Заборин старался говорить спокойно, но лицо выдавало эмоции. Когда речь зашла о неприятной истории, в которую мог попасть Лесников, лоб генерального директора покрылся испариной, а язык непроизвольно прошелся по губам - так, словно они в момент пересохли.
- А кому? - поинтересовался Ростовцев, имеяв виду: кому нужно задавать вопросы?
- Не знаю. Его жене, например. Друзьям, близким знакомым... Во всяком случае, меня он в свои личные дела не посвящал.
- Он не просил денег у фирмы, у вас или у других сотрудников? Может быть, без объяснения причин.
- Нет, не просил. Иначе я давно бы сам об этом сказал.
- Как знать, Михаил Борисович. Как знать. Если деньги из 'черной кассы', то, возможно, и не сказали бы.
- У меня нет 'черной кассы'.
- А вот в это, извините, не поверю.
- Да вы вообще мне не верите! - взорвался Михаил Борисович, но сразу же взял себя в руки. - Ну, это дело ваше. Я могу только еще раз повторить, что не знаю ничего, совершенно ничего, о причинах убийства Юрия Павловича Лесникова. и прежде чем вы начнете подрывать репутацию нашей фирмы своими бездоказательными предположениями, идиотскими версиями и их бессмысленной проверкой, я советую вам хорошенько подумать.
- Вы угрожаете?
- Нет, я предупреждаю. Защищать свою репутацию и свои интересы мы умеем очень хорошо.
'Интересно, чего он так нервничает?' - снова подумал Ростовцев.
И тут же решил, что его визит в 'Глобус' нельзя назвать совсем безрезультатным.
Если Михаил Борисович Заборин так боится интереса милиции к делам своей фирмы, то можно быть уверенным, что сам он не заказывал убийство своего заместителя. Зачем ему лишняя головная боль?
***
- Чего вам от меня надо? - спросил Алексей Барчук тоном смертельно больного, которого кто-то вздумал тормошить и расспрашивать в ту минуту, когда он уже собрался предстать перед апостолом Петром, чтобы попытать счастья у райских ворот.
- Да просто расскажи нам про вчерашнее. Где был, что делал, как к нам попал?
Сажин изображал из себя доброго следователя, хотя на самом деле не был следователем и не всегда отличался добротой.
Он устал за день, как собака, но разбираться с Барчуком надо было по горячим следам. Если он сообщник, то значит, он симулировал наркотическое опьянение. Человек, обдолбанный 'смешинками', возможно, способен пристрелить кого-нибудь из спортивного интереса - но он точно не может быть ничьим сообщником. Это предполагает разумные и упорядоченные действия, а 'смешинки' весь разум отбивают начисто.
Вся беда в том, что наука еще не нашла способа надежно определять концентрацию 'смешинок' в организме человека. В натуральном виде он сохраняется всего несколько минут, а потом остаются только продукты распада, которые очень непросто отделить от всего остального, что намешано в крови и клеточной плазме.
Милицейские эксперты вообще не могли дать ответ, находился ли Барчук в момент ареста в состоянии наркотического опьянения. Анализы отправили в областной наркологический центр, но оттуда ответа можно было ждать неделю и не дождаться. Главный тамошний эксперт сразу сказал:
- По поводу степени опьянения ничего определенного ничего сообщить не сможем. Принимал ли ваш клиент наркотик - может быть, установим, а когда и сколько - вопрос безответный. Темна вода во облацех.
Дело осложнялось тем, что анализы взяли только утром. В ночь убийства усталые и задерганные опера об этом как-то не подумали, а молодая дежурная следовательница Света Кораблева не подумала тем более.
Ни у кого просто не вызывало сомнений состояние Барчука. Обдолюанный по самый мозжечок - дураку сно. Одни зрачки во весь глаз чего стоят.
Это уже потом - даже не утром, а ближе к вечеру, когда Сажина заинтересовал этот вопрос, молодой бородатый врач сказал про эти зрачки:
- А давай я тебе атропина в глаз закапаю - и у тебя такие же будут.
И остался после всех этих ночных ошибок только один неопоримый факт пальчики Барчука на капоте машины покойного Лесникова и на осколках пивной бутылки.
Пока Сажин опрашивал свидетелейи вдову бизнесмена, с Барчуком занималась следовательница Света Кораблева. Она выложила на стол вчерашнее 'признание' Барчука - которое, сказать по совести, очень сильно отличалось от устных высказываний Алексея, каковые он щедро расточал на месте происшествия и потом, в милицейском газике.
Увы, диктофона у оперов под рукой не оказалось, а запись устного текста ручкой на бумаге обычно страдает некоторой фрагментарностью и неточностью особенно если нет должного навыка.
В результате фразы Барчука наподобие таких: 'Хи-хи... Лесникова, да?.. Ой, какое у тебя тут все желтенькое... Ик... Ха-ха-ха... Ты дурак да?.. Лесникова... Ха-ха-ха-ха-ха... Я всех Лесниковых... хи-хи... убиваю, ага... Гы-гы-гы... Бах!.. Из гра-гра-гра... из гранатолета... Бабах!.. Гранатомета, ага... Атомной бомбой - хлоп!.. Гы-гы-гы... Лю... лю... люблю кататься на машине... Это твоя машина, да?.. Хи... Какой ты белый и пушистый... Я тебя люблю...' - превращались в протоколе в чеканные строки: 'Я признаю, что из хулиганских побуждений убил гражданина Лесникова Ю.П., нанеся ему три огнестрельных ранения из пистолета, который затем выбросил'.
Оклемавшись наутро, Барчук категорически не согласился с такой интерпретацией своих высказываний, ничего подписывать не стал, устроил истерику на тему 'Я невиновен!' - а по поводу вчерашних событий заявил, что ничего не помнит, поскольку был пьян.
Так именно и сказал - пьян. Света Кораблева пыталась перевести разговор на наркотики - но Барчук, что характерно, от наркотиков открещивался наотрез и рвал на себе рубаху (в основном рукава), чтобы показать вены - чистые, как у младенца.
Зато от пальчиков на разбитой бутылке он не отказывался. Да - пил пиво после водки. Потому и не помню ничего. Как пиво пил - помню, а потом - как отрезало.
С машиной дрался?
Может быть. Наверное, споткнулся и упал. Вот вам и пальцы на капоте.
Лампочку бил?
Да что вы? Не, это не я. Хотя все может быть. Ну, пьяный был, не помню ничего.
В Лесникова стрелял?
Из чего? Из пистолета?!! Из какого пистолета? Вы с ума тут все посходили, да?! Откуда у меня пистолет?
И все. Без пистолета ничего не получается, хоть ты тресни.
Следовательница это прекрасно понимала и ясно осознавала, что Барчука придется отпускать. Припаять ему можно разве что разбитие лампочки, да и то с трудом. А оно больше чем на мелкое хулиганство не тянет. Просить у прокурора ордер на арест при таких уликах - это просто смешно.
И пока Лешеньку не отпустили с миром, Сажин решил попытаться раскрутить его на сообщничество. Типа - сам не убивал, но стоял на стреме и прикрывал отход.
Тем более, что Барчук категорически отрицал наркотики. Опьянение признавал - но только обыкновенное, алкогольное.
А раз так, то это в корне меняет дело. Обыкновенный пьяный человек запросто может быть сообщником в каком угодно преступлении и совершать разумные и упорядоченные действия в неограниченном количестве. Конечно, все зависит от степени опьянения, и если эта степень высока, то действия становятся все менее разумными и упорядоченными - однако это не мешает пьяным людям совершать преступления. А иногда даже помогает, потому что алкоголь снимает страх и добавляет наглости.
Наркотики, впрочем, тоже далеко не всегда повергают человека в состояние полной невменяемости.
