министру:
— Осталось нашему дураку самую малость править. Денька два, а то и менее. Народ по стране бунтует, старого царя на трон требует! Старый царь придет, мужика низложит и головенку ему оттяпает. Снова пять лет спокойно жить будем. А как народец забузит, нового дурака сыщем и на царство поставим. И ему потом голову снимем!
— Это есть очень большой мудрость! — говорит первый министр. — Народ любит, когда царю голова рубят. В моя страна тоже так делают.
— Только я ему перед тем свои четыре зуба припомню, — обещается главный жандарм.
Тут все мужик и понял.
«Ах я дурак-раздурак! Я думал, мне трон уступают, а на деле выходит — плаху! Псу под хвост его, счастье такое царское!»
И бочком, бочком, да по стеночке в палаты царские. Хвать дерюжку из сундука и ходу!
А на улицах народу полно, и все говорят:
— Новый царь хоть и из нашенских, из мужиков, а злыдень. А старый даром что голубых кровей, а добряк! Видно, и впрямь царская должность не для простолюдина!
Три дня мужик бежал без сна и отдыха, пока из царства того совсем не выбежал. И все ему сзади погоня мерещилась — жандармы да генералы. А как выбежал, сил лишился, упал на траву и встать не может. Все, думает, хватит счастья искать, пора домой идти!
Отлежался и пошел домой.
Но только совсем не вовремя домой он пришел. Государство его как раз в ту пору сызнова воевать собиралось.
Генералы как мужика увидели, обрадовались шибко, даже в ладоши захлопали.
— Очень, очень кстати, — говорят. — Нам как раз вот таких крепеньких мужичков не хватает. Генералов у нас огромадное количество. А командовать некем, солдатиков нет. Поубивало всех. Так что вступай, мужик, к нам в армию! Мы тебе обувку выдадим, шинелку на меху и картуз железный.
— Не могу я, — вздыхает мужик, — я домой спешу. Я дома, почитай, годков десять не был. Соскучился!
— А домой тебе спешить без надобности, — усмехаются генералы. — Сынов твоих на войне поубивало. Внуки от голода попухли, да и дома твоего нет, мы из него блиндажей понаделали. А остались у тебя только сарайка, жена старуха да таракан под завалинкой. И того мы вскорости мобилизуем и противнику в тыл зашлем, для поедания фуража и учинения вредных болезней среди солдат, скотины и населения.
Заплакал мужик, запричитал:
— Ах, зачем я из дому ушел, сынов, внуков не уберег!
— А насчет того, что ушел, это ты правильно напомнил, — обрадовались генералы. — За это после войны, если, конечно, жив останешься, непременно ответишь по всей строгости закона! Как самый что ни на есть злостный дезертир, который Родину свою и генералов в самый трудный час одних оставил. Мы через то только, может, войну и не выиграли!
— Я же не за просто так ушел. Я же счастье искал! За что же меня судить? — возражает мужик.
— А счастье искать не надо, счастье тебя само отыщет, — отвечают генералы и приказывают фельдфебелю поставить мужика на все виды довольствия, выдать секиру и разъяснить в самой доступной форме, что есть счастье для простого солдата!
— Будет исполнено! — козыряет фельдфебель и гонит мужика на склад.
Одели мужика, обули и выгнали на плац. Фельдфебель перед ним туда-сюда вышагивает, орденами да шпорами звенит, цигарку курит.
— Значит так, дубина. Слушай и запоминай! Я два раза не повторяю! Счастье есть служение отчизне своей до последнего вздоха и до последней капли крови! А служение отчизне есть полное и безоговорочное подчинение своему вышестоящему начальнику. То есть мне! Понял, деревенщина?
И что бы я ни приказал, должен ты не щадя живота исполнить в наилучшем виде! Это и есть твое счастье! Понял?
— Я только хотел спросить.
— Понял?!
— Я…
— Пятьсот приседаний до полного уяснения, что такое солдатское счастье! Па-а-апрашу! Ать-два! — приказывает фельдфебель и бьет мужика сапогом под коленки. — Сесть-встать. Сесть-встать…
Приседает мужик, ноги трясутся, черные круги перед глазами кувыркаются.
«Мне бы, — думает, — только. До вечера. Уф. Дожить. И до. Нар. Доползти. Уф. Мне бы. Того. Счастья. За глаза. Уф-ф. Хватило».
— Понял, что такое счастье? — спрашивает капрал.
— Так точно! — орет мужик в ответ. — Служение вам, господин фельдфебель, до последней капли крови!
— Ну, правильно понял, — говорит фельдфебель. — А теперь ступай в медпункт, в столовую, в туалет и в полевую церкву. И на все про все тебе пятнадцать минут. Я проверю. И если хоть полсекунды… Смотри у меня! — и показывает здоровенный кулачище.
Пришел солдат в церковь, упал на скамейку дух перевести.
— А-а-а, мой добрый прихожанин, — говорит поп в капитанской форме, его увидевши. — Что привело тебя в храм? Ответствуй.
— Тень, — честно признается солдат.
— А что заботит тебя, сын мой?
— Где счастье хоронится.
— Счастье есть доблесть. Убей врага, и ты испытаешь блаженство отмщения.
Счастье есть победа, угодная всевышнему. Победи врага, и счастье твое будет безмерно.
Счастье есть смерть на поле брани. Умерший в бою свят и безгреховен, как новорожденное дитя.
— Что-то много счастья у вас, святой отец, — удивляется солдат.
— Милость и щедрость господа нашего безгранична. Ступай и помни слова мои. Ибо это слова господни, вложенные в уста рядового пастыря его! Уяснил?
Пошел мужик обратно к фельдфебелю, и радость его распирает. По всему свету счастье искал, под каждую корягу заглядывал — ничего не нашел! А тут счастья — всю жизнь черпай, не вычерпаешь! Чудеса!
Обучил фельдфебель мужика приемам рукопашного боя и тому, как сподручней из вражьего солдата душу вынимать. И отправил на передовую.
— Ну вот теперь-то я счастье раздобуду непременно! — обрадовался мужик и побег в атаку.
Один.
А на пригорке сто генералов стоят и смотрят, как солдат согласно их стратегическому плану станет победу добывать.
Бежит солдат, через воронки перескакивает, «ур-ра!» кричит, штыком сверкает, хочет счастье за хвост изловить.
— Славная у нас армия, — говорят меж собой генералы. — С таким молодцом мы всех врагов в пух- прах разделаем.
И идут в блиндаж кофию пить.
Добежал мужик до окопов, а ему навстречу такой же мужик поднимается, только шинелка на нем покроя иного и погоны ненашенские. У мужика аж руки зачесались.
— Ну, счас счастье добуду!
И р-р-раз — всаживает штык прямехонько тому солдатику в грудь. Солдатик охнул и сел. Руками за штык ухватился, а с пальцев у него кровь капает. И глаза у него такие жалостливые, ну в точности как у больной собаки. Мужик штык к себе тянет, а тот не отдает и что-то по-своему быстро-быстро лопочет. Выдернул мужик штык, солдатик и помер.
Стоит мужик, винтовку держит и понять ничего не может. Что же это за счастье такое пакостное? Жил себе мужик, поди, бабу имел, детишек, а он его зарезал. Какая же радость с того?
