вы нужны мне здесь». Луи искренне расстраивался, но ослушаться не смел — дисциплина прежде всего!
Когда передовые дозоры донесли, что впереди по ходу движения армии обнаружены укреплённые позиции русских, Бонапарт велел остановиться и провести более тщательную разведку. Место под свою штаб-квартиру он выбрал в Брюнне — всего лишь в нескольких лье [74] от Ольмюца, где находился штаб коалиции и куда подтягивались свежие части из России. Откладывать генеральное сражение было нельзя, в войну на стороне коалиции должна была вступить Пруссия, и тут Наполеон повёл себя очень странно. Несмотря на то, что план наступления был составлен и с воодушевлением принят военным советом армии, Бонапарт вдруг проявил неуверенность. Он направил к русскому царю Александру своего генерал-адъютанта Савари с просьбой о встрече. Александр, увидевший в этом признаки слабости духа, высокомерно отклонил просьбу, прислав вместо себя князя Петра Долгорукова. Луи де Буагильбер присутствовал при этой беседе и был неприятно поражён тем, сколь явно Бонапарт демонстрировал свою неуверенность. Долгоруков же, напротив, не удивился и вёл себя словно победитель, диктующий свои условия побеждённому. Переговоры были остановлены только после того, как Долгоруков потребовал у Бонапарта отказаться от всех завоеваний в Австрии и Италии, вернуться с армией в пределы Франции и ждать решения о своей судьбе — подобные требования были совершенно неприемлемы, и Наполеон ответил отрицательно и довольно резко. Долгоруков раскланялся, но на лице его читалось самодовольство. Луи хотелось надеяться, что Император только изображает слабость, рассчитывая на то, что русские потеряют осторожность и захотят атаковать немедленно.
Через два дня, вечером, Бонапарт объявил свите, что собирается покинуть штабную квартиру и осмотреть бивуаки армии. Затем он продиктовал де Буагильберу приказ, который должен быть зачитан в расположениях всех французских частей. Приказ понравился де Буагильберу своей простотой и доступностью. Кроме того, каждая строка этого приказа свидетельствовала о решимости Наполеона победить во что бы то ни стало.
«Значит, всё-таки встреча с русским князем была тактическая хитрость», — подумал де Буагильбер, в очередной раз восхищённый военным гением своего кумира.
Через час Наполеон со штабом покинули Брюнн. Император в синей шинели и в треугольной шляпе на голове, совершенно презрев опасность засады, ехал впереди свиты на своём маленьком арабском скакуне. Было довольно холодно, в темнеющем небе зажглись необычайно яркие звёзды, лошади всхрапывали, из их ноздрей вырывался пар.
Луи де Буагильбер пристроился в хвосте процессии. Рысак неспешно шёл под ним, и молодой лейтенант сам не заметил, как задремал. В дрёме ему привиделись родной дом в пригороде Марселя, цветущий по весне сад, Мария с округлившимся животом, который совсем не портил её, а делал по особенному прекрасной, сестра, сплетающая венок из трав и цветов, отец, сидящий на лужайке в плетёном кресле и подставляющий незрячее обветренное лицо солнцу — он видел их всех вместе и себя вместе с ними — высокого, стройного, сильного, чью мужественность только подчёркивают ладно сидящий мундир и эполеты генерала великой французской армии. Упоение от предощущения этой замечательной жизни достигло высшей точки, когда кто-то прервал сон лейтенанта, тронув его за плечо.
— Извините, что приходится побеспокоить вас, — сказал Бонапарт очень учтиво. — Но я должен дать вам поручение на завтрашний день. Следуйте за мой.
Луи, несколько смущённый тем, что Император застал его в столь невыгодной позиции, подавляя сильную зевоту, пришпорил коня. Когда они отдалились от свиты на расстояние пистолетного выстрела, Наполеон заговорил тихим бесстрастным голосом, словно то, о чём он хотел поведать, его совершенно не касалось.
— Я хотел бы открыть вам одну тайну, друг мой, — сказал он лейтенанту. — Завтра мы можем проиграть сражение.
— Но почему? — Луи немедленно забыл и о смущении, и о зевоте. — План завтрашнего наступления очень хорош. Победа будет за нами.
— Иногда случается так, — отвечал Бонапарт, — что даже самый изощрённый военный план не может дать перевеса.
— Мой Император, если вы говорите о настроениях в армии, — предположил де Буагильбер, — то все мы испытываем воодушевление. Мы уже били и австрийцев, и русских — разобьём их ещё раз.
— Вы не поняли меня, лейтенант, — сказал Наполеон, и в голосе его прозвучали стальные нотки. — Если я утверждаю, что наш военный план не даёт нам преимущества в предстоящем сражении, значит, у меня есть основания так говорить.
Луи опустил голову. К счастью, было уже темно, и Наполеон не мог увидеть, как густо покраснел его юный адъютант.
— Простите меня, сир.
Но Бонапарт будто бы не услышал его.
— Видите ли, мой друг, — сказал он, — австрийский император Франц имеет неочевидное преимущество: помимо войск и поддержки монархов Европы, он наследник одной из древнейших традиций — ему принадлежит Копьё Судьбы.
— Не может быть! — вскричал Луи.
— Тише, мой друг, об этом должны знать только вы.
— Но я полагал, — де Буагильбер понизил голос, — что Копьё — это сказка, красивая легенда.
— Так многие полагают, но оно существует на самом деле. И я уверен, что император Франц прибегнет завтра к силе, заключённой в этой реликвии.
Только тут до юного дворянина дошёл смысл слов, сказанных Бонапартом чуть раньше. «Об этом должны знать только вы». Высшая степень доверия, проявленная величайшим человеком эпохи!
«Но чем же я её заслужил? — пронеслось в голове у Луи. — Неужели тем, что написал когда-то рыцарский роман?» — Сила, заключённая в Копье, — говорил тем временем Наполеон, — может изменить ход завтрашнего сражения. Если австрийский император и русский царь проявят хоть каплю здравого смысла и не дадут увлечь себя на наш левый фланг, это само по себе осложнит наше положение. Но если к этому добавится сила Копья, мы будем разбиты.
Луи не верил в фантастические возможности Копья и хотел уже сказать об этом Императору, но вовремя одумался. Вместо этого он спросил:
— Что мы можем сделать, сир?
— Вы должны похитить реликвию. Для меня. И для Франции. Я дам вам двоих лучших гренадёр из гвардии. Этого более чем достаточно. Там, где не сможет пройти армия, всегда пройдут три смелых человека. К рассвету вы должны обойти аванпосты русских и затаиться у дороги, ведущей на Працен. Франц и Александр поедут по ней вслед за своими войсками, и вы в форме офицеров русской армии легко смешаетесь с их свитой. К тому времени уже будет идти бой, и на вас не обратят внимания. По крайней мере, я надеюсь, что не обратят.
Де Буагильбер подумал, что вряд ли будет так просто смешаться с чужой свитой, но Наполеон, видимо, и сам это понимал.
— Я посылаю вас на верную смерть, мой друг, — сказал он. — Готовы ли вы умереть за Францию и своего Императора?
— Готов! — откликнулся де Буагильбер без малейших колебаний. — Мы все готовы умереть за вас, сир. Но скажите, почему вы выбрали именно меня? Чем я заслужил такую честь — быть посвящённым в тайну?
— Потому что только вам из всей Франции Копьё дастся в руки, — ответил Наполеон. — Поверьте, я не хотел бы рисковать вами, но вы и реликвия связаны друг с другом общей судьбой.
Де Буагильбер не мог больше скрывать правду от своего Императора.
— Моя книга — вымысел, — признался он. — От начала и до конца. Мой предок, Бриан де Буагильбер, никогда не прикасался к Копью.
Наполеон покровительственно рассмеялся.
— Вы ошибаетесь, мой друг. Фуше провёл самое тщательное дознание. Ему даже пришлось на короткий период покинуть Францию, чтобы приоткрыть тайну Третьего крестового похода. Он установил, что ваш предок сумел спасти Копьё от рук сарацин и доставил его в миланскую обитель Ордена тамплиеров. С этого
