отпустит Майклза, какой-нибудь сопляк потом скажет, что он ее любимчик, и ей нечего будет на это возразить.
— Хорошо, но кто-то должен прикрывать его. Дэниелз, ты пойдешь вместе с лейтенантом.
— Нет проблем, — ответил бравый служака.
«Черт побери, Питер, что ты со мной делаешь?» — думала Алекс.
— Остальным развернуться веером и следить за другими входами.
Солдаты кинулись врассыпную.
— Что думаешь ты, Гарсиа? — спросила она, когда лейтенант Майклз отошел.
— Не знаю, сэр. На жуков непохоже, чтобы они оставили свое желе без охраны.
Вдруг капрал Миклин, находившийся у одной из стен, крикнул:
— Сэр, приборы показывают наличие помещений внизу, под нами! Там пещера, и такая же большая, как...
Лейтенант в этот момент отвинчивал вентили на баллонах. Дэниелз повесил свое ружье за спину, чтобы помочь ему.
Ее словно молнией ударило.
Они вовсе не были в главном зале! А если это не то, к чему они стремились, значит, это...
— Майклз, Дэниелз! — пронзительно закричала Козловски. — Быстро назад!
Ловушка!
В этот момент луковица раскрылась, как беременное чрево с мертвым, как сама Смерть, плодом.
— О Господи! — выкрикнул Дэниелз и отскочил в сторону, снимая с плеча ружье.
Появившийся из луковицы жук напал с быстротой, которую Козловски никогда раньше не видела. Он схватил лейтенанта Майклза клешнями и поднял высоко вверх.
Теперь стало ясно, что пришелец прятался в луковице и поджидал, когда люди подойдут за желе.
Майклз коротко вскрикнул. Челюсти жука, с которых сочилась слюна, раскололи прочный шлем, как скорлупу ореха. Майклз снова вскрикнул.
Дэниелз инстинктивно выстрелил в жука из своего ружья. Всего в нескольких метрах от него заряд нашел свою цель — туловище насекомого. Окровавленный кусок его тела отлетел в сторону, и из рваной раны хлынула кровь.
В предсмертной судороге челюсти снова вонзились в шлем Майклза, расширив уже имевшиеся трещины. Затем существо начало медленно оседать, подмяв под себя Майклза. Козловски беспомощно наблюдала, как кровь пришельца лилась внутрь шлема ее возлюбленного. Сочилась прямо ему на лицо. Душераздирающий вопль рвался в ее наушники, пока само радио в шлеме Майклза под действием кислоты не превратилось в ничто. Этот вопль, казалось, даже еще более громкий, чем по радио, продолжал доноситься через зловонную атмосферу.
Кислота действовала со стремительной быстротой. Зрелище напоминало собой какую-то фантастическую мультипликацию. Обожженная кожа сначала покрылась огромными лопающимися волдырями, глазные яблоки потекли по щекам, как желток из разбитого яйца.
Крик прекратился.
Показался обнаженный череп, а затем кислота разъела и его. И вот уже задымился мозг лейтенанта Питера Майклза.
— Не-е-е-е-ет! — закричала Козловски. В исступлении она схватила свое ружье, собираясь изрешетить поверженное животное.
На плечо ей легла рука, и она опомнилась. Это был капрал Гарсиа.
— Не надо. Вы же на службе, капитан.
Тело пришельца все еще содрогалось, заливая ее любимого новыми потоками крови, превращая его в бесформенную студенистую массу.
— Пойди и проверь, — сказала она тихо.
«Ну зачем я отпустила его! Я же чувствовала, здесь что-то не так!»
— Он мертв.
— Я сказала, пойди и проверь! — взревела Козловски. — Если он не умер... Я не хочу, чтобы он страдал.
Гарсиа кивнул и подошел к распростертым телам. Он осторожно пошевелил тело лейтенанта прикладом ружья.
Кислота смешалась с дымящейся кровью лейтенанта, образовав ужасную жижу. Эта масса растекалась по полу, оставляя в нем дымящиеся дыры.
— Мертв.
— Что ж, — сказала Козловски. Невероятным усилием воли она взяла себя в руки.
— Внизу еще один зал, и мы идем туда. Но больше никакого геройства, ослиные задницы! — Она вздохнула и продолжила: — И никакой беспечности. Или, клянусь Богом, если жуки не убьют вас, то это сделаю я.
Отряд в полном молчании последовал за Миклином, сверявшим дорогу по приборам.
Капитан Александра Козловски нащупала языком новую таблетку и проглотила ее вместе со слезами.
Глава 2
Победа.
Ее запах уже витал в воздухе, с каждым днем становившемся все чище и прозрачнее: зловонный дым от руин и пепелищ войны понемногу рассеивался.
Победа. Господство. Превосходство.
Джек Ораендер ощущал потребность в них с каждым биением пульса. Он словно слышал многоголосый рев толпы на стадионе, нетерпеливый стук каблуков, подбадривающие возгласы и гром аплодисментов. Мощью, славой и величием была буквально наэлектризована атмосфера стадиона.
Теперь настало время наэлектризовать свои нервы, подстегнуть нейроны. К черту все инструкции!
Джек вышел из коридора, ведущего из раздевалок на поле стадиона, и остановился в тени арки. Снаружи его товарищи по команде и соперники разминались, ожидая сигнала судейской команды выйти на старт стометровки. Под аркой он чувствовал себя в большей безопасности. Его немного мучила агорафобия, боязнь открытого пространства. Во всяком случае, так говорил его отец. Джек не был уверен, что это именно агорафобия, поскольку не испытывал страха. Просто он чувствовал себя уютнее, когда его окружали стены.
Его отец уже умер. Он был в чине капитана во время Всеземной войны с пришельцами. Армия не сообщила подробностей его гибели, да семья Ораендеров и не стремилась их узнать. Достаточно было того, что он погиб в боях с чужими.
Джек отхлебнул холодной воды из бумажного стаканчика, прополоскал рот и выплюнул. Солнце Востока палило нещадно. Джек хотел, чтобы у него был только влажный рот, но ни в коем случае не раздутый желудок. Он постарался выпить больше жидкости вчера, а сегодня с утра смазал кожу лосьоном от загара. В свои двадцать лет он вошел в самый пик спортивной формы. Его мускулы, натренированные в благодатной Айове, почти не пострадавшей от войны, олицетворяли собой здоровье, пропорции и стремительность. Он начал заниматься легкой атлетикой в команде юниоров средней школы и вот теперь попал в сборную страны от команды университета Айовы.
Спортивная жизнь на Земле еще не вошла в прежнее русло. Слишком много времени потеряла планета из-за войны и разрухи, равно как и сам Джек. Но упущенное время не кажется безвозвратно потерянным, когда ты молод. В двадцать лет людям свойственно считать, что времени полно как за плечами, так и впереди. Даже когда видишь человека старше себя, с брюшком и морщинами под глазами, мысль о том, что однажды и ты станешь таким же, кажется абсурдной.
«Выигрывай сегодня, а повзрослеть и состариться ты всегда успеешь», — любил говорить его тренер Доннел. Каждый день во время тренировок он повторял, пронизывая Джека взглядом, точно двумя лазерами: «Мы поставили на тебя, и ты должен победить во что бы то ни стало».
Джек понимал это «во что бы то ни стало» неоднозначно, в разных смыслах.
Напряжение в воздухе все возрастало. Нервы Джека звенели как туго натянутые скрипичные струны. Он
