собственной причастности к нему, но эта тварь вызывала в ней такое неприятие, что её нутро просто выворачивало. Неужели это Сарнский всадник? Ведь считается, что Серые редко с ними водятся.
Посох взлетел над нею, и она не успела отвернуться. Конец его поразил её в лоб, прямо меж белесых бровей.
Она почувствовала нечто похожее на укол, а затем… — пустота, ничто.
Дестри полагалась на Вождя в качестве проводника. Она не сомневалась, что они вовремя покинули кумирню, чтобы избежать встречи с селянами, и шла, уверенная, что исполняет волю Госпожи. Грук, как ей казалось, признал её главенство, но всё время вертел головой, явно принюхиваясь, а время от времени касался листиков или указывал на насекомых, похожих на порхающие цветки.
От Дестри требовалось постоянное умственное усилие, чтобы дать название всему, вызывающему вопросы. Иногда она должна была напомнить себе, что нужно спешить и побороть желание остановиться — объясняя чужаку назначение той или иной травки, на которую ему указывал инстинкт. Поднявшийся ветер засыпал их лепестками цветов, и жрица поняла, что приближается буря. Им следует найти укрытие, потому что весенние грозы могут обрушиться, безо всякого предупреждения, бурными потоками воды.
Они наткнулись на бурелом: дерево, вырванное с корнем вихрем, было когда-то поистине гигантом. Дестри сбросила с плеч суму, расчистила от травы и сухостоя место у поросшего древесными грибами ствола. Грук не нуждался в подсказке, он помогал ей, и сам натаскал мелкой поросли, чтобы свить из неё крышу. Они не могли подняться во весь рост в этом импровизированном жилище, но у них получилось укрытие, и как раз вовремя.
Буря разразилась на закате, и они теснее прижались друг к другу. Вождь вжался между ними, жуя дорожную лепёшку и глядя на стену дождя снаружи.
— Куда идти? — мысленный вопрос Грука прервал беспокойный ход мысли Дестри, которая волновалась, что одна стена кумирни явно не выдержит этого натиска.
— Эскор, — сказала она вслух, а потом сообразила, что это слово ничего не значит для её спутника. Она попыталась мысленно изобразить страну, о которой слышала — удивительную колдовскую землю, полную остатков множества странных народов, которая вроде бы связана со Светом, но в которой есть ещё уголки, заполненные Тьмой.
— Оттуда — домой?
Дестри знала, что не может ничего обещать. Он ведь не ребёнок, к тому же, несмотря на свой вид, он не является животным, интеллект которого слабее человеческого. Ему нужна правда, потому что только правда может быть основой доверия.
— Там есть, — она медленно формулировала свои мысли, держа руку на мягкой шерсти Вождя как на связующем звене, способном усилить мысленный посыл, — те, кто знает гораздо больше меня. Если есть для тебя способ вернуться — они скажут.
Великан слегка отвернулся — ей было видно лишь, что он смотрит на дождь. Следующее его мысленное послание удивило её, потому что не было связано с его возвращением через врата.
— Это богатство — добрая земля. Алатар должен её любить сильно, — она скорее почувствовала, нежели увидела, как его рука пробежала по одному из прутьев, поддерживающих убежище. — Однако… он так надолго замолк, что ей показалось, что нить связи между ними оборвалась. Но он повернулся к ней, и глаза его были как светящиеся диски в темноте.
— Нет здесь стражника — некому слушать, некому помочь, некому бороться…
— Бороться! — она удивилась. С чем привык бороться в своих лесах этот громадный человекоподобный, ходящий сейчас возле неё?
— Эта колдунья, что берет, но не даёт… — было видно, что он пытается найти способ объяснить. Казалось, ему трудно поверить, что она не поняла, что он имеет в виду.
— Нет такой земли, где бы не было врагов, — нашла Дестри единственный подходящий ответ. — И я должна признаться, в землях, куда мы направляемся, полно злых сил. Там всё время нужно быть настороже.
— Это и есть моё ремесло, — признался он. — Потому что я есть стражник, и никакая земля, на которой что-то растёт, не может быть для меня совсем чужой.
Она с трудом боролась со сном и задремала. Когда Дестри пробудилась, то увидела в утренней дымке все ещё сидящего на корточках Грука, который через отверстие их пристанища так пристально смотрел на окрестности, что ей почудилось, будто он пытается каким-то странным образом установить с наружным миром связь.
Гроза оказала им одну услугу: она явно задержала погоню и смыла следы. Жрица надеялась, что даже Фосс не сможет обнаружить хоть малейший след.
Дни шли своей чередой, похожие один на другой. Они все лучше узнавали друг друга. Дестри в немом почтении смотрела на гигантского спутника, когда тот противостоял пятнистой древесной кошке, со всей яростью, свойственной её роду, защищавшей котят.
Он встал на колени перед животным, готовым к прыжку, и, исторгнув из горла глубокий нежный звук, похожий на мурлыканье Вождя, положил перед ней ящерицу, одну из тех, что грызут деревья и которую только что долго выколупывал из коры дерева.
Кошка рыкнула, но не издала боевого клича. Она проползла вперёд, с быстротой молнии подцепила ящерицу лапой за толстое брюхо, и тут же исчезла с добычей.
Ещё Дестри видела, как Грук стоял в ручье в ярком утреннем свете, отложив в сторону золотой пояс с тяжёлыми погремушками, дорожным инструментом, молниеносным движением, которое она наблюдала раньше у длинноклювых журавлей, выхватывал из воды рыбу, съеденную потом за завтраком.
Она не решилась потревожить его в тот день, когда он обнаружил засыхающую лозу, которая лежала на земле, полуобвивая сломанную ветку. Она увидела, как Грук распутал кольца растения и осторожно перенёс его к другой опоре в сторонке.
В свою очередь, он был рад узнать от неё о травах и их применении. Она смогла собрать лишь немногие из найденных, потому что их негде было засушить, да, возможно, они и не понадобятся в будущем.
Девушка не вела счёт дням, она только знала твёрдо, что они направляются на северо-восток.
В один из этих дней они получили ясное напоминание о том, что не покинули пределов, в которых царят жестокие человеческие нравы: до их ушей донёсся отчаянный крик, испугавший обоих и заставивший посмотреть в другую сторону.
Дестри не сомневалась, что слышала предсмертный вопль. Она слишком хорошо знала опасности, сопряжённые с постоянной борьбой, чтобы ошибиться. Рука её тут же ухватилась за амулет, ибо кричала женщина.
Грук уже шагал в том направлении, и она впервые увидела, как он отцепил от пояса стержень не длиннее кинжала, не имевший лезвия.
Своим тренированным чутьём она уловила запах коней и людей. Дестри потянула Грука за мощную руку.
— Их может быть много.
Он странно фыркнул и стряхнул её ладонь. Огромными шагами великан двигался дальше, и она не поспевала за ним. Затем Дестри увидела, как он поднял стержень и прицелился в просвет между листьями.
Последовало пронзительное гудение, потом крики, в том числе предсмертные. Она крепко сжала амулет. Все знали, что у Госпожи есть и тёмная сторона, что ей не чужда смерть, если обстоятельства того требуют. Дестри не стала удерживать Грука.
Они пробрались сквозь кусты, причём в Груке не замечалось и тени страха перед возможным сопротивлением. Они оглядели поляну. Трое в ржавых кольчугах, грязных шкурах, с такими лицами, на которые ей было тошно смотреть, лежали на земле, а за ними виднелось скорченное белое тело.
Она бросилась к жертве — почти девочке. Дестри перевернула её на спину а на истерзанную, окровавленную грудь опустила амулет.
— Госпожа, — воззвала она, — та, что пред тобою, перенесла ужасные страдания, но Ты уже осушила её слезы, и она не ощущает боли. Пусть же она счастливыми стопами пройдёт через Последние врата и найдёт за ними все, чего ей недостало в жизни.
Они опустили незнакомку в яму, вырытую мощными руками Грука. Именно он дотянулся до верхних
