скребнул согнутыми пальцами по гладкой земле, и тьма набросилась на Чеснокова, мгновенно окутав его черным саваном. Круглое пятно света быстро уменьшилось в точку, блеснуло и пропало. Тут же наступила тишина. Сергей сглотнул, потер глаза, вычищая набившуюся в них пыль. Прокашлялся. Темнота и невесомость.
– Та-ак, – сказал Сергей вслух, чтобы как-нибудь нарушить давящее безмолвие. – Опять «глюкнуло»?
Сергей закрыл глаза и представил перед собой дверь. Открыл глаза – двери не было. Попробовал представить еще раз массивную деревянную дверь с бронзовой ручкой, ведущую в соседнюю игру, – не получилось. Сергей принялся экспериментировать, представляя двери, проходы, людей, обстоятельства; закрывая глаза, открывая глаза, оборачиваясь, повторяя желание вслух, проговаривая про себя, – тщетно. Окружавшая темнота оставалась глуха и нема. В конце концов Сергей устал и прекратил бесплодные попытки.
– Так, – пробормотал Сергей, – с налету не получилось. Попробуем подумать.
«Похоже, без Лахнова не обошлось, – мрачно думал он, вися в черной невесомости, – как ни крути. Кир явно уже не был призраком, когда нас засосало в этого четвероногого Гаргантюа, иначе ветра он бы не почувствовал. Один раз уже так было, но в тот мир мы перешли сами, а сейчас нас явно кто-то перебросил. И вряд ли этот кто-то – друг. Непонятно только, почему кролик? И почему Кир смеялся? Может, все-таки это друзья? Да! – Сергей воодушевился. – Кто-нибудь из его сетевых друзей. Возможно, гигантский кролик – это какая-то шутка, понятная только им. Тогда неудивительно, что Кир смеялся. Он, правда, как-то странно смеялся… – Сергей покрутил головой, отгоняя дурные предчувствия, – ну и что странного? Ну устал парнишка, случилась у него истерика напоследок. Абсолютно ничего удивительного. Наоборот, странно даже, что он раньше не сорвался. Ладно, я – программа, и не факт, что вообще могу с ума сойти. У меня психика в прямом смысле должна быть железной, а вот Кир-то – человек… так что он хорошо держался… – Чесноков усмехнулся, – для человека. – Сергей вздохнул и потянулся. – Тогда остается только ждать. Может, он сейчас в саркофаге без сознания лежит. Пока в себя придет, пока его до компьютера допустят… черт-те сколько времени может пройти… а если тут еще и время ускоренное… Так можно и в самом деле свихнуться – от скуки». Сергей закрыл глаза и попробовал задремать, но сна не было ни в одном глазу. Видимо, в этой темноте уставание и сон не были предусмотрены. Сергей поначалу огорчился, но, подумав, обрадовался: в его положении чем меньше реализма, тем лучше. Если к уставанию еще и голод с жаждой прилагаются, то… ну его к черту, такой сон. Тем более писателю всегда есть чем заняться в одиночестве. Пусть даже под рукой нет не то чтобы ноутбука, но даже салфетки с огрызком карандаша.
Сергей не мог сказать точно, сколько времени он провел, подвешенный в самом центре океана чернильной пустоты. Не меньше десяти минут и не больше полусуток – где-то так. Но в какой-то момент он вдруг оказался косо висящим в полуметре над узорчатым каменным полом. Впрочем, висеть он оставался недолго – долю секунды. Потом вновь возникшая сила притяжения взяла свое, и с глухим «шмяк» Чесноков растянулся на холодном камне.
Сел, огляделся. От ярких красок рябило глаза. Нарочито роскошный интерьер, мраморный пол с инкрустацией, потолок в золотой лепнине, фрески на стенах. Мощные колонны зеленого камня, роскошные диваны в барочном стиле, шкуры зверей на полу, парочка фонтанов, исходящий паром бассейн. И везде: на диванах, на шкурах, просто на полу – обнаженные красотки всех рас и мастей. Томно извивающиеся, ласкающие друг друга и себя, сладострастно стонущие и всхлипывающие.
– Оба-на, – сказал Сергей обалдело, – вот это номер.
Поднял голову к потолку:
– Кир! В ухо получишь! А ну сделай нормальный мир!
В ответ послышалось мерное цоканье, Сергей повернул голову и вытаращил глаза – к нему приближался кентавр. На мощном лошадином теле белой масти восседали аж три улыбающиеся девушки, разумеется обнаженные. Передняя обнимала тонкими белыми руками накачанный торс кентавра. Торс, как полагается, был человеческим. От такого не отказался бы и носитель титула «Мистер Вселенная»: пресс кубиками, грудные мышцы как две гири; руки с трудом угадывались в переплетении бицепсов, трицепсов и прочих мышц. Венчало все это безобразие очень знакомое, хоть и слегка нахмуренное лицо.
– Кир? – сказал Сергей, хлопая глазами. – Надеюсь, это шутка?
– Меня зовут Кир
– Не смешно, – отрезал Сергей, – ты чего, с ума сошел?
– Твое предположение, – рявкнул Кирон, – оскорбительно и ты за него ответишь!
Девушки с визгом ссыпались с кентавра на пол, когда Кирон встал на дыбы, махнув черными острыми копытами у самого лица Чеснокова. Сергей отшатнулся, но тут кентавр снова опустился на четыре ноги, нагнулся и, схватив Сергея за ворот рубашки, поднял его в воздух. Рубашка затрещала.
– Я тебя вспомнил! – сказал кентавр. – Ты моя программа.
Сергей забеспокоился, выражение глаз Кира ему категорически не понравилось.
– Кир! Очнись! Отпусти меня!
– Ты мне помогал, – сказал кентавр задумчиво, – поэтому я тебя не убью. Пожалуй, я тебя съем.
И кентавр открыл рот, который чудесным образом вдруг распахнулся до самого пола.
– Я же твой друг! – заорал Сергей, трепыхаясь над разверстым зевом. Рубашка начала рваться.
Кентавр закрыл пасть и задумался. Но только на мгновение.
– Тогда, – сказал он торжественно, – я не буду тебя жевать, а сразу проглочу. Ты станешь частью меня – разве можно предложить для друга лучшую участь?
Рубашка порвалась, и Сергей упал на пол. Кирон недоуменным взглядом посмотрел на обрывок ткани в своей руке, потом лицо его страдальчески сморщилось. Кентавр отбросил обрывок в сторону, открыл рот и громко заревел, шмыгая и утирая нос рукой. Две девушки склонились над упавшим Сергеем и принялись его осторожно ощупывать и поглаживать.
– С ума сойти, – сказал Сергей, мягко, но уверенно отстраняя шарившие по телу руки, – по моему, у кого-то поехала крыша.
