– Кто такая Нештакова?
– Нештакова Евгения Павловна. Возможно, она называла себя как-то по-другому.
Ага, вот значит какая настоящая фамилия у Женьки. Буду знать.
– Это кто? – снова переспросил я, невинно хлопая глазами.
– Женщина, которая живет с вами в одной квартире. Что вы о ней скажете?
– Она хорошая девочка, – сказал я. – Очень хорошая. Почему вы ей интересуетесь, позвольте узнать?
– Да потому что она подлиза, – без обиняков заявил Валяев. – Подлиза она, фрагрант. Думаю, теперь вы уже знаете, Дмитрий Андреевич, кто такие подлизы.
– Ну так, приблизительно… – я махнул рукой, отгоняя дым Мозжухина – поганец смолил мне прямо в лицо. – А вы охотитесь на подлиз, да? Вы ведь чистильщики?
– Тамбовский волк на них охотится, – проворчал Валяев. – Представляю, что она вам про нас наболтала. Сколько раз говорил шефу: надо снять секретность с фрагрантов, написать в прессе открыто, что они из себя представляют. Пусть все знают, кто такие подлизы на самом деле. А то порочат почем зря честное лицо правоохранительных органов, рассказывают про нас всякие ужасы. Так нет, нельзя, не положено. Видите ли, фрагранты – неполноценные люди, и мы не должны нарушать их анонимность, потому что они постр адают от негативно настроенного общества. Как, типа, с людьми больными СПИДом. Демократия, блин…
– Если подлизы – всего лишь больные, то почему вы уделяете им такое пристальное внимание? Может, их просто лечить надо?
– Жулики они, а не больные. Вы лучше скажите, Дмитрий Андреевич, почему вы нам не сообщили, когда Нештакова поступила в больницу? Вы же бумагу соответствующую подписали. С соответствующей, так сказать, мерой ответственности.
– А как я мог узнать, что она подлиза?
– Вы отлично знаете как: по запаху.
– Я не чую запахов. У меня была травма мозга, перебиты обонятельные нервы. Могу предоставить документы.
– Ладно, поверим. Тогда почему вы увезли Нештакову домой?
– Она понравилась мне, а я – ей. Мы стали жить вместе. Что в этом особенного?
– Да уж… – Валяев развязно усмехнулся. – Ничего в этом особенного нет. Чтобы подлиза не охмурила за пять минут того, кого ей надо – не бывает такого. Даже я один раз попался, когда не знал еще, кто такие фрагранты. На такие бабки тогда меня девчонка развела… Умеют они, суки.
– Не надо, Валентиныч, – перебил его Мозжухин. – Давай по делу.
– А по делу, значит, будет так: вы, гражданин Бешенцев, грубо нарушили свои юридические обязательства, поэтому вам придется проехать в отдел и там мы снимем с вас показания.
Внутри у меня все похолодело. «Не позволь себя увезти, тебя там изувечат» – так сказала Женька.
Не могу сказать, что боюсь милиционеров, за годы работы на бандитов я приобрел определенные симпатии к охранителям правопорядка. Но насчет чистильщиков Женя запугала меня основательно, и пока я не имел особых причин ей не верить.
– А потом что? Посадите? – спросил я.
– Ну зачем же? Подписку о невыезде дадите. Вызывать на допрос будем по мере необходимости.
– Я могу все рассказать здесь. Зачем куда-то ехать? У меня сейчас операции будут, больные ждут! – нервозность прорвалась в моем голосе.
– Что ж, рассказывайте, – Валяев усмехнулся – похоже, мой страх доставил ему удовольствие. – Где сейчас находится гражданка Нештакова?
– Дома. В смысле, в моей квартире.
– Там ее нет.
– Откуда вы знаете?
– Знаем.
– Тогда понятия не имею, где она. Может, в магазин пошла, или к подружке какой-нибудь.
– А вы знакомы с ее друзьями?
– Нет, не знаком.
– Вот видите, Дмитрий Андреевич, вы упорно не желаете говорить нам правду, – констатировал Валяев. – Придется все-таки проехать в отдел…
– Вы так и не объяснили в чем дело, – заявил я. – Женю в чем-то обвиняют? Почему я должен давать показания?
– Обвиняют ее, обвиняют. Все по закону.
– А в чем обвиняют?
– Проедем в отдел, там и объясним.
– Я отказываюсь ехать! Все вопросы можно решить здесь и сейчас. Если хотите, чтобы я приехал в ваш отдел, присылайте мне повестку.
– Повестку мы можем тебе хоть сейчас написать, – сказал Валяев, грубея голосом и резко переходя на
