– Халли?
Дверь на кухню была закрыта, а та, что вела в комнату мисс Эшмид, -приотворена.
– Мы здесь, Лорри.
Лорри дёрнула молнию, мгновенно стянула лыжный костюм, повесила его на вешалку, а сапоги засунула под неё. Войдя в комнату, она замерла, испуганно оглядываясь вокруг. Халли сидела у длинного стола. Вокруг стояло несколько высоких картонных коробок с рекламой какого-то стирального порошка по бокам (в этой комнате они смотрелись так же не к месту, как штабель грязных досок).
Сабина стояла на задних лапках, царапая картонную стенку и тщетно пытаясь заглянуть внутрь коробки. А Халли укладывала в соседнюю коробку рулончики материи и мотки ленточек, которые лежали на этом столе с тех самых пор, как Лорри впервые попала в Дом. Рядом лежала стопка папиросной бумаги, в которую Халли аккуратно заворачивала всё, что складывалось в коробку. Собираются… Халли собирает вещи! Неужели мисс Эшмид опустила руки? Неужели она собирается переезжать? Но ведь для них больше нигде нет места – для мисс Эшмид, для Халли, для всех сокровищ Дома-Восьмистенка! Их место здесь. Они не смогут жить где-то ещё и оставаться такими же!
– Большая уборка, Лорри, – мисс Эшмид тоже была занята работой. Гобелен, который был натянут на рамке, тот самый гобелен, для которого Лорри продела столько катушек ниток, лежал у мисс Эшмид на коленях, и она заворачивала его в кусок муслина.
– Вещи накапливаются, и время от времени им нужно указывать их настоящее место. Расточительно держать при себе то, чем всё равно не сможешь воспользоваться. Коробка Халли отправится в благотворительное общество, в церковь на Гордон-Стрит. Они найдут всем этим тканям лучшее применение. А здесь они просто лежали, собирая пыль, пачкаясь и тускнея. Что, что случилось, дорогая моя?
– Так вы… вы не переезжаете? Вы не уезжаете из Дома-Восьмистенка?
Мисс Эшмид протянула к ней руки, и Лорри показалось, что они коснулись её через всю комнату. Когда она оказалась рядом с креслом мисс Эшмид, руки нежно легли ей на плечи.
– Никогда не бойся этого, Лорри. Я не оставлю Дом-Восьмистенок. И Дом – настоящий Дом – никогда не оставит меня.
– Настоящий Дом?
Мисс Эшмид покачала головой.
– Придёт время, и ты поймёшь всё это, Лорри… Так ты подумала, что мы переезжаем? А мы просто убираемся. Ах, Лорри, мы пустили здесь настолько глубокие корни, что если бы нам пришлось уезжать, то произошло бы небольшое землетрясение. Не так ли, Халли?
– Истинная правда, мисс Шарлотта, истинная правда, – зацокала языком Халли. – А уборка – это не переезд, мисс Лорри. Эй, Сабина, а ну-ка убери свои лапы, живо! Я это сматывала не для того, чтобы ты вот так таскала.
Сабина пятилась по ковру с моточком, оставляя за собой длинную золотистую ленточку. Когда Халли ухватилась за другой конец, та потянула ленточку за собой, пытаясь вырвать её из пальцев Халли. В перетягивании победила Халли, женщина аккуратно смотала ленточку обратно и спрятала её в коробку.
– Такой генеральной уборкой нужно заниматься хотя бы раз в году, – продолжала мисс Эшмид. – И порой в уборке нуждаются не только дома. Но Лорри, ты всё ещё встревожена. Ну-ка, расскажи, что случилось.
– Завтра вечером будет собрание комиссии, мисс Эшмид, насчёт шоссе. – И ты думаешь, что я не смогу там быть. Но туда пойдёт мистер Трастон, который будет защищать мои интересы.
– Я тут подумала, а что, если написать письмо в газету, или на телевидение и радио – тётя Маргарет сказала, что этот дом – музей. Музеи – очень важная вещь, их нельзя сносить. Может быть, если бы люди захотели, то Дом-Восьмистенок мог бы стать музеем.
Мисс Эшмид медленно улыбнулась.
– Музей. Да, Дом стал настоящим музеем за все эти годы. Но это музей не для каждого. У музея нет настоящей жизни, он полон вещей, застывших во времени, и пребывающих в неподвижности. Те, кто посещают музеи, любят смотреть в прошлое. Но те, кто по-настоящему привязан к прошлому… их становится всё меньше и меньше. Она огляделась кругом.
– Здесь, Лорри, собраны сокровища, которые, может быть, действительно должны находиться в таком месте, где о них заботились бы и показывали их тем, кто сумеет оценить их историю и красоту, как твоя тётя. Но в Доме есть и другие сокровища, которые нельзя измерить мерками внешнего мира.
Нет, дорогая моя, хотя твой план и хорош, он не сможет защитить Дом-Восьмистенок. Но, – тут она снова посмотрела на Лорри, – ты не должна печалиться об этом. Поверь мне, для этого есть решение. Тебе нечего бояться за Дом-Восьмистенок. Совершенно нечего бояться.
И Лорри поверила ей. Девочка с облегчением вздохнула. Мистер Трастон, наверное, суперадвокат.
– А ты, Лорри, как дела у тебя? Пока будешь рассказывать, можешь привести в порядок вот эти клубочки.
И Лорри уселась на своё старое место и принялась распутывать и сматывать обрезки тканей и обрывки ниток, оставшиеся от вышивки, аккуратно заправляя торчащие хвостики. Неожиданно она обнаружила, что говорит о Кэти и о своих бедах, которые навлекла на неё собственная задумчивость.
– Валентинова ярмарка, – медленно повторила мисс Эшмид. – Валентинова ярмарка, чтобы собрать для школы деньги. Лорри, видишь тот толстый альбом, вон там, на нижней полке? Принеси его сюда.
Лорри быстро вернулась с большим альбомом. Он был переплетён в тёмно-красную кожу с вытисненными маленькие сердечками в венках из цветов. В уголках рисунка ещё сохранились тоненькие золотые полоски. – Возьми это с собой, Лорри. А вечером скажешь Кэти, что хочешь показать ей что-то особенное. И скажи Кэти, что если она заинтересуется этим, то пусть делает то, о чём подумает. А ты ей поможешь.
– А что… – Лорри собралась было открыть альбом, но мисс Эшмид остановила её.
