коленом Джоула и державший его раскинутые руки прижатыми к каменному полу, и Оданки, который, стараясь не слишком наступать на больную ногу, тем не менее сдерживал капитана, сдавив его в медвежьих объятиях.
В первый миг Трусла слышала только тяжёлое дыхание воинов, ещё не остывших после недавней схватки. Затем стало немного светлее, так как между ними встала подошедшая Фрост. Трусла увидела, как прямо на глазах выражение злобы и ярости сбежало с лиц салкаров Вместо него на них появились смущение и стыд.
— Что это было? Что мы такое делали? — спросил капитан совсем растерянным голосом, словно мальчик, застигнутый ужасом. — Джоул! Мой родич! Брат по крови! Ведь я же дрался с Раджаром, губителем моряков!
— А я, — отозвался Джоул, поднимаясь, после того как Симонд отпустил его руки, — был только что на «Царице Жемчуга», которая вышла в рейс из Кайнура, где на нас налетел демонский корабль, и я дрался с их капитаном.
— Вы — салкары и побывали в собственном прошлом, — спокойно объяснила Фрост. — В своей жизни вы часто сталкивались с насилием и смертью. И та, что решила помериться с нами силами, отправила вас в прошлое.
— И думала, что мы перебьём друг друга, чтобы избавить её от лишних хлопот, — досказал за неё капитан Стимир.
— Несомненно, это она тоже имела в виду, — подтвердила Фрост. — Она только не понимает одного, что в этой борьбе мы все заодно Симонда и Оданки она не могла отослать в ваше прошлое.
Затем Фрост обернулась к двум спасителям, которые, отпустив пленников, отошли в сторону.
— Этого она не могла. Но вы оба тоже воины Симонд командовал кавалерией Эсткарпа и Эскора, участвуя в боях пострашнее, чем схватки с тенью, а ты, Оданки, знаком с опасностями, подстерегающими в ледяной пустыне. Каждый мужчина когда-нибудь сталкивался с тем, что смерть касалась его своим крылом, подобно летящему перу Инквиты. У нас была надёжная защита, но она бессильна против наших воспоминаний и чувств.
— И поэтому, — твёрдо заявил Симонд, беря на себя тяжёлое решение в деле, не зависящем от его воли или желания, — за нами тоже нужно следить, пока мы не дойдём до цели и не окажемся с нею лицом к лицу.
Затем он повернулся к Трусле и, глядя ей в глаза, сказал-
— Госпожа! То, что я сейчас скажу, мне самому не по сердцу, но я требую, чтобы ты обещала мне отныне избегать меня и остерегаться моего приближения. Ты должна оставаться с Инквитой или госпожой Фрост, как бы я ни упрашивал тебя поступить иначе.
— Нет!
Трусла так и кинулась к нему, но он попятился от неё и выставил предостерегающе ладонь.
— Да! — возразил он, и в его голосе Трусла вдруг расслышала железные нотки, которыми отдавали приказы Корис и Саймон Трегарт. И, как ни тяжело было ей согласиться, в душе она признала, что Симонд прав.
— Его цель честна и пряма, — сказал Оданки, обращаясь к Инквите. — Ты оказала мне большой почёт, выбрав из всех других своим защитником, о, Сновидица и Вещий Голос Арски! Если злая Сила уничтожит тебя моей рукой, моим уделом станет изгнание в Вечную Тьму.
Фрост задумчиво повернула кристалл, лежавший у неё на ладони:
— Дело в том, что все мы так или иначе сражались с Силами Тьмы. Но эта противница не принадлежит к ним в полном смысле, по крайней мере, в том виде, в каком мы встречаем их в этом мире. Вспомните, что она сказала — для салкаров открылись врата, и это сделал не кто-то из их числа, наделённый великим талантом, а некто чужой. Нельзя ли предположить, что кто-то из древних адептов, забавлявшихся играми с вратами, споспешествовал бегству салкарских кораблей и по его же вине её корабль оказался в плену?
— Она говорила о войнах и злодейских кознях. Но древние адепты как раз были любителями таких затей! Вполне могло случиться так, что один из них неосторожно затеял что-то такое, что он не мог потом остановить в том, другом, мире. Если так, то спасение салкаров, может быть, оказалось единственной победой.
— Ты выступаешь в её защиту? — спросил капитан.
— Я бы хотела встретиться с ней, чтобы поговорить. А до тех пор мы должны быть начеку. Она не до конца освободила Одгу из плена. Возможно, это не в её силах. Благодаря этому у нас есть нить, которая рано или поздно сведёт нас. Только в поединке талантов мы сможем доказать ей, что этот мир — не игрушка для её забав.
— Ты хотела бы вернуть её домой? — тихо спросила Трусла.
— Если это будет возможно сделать перед тем, как замкнутся врата, и если она сама так захочет, почему бы не исполнить её желание? Тьма, которую она пробудила здесь, коренится в ней самой, и, может быть, в её мире порождает не зло, а страх и отчаяние. Поэтому доведём наш поиск до конца.
После внезапного пробуждения им потребовалось некоторое время для того, чтобы собраться и снова отправиться в путь. Шаманка и Фрост занимались Одгой. Трусла не знала, какую Силу использует каждая из них, но догадывалась, что они пытаются проникнуть в усыплённое сознание девушки, чтобы пробудить в нём тот инстинкт, который заставлял её стремиться найти ту, что отняла у неё главную часть души, которая делает человека человеком.
Помня о том, что ей сказал Симонд, Трусла не садилась рядом с ним и очень тосковала. После его слов она ни на минуту не могла забыть о том страшном, что может случиться. Какие ужасные опасности он мог пережить, которые вновь могут обрушиться на него из прошлого? Она знала про ужасы Эскора, про пограничные войны с Ализоном, и всё это могло вновь ожить по чужой воле, завладев его рассудком!
Но сон его казался спокойным. Трусла обратила внимание, что капитан Стимир и Джоул расположились по обе стороны Оданки, а у того на груди лежало перо из шаманского плаща. Трусла подумала, что это хорошо: по крайней мере, это привычный оберег, которым пользуются в его племени, и уж наверное Инквита вложила в него всю Силу, какую могла, чтобы помочь охотнику.
После бурных переживаний, вызванных привидевшимся во сне и продолжавшемся наяву поединком, Трусла вполне оправилась, она чувствовала себя бодрой и полной сил, готовой хоть сейчас встать и продолжать путь. Скорей бы уж добраться туда, куда они так долго шли, и встретиться лицом к лицу с этой Урсетой Ван Ян! Какое-то внутреннее чувство подсказывало Трусле, что они на правильном пути к вратам, и она всеми силами души стремилась туда.
А Симонд все спал. Сон охотника тоже казался безмятежным. Может быть, этой чуждой силе доступны только салкары из-за их старинной вражды? Раздумывая о том, как сама едва не попалась в ловушку, Трусла объясняла это тем, что та сила, вероятно, могла действовать только через посредницу, мужчины для этого не годились, и Трусла была выбрана вместо Одги как самая слабая по своим талантам.
Придя к такому заключению, она закрыла глаза, чтобы вызвать видение танца на песке. Весь песок из кувшина она израсходовала, и у неё не осталось в руках никакого оружия. Поэтому она особенно старалась удержать хотя бы видение.
Плясунья не появилась Зато в самой серёдке песчаного ковра лежал спящий мужчина, лицо его, обращённое кверху, было отчётливо видно в ярком лунном свете Собравшись с духом, Трусла отважилась протянуть руку. Тонкая песчаная струйка, не толще её большого пальца, поднялась столбиком у него в головах и завертелась на месте маленьким вихрем.
И снова песок всколыхнулся, на этот раз возле его изношенных башмаков. Поднявшийся столбик оставался на своём месте. У девушки вырвался глубокий вздох благодарного облегчения. У Оданки был оберег — перо, а теперь Трусла своими слабыми силами создала и для Симонда такой же надёжный оберег. Эта удача пробудила в ней новые чувства — любопытство, смешанное с твёрдой надеждой. Она убедилась, что её талант не исчерпан, как ей казалось. Вернувшись из путешествия, она постарается выучиться таким вещам, которые окружат их с Симондом надёжной защитой, чтобы с ним всю жизнь оставалась удача и счастье.
Глава 44
Корабль вне времени, Север
Глубоко погрузившись в мысли, Симонд шагал вперёд бок о бок с Оданки Впереди них шла
