— Вот тебе, мужик, корона, — говорит царь. — Правь! А я возле постою… Ваше величество!
И, ножкой дрыгнув, кланяется мужику, как всамделишному королю! И министры с генералами, глядя на него, тоже ножкой дрыгают и кланяются.
Сидит мужик дурак-дураком, чего делать, не знает. Нету у него царского опыту. Полчаса сидит. Час. Вспотел, ногами затек, а шевельнуться боится.
Наконец подходит к нему первый министр.
— Чего ваше величество изволют?
И открывает здоровенную книгу государственных приказов.
— Ась? — спрашивает мужик.
— Говори, что желаешь, не стесняйся, — толкает его в бок бывшее величество.
— Ага, — понял мужик. — Значит, так! Изволю я. Изволю… Хочу редьку со сметаною! Быс-с-стро!
— Что есть рэдка? — удивляется первый министр и на министров с генералами оглядывается. А министры да генералы глаза отводят. Откуда им знать, что такое редька. Это же не ананас какой простецкий.
— Что есть рэдка? — еще раз спрашивает министр.
— А это вам царь отвечать обязан? Это не его дело, — подает голос бывшее величество. — Вам сказали — вы извольте подсуетиться! А нет — голова с плеч!
Заплакал министр и пошел «рэдку» искать.
Очень такая жизнь мужику понравилась. Устроился он поудобнее на троне, корону на затылок сдвинул и говорит:
— А раз я царь, то пусть ко мне подойдет главный жандарм!
И пальчиком его подманивает.
Подходит жандарм, склоняется почтительно. А мужик его еще ближе зовет. Пододвинулся жандарм.
— Вот что я тебе хотел сказать… — говорит мужик и — ба-бах — вышибает жандарму державой железной ровнехонько четыре зуба! Жандарм в крик, за шпажонку хватается, хочет ею мужика с трона сковырнуть.
А старый царь:
— Ха-ха-ха! Да — ха-ха-ха. Ай да мужик! Ай да царь! И министры тоже:
— Ха-ха-ха!
— Я, грешным делом, сколько раз хотел жандарму по роже съездить, да все не решался, — признается бывший монарх. — А он — раз! Ой, уморил! А тебе, — говорит он жандарму, — если ты его величество ненароком шпагой оцарапаешь, точно головенку оттяпают за покушение на монаршую особу. Так и знай!
Жандарм шпагу в ножны:
— Р-разрешите быть свободным? — и топ-топ из залы.
А утром на всех заборах — «Манифест». Так, мол, и так, по причине недовольства народных масс старый царь сдал корону, трон и бразды новому, который из натуральных из мужиков. Да здравствует новый царь! Ура!
И пошла у мужика жизнь — слаще не бывает.
Но если совсем по правде, и тут без неудобств не обошлось.
Во-первых, вынули мужика из дерюжки и облачили в самые что ни на есть царские одежды. И столько их оказалось, что если утром одеваться начать, то только к ночи закончишь. А ночью спать хочется, значит, одежда вроде ни к чему. В общем, перестал мужик вовсе раздеваться — спал в полной парадной амуниции: в сапогах, шпорах и при короне.
Но опять неудобство — швы, пуговицы, резинки, застежки, потайные карманы разные в тело впиваются страшней волков. В дерюжку бы обратно! Так, говорят, царю не положено по чину! Он послов иноземных принимает, увидит посол ту дерюжку, осерчает и войной пойдет.
По той же причине нельзя было в носу пальцем ковырять, под камзолом чесаться и на обеде званом из общего фарфорового чугуна ложкой хлебать. Мучился мужик на таких приемах шибко. И ведь как специально: только посол на порог — у мужика зуд по всему телу. Он уж и спиной о спинку трона трется, и державкой под мышки тычет будто случайно, а зуд только пуще. Маета! И как только цари живут?!
А после и вовсе горе приключилось. Привели министры мужику даму. Снаружи вроде ничего — справная. Щеки толстые, румяные, одних подбородков штук шесть, но только больно уж злюща!
— Вот, — объявляют мужику, — тебе королевна!
— На что она мне? — возражает мужик. — У меня в деревне своя баба есть. Я к ней привыкши.
— Тебе, ваше величество, по чину и званию полагается. Тебе без королевны никак нельзя. Иначе выйдет международный конфуз!
А королевна стоит и, на мужика глядя, кривится, видно, что неохота ей с мужиком-лапотником женихаться. Мужик говорит:
— А раз так, я согласный! Но только если я ей муж, пущай она титьки спрячет! А то срамотища глядеть!
— Фи! — говорит королевна. — Ты хошь и царь, а все равно чурбан неотесанный! Это вовсе не срамота, а Декольте. Так все самые приличные дамы ходят!
Мужик отвечает:
— Мне до других баб дела нет, а своей я неглиже ходить не дам! — и запихивает обеими руками женины формы обратно в платье, как вылезшую квашню в кастрюлю.
Королевна кричит:
— Да что же это такое делается! Караул! Хватает мужика за бороду и ну из нее волосья драть, как пух из одуванчика.
— Ой-е-ей! — вопит мужик. — Меня нельзя! Я величество! О-ей!
— Это ты для них величество, а для меня супруг! — приговаривает королевна и выщипывает из него все усы.
Насилу мужик отбился. Сел на трон и плачет. Что за жисть такая, когда что хочется делать нельзя, а что не хочется — надо. Лучше бы я в деревне остался!
Тут подбегает к мужику главный генерал и докладывает рапорт.
— Так, мол, и так, все в государстве спокойно. Только две волости бунт чинят. Околотки рушат, генералов боевых розгами порют, грозятся столицу спалить, а царя с колокольни сбросить!
Испугался мужик.
— Отчего же так-то?!
— А, говорят, в лавках соли нет. Говорят, новый царь хуже прежнего и через то ему надо кровь пущать!
— Так что же я им такого сделал? — чуть не плачет мужик.
— А народ, он завсегда царем недоволен, — пожимает погонами главный генерал. — Быдло-с! Прикажите стрелять?
— А иначе нельзя? — сомневается мужик.
— Никак нет! По-другому не обучены-с! Только если бунтовщикам потакать, они сюда придут и непременно державу порушат!
Крепко задумался мужик. А тут к нему сзади главный жандарм крадется. И шепчет в самое ухо:
— Раскрыт нами страшный заговор среди знатных фамилий. Желают они вас до смерти извести, а как, мы знать не можем, очень уж они скрытные! Только лучше вам теперь, ваше величество, не пить, не есть, в бане не мыться, по темным залам не ходить, в окна не выглядывать, с прислугой и министрами зазря не болтать. В противном случае мы за вашу жизнь полушки дать не сможем!
И началась у мужика жизнь — хуже придумать нельзя. Всюду-то ему заговорщики с кинжалами мерещатся, всюду еда-питье травленые. Ночами мужик не спит, возле двери тихонько стоит, слушает, кто в коридоре ходит. Днем в самом дальнем подвале за сундуком хоронится. Все ждет, когда его убивать будут.
В тюрьме лучше жилось. Ей-богу!
И вот слышит однажды мужик наисекретнейший разговор. Говорит главный жандарм первому
