бы сдвинуть его с места, на приемном устройстве сработал бы сигнал тревоги, а потом, внутри чехла, сирена.
Он все хорошо продумал, начальник охраны ограбленного им банка.
Когда он подъехал к аэропорту, его в условленном месте ждал заранее предупрежденный им по телефону человек.
— Вот, — показал он пакет, — его нужно передать на борт 2212.
— Нет, — сказал человек, — на этот уже невозможно. На этот поздно. Все работы по подготовке к полету завершены. Можем на следующий.
— На этот. Это моя последняя просьба.
— Все равно нельзя.
— Пятьдесят тысяч баксов, — назвал цену начальник службы безопасности.
— Сколько?!
— Столько, сколько я сказал. А это на случай, если кто-то надумает сунуть в сверток свой нос, — показал он прибор слежения. — Это не моя посылка. Это посылка очень серьезных людей. Которые при ее утрате не остановятся ни перед чем. Ты понял?
— Я понял.
— Сделаешь?
— Сделаю.
Начальник охраны прошел на регистрацию…
Глава 39
— Пойми ты, дуболом, он теперь уже, поди, возле аэропорта околачивается, — пытался объяснить положение дел Грибов. — Ну неужели ты хочешь сработать в его пользу?..
— Лежать! — коротко отвечал командир спецназовцев, тыкая кулаком в то место, откуда раздавался оскорбляющий его чувство должностного достоинства голос.
— Сколько лежать? Лежать-то сколько?
— До выяснения обстоятельств.
— А обстоятельства кто должен выяснить?
— Те, кому положено.
— Мало я тебя тогда приложил, — сильно пожалел Григорьев.
— А может, наоборот, слишком сильно, — возразил Грибов, — что и сказалось…
— Не разговаривать!
— Ну дай хоть позвонить. Начальству позвонить. Ну ведь уйдет же!
— Лежать!.. Всем лежать!!!
Обстоятельства выяснили только через четверть часа. Генерал выяснил. Своим личным звонком.
— Ну что, добился своего? — зло спросил Григорьев.
— Я только выполнял свой долг, — гордо заявил командир спецназовцев.
— Такое упрямство дорогого стоит, — прокомментировал Грибов, набирая номер на мобильном телефоне, — такое упрямство стоит два миллиона баксов!
Товарищ генерал. Грибов. Ситуация следующая. Мужчина, сорока — сорока двух лет, рост выше среднего, волосы русые, лицо слегка вытянутое, подбородок… Паспорт не знаю. Рейс не знаю. Но предполагаю, что дальнее зарубежье…
Нет. Начальник охраны банка. Хорошо бы запросить его фотографию из личного дела. И перекинуть ее в отделения милиции аэропортов.
Нет. Особых примет не знаю.
— Родинка у него. Над левой бровью, — сказал все еще сидящий на полу банкир, — с десятицентовик.
Банкиры даже особые приметы привыкли измерять в твердой валюте.
— Родинка у него. Над левой бровью… Мало? Говорит, все равно мало.
— Послушай, — что-то такое сообразил Григорьев, — пусть запросит всех купивших билет на имя Степана Григорьевича. Именно на имя. И отчество. Фамилию он наверняка сменил, а имя и отчество мог оставить прежние. Чтобы не путаться при общении с пограничниками. К имени человек привыкает долго. Пусть запросят по имени и отчеству.
Глава 40
— Ваш паспорт, — потребовал пограничник.
Начальник службы безопасности передал паспорт. Чужой, но с его фотографией.
Так, овал лица, глаза, уши… Особые приметы: родинка над левой бровью. В фотографии то же самое. Все в порядке. Оригинал сходится с фотографией.
— Проходите! — разрешил пограничник.
— Спасибо.
И шагнул за парапет. За государственную границу России.
Все! Теперь уже все! Граница Родины позади! Бывшая граница. Бывшей Родины…
Начальник службы безопасности прошел в самолет. Сел в свое кресло. И вытащил приемник радиоконтроля. Посылка была на месте. Где-то там, в многосложных переплетениях механизмов самолета. Где ее ни один таможенник вовек отыскать не сможет. Но сможет он, бывший российский гражданин и бывший начальник службы безопасности. Только он, используя свой радиоприбор и свои отложенные на этот случай деньги. Чуть позже сможет. Когда совершит посадку на острове, где все ходят в белых штанах…
Самолет вырулил на взлетную полосу.
Глава 41
— Есть! — сказал Григорьев. — Есть Степан Григорьевич, сорока двух лет, с десятицентовой родинкой над левой бровью. Есть такой!
— А откуда стало известно про бровь? — насторожился Грибов.
— Пограничник вспомнил. Который у него паспорт проверял. У пограничников глаз наметан!
— Пограничник, говоришь?
— Ну да. И по приметам тоже. Он это. Больше некому!
— Это хорошо, что он. Только нам от этого ни холодно ни жарко.
— Почему?
— Потому что поздно! Потому что он уже в воздухе. И в другой стране. В которой филиалов нашего
