Журналисты все еще думали, что имеют дело с обыкновенными новыми русскими, проворачивающими какую-то темную махинацию за счет детей, лишившихся пионерлагеря.
Однако все оказалось гораздо хуже. Уже на шоссе, в нескольких километрах от поворота к «Бригантине», «Москвич» ждали двое в милицейской форме. Один был с жезлом, второй — с расстегнутой кобурой.
— Не останавливайся, — сказал Коля.
— А кто объясняться будет? — спросила Ира, которая подумала, что это вполне могут оказаться настоящие милиционеры, либо подкупленные хозяевами «Бригантины», либо вообще не имеющие к ней отношения. А с милицией шутки плохи. Ей сейчас позволено даже стрелять по машинам, которые не выполняют приказа остановиться.
Однако один из «милиционеров» — тот, что с кобурой, — допустил ошибку. Он начал доставать пистолет еще до того, как стало ясно, что «Москвич» не собирается останавливаться.
Увидев это, Ира сильнее надавила на газ.
Пистолет тотчас же оказался в руке «милиционера», и по колесам он стрелял практически в упор.
Как только «Москвич» остановился, из леса выскочили люди в камуфляже и спецназовских масках. Со стороны это с абсолютной достоверностью напоминало арест крутых мафиози. Иру и Николая вытащили из машины, бросили грудью на капот и устроили им фирменный обыск. «Гаишник» в это время стоял посреди дороги и энергично махал своей полосатой палкой, побуждая шоферов других машин поскорее проезжать мимо. А один из «замаскированных» склонился к уху Ирины и сказал очень тихо:
— Очень прошу послушать моего совета. Не надо жаловаться на наши действия в компетентные органы или, упаси Боже, писать об этом в газете. Иначе, уверяю, смерть в автокатастрофе покажется вам наилучшим выходом.
Его коллеги тем временем засветили все фотопленки, какие только нашли, а заодно отвинтили простреленное колесо и укатили его по лесной тропинке.
— У вас в багажнике превосходная запаска, — сказал разговорчивый «камуфляжник». — И запомните — никакого происшествия с вами по дороге не было, и пленки вам никто не засвечивал. Вы просто передумали заниматься этим объектом. И вообще решили выбрать другую тему. Убежден — редактор вас поймет.
Студент
Имя Геннадий не относится к числу наиболее распространенных в современной России. Редким его тоже не назовешь, но все-таки с Сергеем или Игорем ему не сравниться.
На английском отделении филологического факультета Санкт-Петербургского государственного университета среди студентов всех курсов числился только один Геннадий. Надо отметить, что в последние годы половая пропорция на филфаке нисколько не изменилась — здесь ощутимо преобладали девушки, а юноши попадались спорадически.
Геннадий Вересов окончил четвертый курс, и это тоже стыковалось с рассказом чемпиона мира Щукина о том, почему его любимая девушка Светлана ушла к покойному ныне Густову. Очевидно, Вересов плохо сдал экзамены за четвертый курс и его шансы на работу за границей резко упали.
В деканате это предположение подтвердилось целиком и полностью. Вересов с трудом проскочил зимнюю сессию, а летнюю не сдал вовсе. В мае месяце он лег в неврологическую больницу, а шестнадцатого июня вышел из нее и буквально за день до убийства Густова получил академический отпуск. В общежитии на Мытнинской набережной оперуполномоченному угрозыска Максимову сообщили, что днем в пятницу Вересов забрал из комнаты свои вещи и сообщил соседям, что едет домой в Петрозаводск, лечить нервы рыбалкой и купанием в лесных озерах.
Отправлять в Петрозаводск официальный запрос и ждать ответа — это развлечение дня на три, но по счастью, у Максимова в Петрике служил однокашник по высшей школе милиции. Правда, не в угрозыске, а в ОБЭП, но для выполнения дружеской просьбы это особой роли не играло.
Однокашник Максимова вечерком сбегал к Вересовым домой и ближе к ночи позвонил в Питер.
— Короче, он не приезжал, — сообщил он Максимову. — Мамаша сильно удивилась. Если она не училась актерскому мастерству у Станиславского лично, то в Петрике его нет.
— Очень интересно, — сказал на это Максимов.
Чуть позже, рассказывая о своих открытиях следователю Протопопову, опер заметил:
— Похоже, наш «глухарь» рассосался сам собой. Вместо страшной мафиозной разборки — банальное убийство из ревности. Подозреваемый налицо, мотив очевидный, улики будут, как только его возьмем…
— Ой не кажи гоп… — ответил следователь с украинским акцентом. — Сначала возьмите, потом радуйтесь.
— А куда ему деться, сам посуди. Он на сто процентов не профессионал, связей в криминальной среде не имеет, денег тоже. Ну куда бедному убийце податься?
— Знаешь, друг, прежде чем слать мне победные реляции, объясни-ка, откуда бедный студент без денег и без связей в криминальной среде мог взять пистолет?
— Мало ли… — уже не так уверенно ответил Максимов.
Данных по оружию пока не было. Среди экспертов-трассологов ни Максимов, ни Мышкин близких друзей не имели, так что ждать экспертизы приходилось в порядке общей очереди.
Но вероятность того, что эти данные добавят что-то новое к уже имеющимся сведениям представлялась крайне незначительной. Надо искать Вересова, задержать его как можно скорее — а там уже проще простого будет выбить из него признание. И тогда все — делу конец. Долой «глухари» и «висяки» — да здравствуют успехи в борьбе с преступностью.
И плевать на неувязочку с пистолетом.
Досада
Чемпион мира в опорном прыжке Олег Щукин очень хорошо умел владеть собой. Поэтому оперуполномоченный угрозыска Максимов в беседе с ним не заметил никаких подозрительных эмоций. Щукин был огорчен и заметно удивлен — кому это вдруг понадобилось убивать его товарища по команде, — но не раздосадован, нет. Внешне.
Но на самом деле именно досада охватила чемпиона при получении известия о смерти Вадима Густова. Его убили весьма некстати. Густов нужен был Олегу для одного важного дела, которое теперь осложнялось чрезвычайно.
Предполагалось, что Густов и Щукин вместе отправятся на соревнования в Чикаго и как всегда поселятся в одном двухместном номере. Причем бабника Густова в номере не будет ни днем, ни ночью. Днем тренировки и соревнования, а ночью — любовь. Если Вадим не проведет ночь с женщиной, то на следующий день он просто не сможет выступать — так уж он устроен.
А сумка бронзового призера чемпионата Европы все это время будет стоять в номере. Потом — если ничего плохого не случится на американской и российской таможне — эту сумку в аэропорту Шереметьево-2 случайно украдут. Густов на это дело благополучно плюнет — ничего ценного в этой сумке отродясь не бывало, деньги и документы он держит во внутреннем кармане куртки. Так что Вадим трахнет пару московских девочек и спокойно укатит в Питер на «Красной Стреле».
Весь расчет строился на том, что американским таможенникам плевать, кто что вывозит из их страны — они тщательно следят лишь за въезжающими. А на Родине спортсменов, следующих организованной группой, тоже не станут особенно шмонать — они ведь не челноки какие-нибудь. А следовательно, сумка без проблем проследует через обе границы вплоть до того места, где ее должны «украсть». Густов потеряет сумку, форму (оплаченную спонсорами), смену белья и бритвенные принадлежности, и ничего не будет знать о комбинации, проведенной с его участием.
