Луч света впереди замер на месте. Трусла смутно видела, что там происходит какая-то борьба, затем одна тень хлопнулась наземь, и колдунья сверху навела луч кристалла на распростёртое тело.
Симонд, не говоря ни слова, подставил плечо хромому охотнику, и все трое двинулись вперёд, торопясь поскорее догнать своих товарищей.
Лежащей оказалась Одга, за которой опять ласково ухаживала Канкиль. Рядом, широко раскинув по полу плащ, стояла на коленях шаманка. Возле них опустилась и Фрост, чтобы вновь коснуться кристаллом лба девушки.
— Как ты убьёшь тень! Это никому не под силу!
Симонд догадывался, чем вызван этот вопль охотника — до сих пор все сражения вели между собой женщины, и для него ни разу не выдалось случая принять участие в открытом бою.
Подняв взгляд от лежащей Одги, Фрост перевела его на подошедшую Труслу:
— Ты была взята на примету, — встретила она девушку не вопросом, а утверждением.
На лице Колдуньи, освещённым слабым светом кристалла, отразилась непривычная строгость.
— Передо мной появилось видение — марево, как будто я в приоткрытую дверь заглянула в Торовы болота… И там стояла женщина, перед которой у меня остался большой долг. Оданки сразу догадался, что это было. Он меня удержал.
— Едва не доломав одно орудие, она уже ищет другое! — возмутилась Инквита.
— Мёртвые не воюют! — зло бросил капитан.
— Мужчины всегда думают, что все решает боевая сталь. Но есть вещи, которые не умирают, капитан. И не думаю, чтобы против нынешней противницы твой меч оказался полезен, даже если бы она стояла перед тобой с пустыми руками. Когда снежная кошка видит, что ей не убежать от погони, она прячется к себе в нору, где ей знаком каждый закоулок и самые стены могут помочь. А наша противница пылает жаром ненависти и, может быть, никогда не остынет, — в последних словах Инквиты сквозило сочувствие.
— А как она? — спросил капитан, подойдя, чтобы взглянуть на Одгу.
— Жизненная сила почти иссякла. Возможно, она ушла на создание марева. Но она ещё жива и будет повиноваться приказам.
Канкиль что-то прощебетала и тронула Инквиту за край плаща. Шаманка кивнула:
— Ты сделала всё, что могла. Посмотрим, чем ещё можно помочь! Но для этого требуется время.
Она подняла голову и огляделась:
— Как ни неуютно это место, придётся здесь разбивать лагерь. Мы должны отдохнуть и поесть, потому что если ослабеют телесные силы, одной силой духа ничего не достигнешь.
Странный они разбили лагерь. Путники не взяли с собой почти ничего из поклажи, захватив лишь столько съестного, сколько в состоянии были унести. Поэтому пришлось обходиться без одеял и мягких подстилок, используя вместо них плащи. Мужчины и вовсе улеглись, не снимая железных доспехов.
Поделив поровну скудный паёк, Инквита вытащила из-за пазухи какой-то мешочек. Фрост неодобрительно смотрела, как та развязывала бечёвку. Но шаманка без обиняков высказала своё мнение:
— Что делать, сестра! Мы питаемся жалкими крохами, и кто ещё знает, когда нам повезёт найти ещё какую-то пишу. Конечно, то, что я сейчас предлагаю, дело опасное, — сказала она, заглядывая в раскрытый мешочек. — Я-то знаю, как это может иной раз обернуться, и об этом нужно всегда крепко помнить. Но ведь если мы начнём тут падать от слабости, никому лучше не станет! Слушайте меня все: это снадобье — настоящее спасение для наших охотников, для путников, занесённых бураном. Это редкостное растение, и собирать его позволено только опытным знахарям.
Возьмите по щепотке в рот и ложитесь на отдых. И я клянусь именем Арски, что все добрые свойства, заложенные в него природой, пойдут вам на пользу.
Салкары ещё колебались, но Оданки, не раздумывая, взял свою щепотку, его примеру последовал Симонд и вместе с ним Трусла. Она слыхала множество преданий о разных травах и знала, что есть и такие, которые позволяют человеку, не теряя бодрости, обходиться без сна и даже без пищи по нескольку дней.
После того, как Фрост и Инквита приняли это средство, а Канкиль помогла шаманке открыть рот Одге, и та тоже получила свою долю, капитан Стимир и Джоул тоже решились попробовать щепотку снадобья.
Четверо мужчин взяли на себя обязанность по очереди стеречь лагерь, чтобы дать женщинам выспаться. Инквита опять выдернула из плаща длинное перо и провела им по земле, очертив стан защитным кругом. Одгу уложили между шаманкой и Фрост, а возле неё, как всегда, пристроилась Канкиль.
Сжавшись в комочек, Трусла сидела на палубе корабля, ветер хлопал над нею парусами. Стон стоял в воздухе от шума и гама, отовсюду неслись крики и вопли, и Трусла поняла, что перед нею кипит битва.
Салкары, с искажёнными злобой лицами, яростно сражались с салкарами. Затем вдруг раздался клич, Трусла не поняла слов, но салкарам его смысл, очевидно, был внятен. Разрозненные стычки прекратились, и все собрались в круг, в центре которого стояли двое воинов из их числа.
Трусле были знакомы их лица. Усилием воли она заставила заработать ставшую вдруг неповоротливой память. Кто тот, маленький? Это — Джоул. Кто такой Джоул?
Из круга зрителей снова послышались крики. Часть подбадривала Джоула. Другие кричали что-то обидное, и тот высокий, чью сторону они взяли, это… Это был капитан Стимир!
Воздух струился ненавистью, пронзительной и резкой, как ветер. Двое бойцов в середине медленно кружили друг возле друга, пожирая глазами противника, в каждом мускуле их напряжённых тел чувствовалась решимость биться насмерть.
«Убей! Убей! Перед тобой твой заклятый враг, его жизнь в твоих руках! Убей его, если ты настоящий мужчина!»
Трусла жалобно застонала, сжав голову руками. Этот приказ она услышала не откуда-то со стороны, как все обычные звуки, — он звенел у неё в голове. Трусла мало разбиралась в правилах поединка на мечах и знала лишь то немногое, чему научилась, наблюдая за упражнениями Симонда и его отряда. В Торе не существовало тонкостей дуэльных обычаев. Но Трусле показалось, что силы бойцов слишком неравны. Стимир был великаном по сравнению с Джоулом. Однако приземистый Джоул обладал таким проворством и ловкостью, что Трусле исход поединка казался предрешённым заранее.
Джоул сжался в комок, присев до самой земли, а затем прыгнул высоко, как лягушка, взмах его топора пришёлся почти по ногам Стимира, в то же время капитан Стимир едва не пронзил мечом противника, и того спасло только подвернувшееся под ноги ведро.
Собравшиеся вокруг зрители кричали все громче. Но ещё громче звучал пронзительный голос, раздававшийся, наверное, и в их головах, ибо на миг оба бойца в смятении отпрянули друг от друга.
«Убей же! Убей! Это — твой враг!»
Этот голос донёсся не из круга зрителей. Прижавшаяся к палубе девушка поднялась на ноги. Она ещё не очнулась от наваждения, но сквозь туман, застилавший её мысли, она начинала догадываться, что происходит на самом деле. То, что она видела глазами, было не полной правдой.
В этот миг прозрения, подсказывавшего ей, что ими снова управляет чужая Сила, она увидела выросшую вдруг за спиной Джоула тень, которая выступила вперёд из круга орущих моряков, она была еле видна, прозрачная, как морской туман. Чьи-то руки схватили сзади коротышку Джоула и за плечи оттащили его назад, Джоул хлопнулся на палубу, придавив своим телом того, кто его держал.
И в то же время кто-то, такой же рослый и широкоплечий, как Стимир, бросился на него, так же грозно, как капитан, занеся для удара меч. Клинок сверкнул в воздухе, и меч капитана со звоном выпал из его руки. Капитан вскрикнул и схватился за запястье. Его тоже схватили чьи-то руки, и он бешено вырывался из железной хватки. Потом бурное движение улеглось, так же, как и с той стороны, где упал сбитый с ног Джоул.
Между тем моряки, наблюдавшие за поединком, точно ничего и не заметили. Все взгляды были по- прежнему прикованы к середине круга, и так же неслись их крики, подбадривающие сошедшихся в смертельной схватке бойцов.
Подобно тому, как растаяла дверь, из которой открывался вид на болота Тора, исчезла и эта палуба, и корабль вместе с его матросами. В слабо брезжущем луче света остались только Симонд, придавивший
