Зои молча покачала головой, отказываясь отвечать. Джонас вернулся к журнальному столику, снова взял бокал и несколько минут задумчиво потягивал напиток, не спуская глаз с Зои. Она продолжала упорно молчать. Он покрутил бокал в ладонях и опустил взгляд на янтарную жидкость, всматриваясь в золотистую глубину бокала с таким вниманием, словно в жизни не видел ничего более интересного. Но Зои была уверена, что он далеко не так беззаботен, как хочет казаться.
Джонас заговорил через несколько секунд:
- Ты сказала Джулиане, что знаешь - каково быть обузой и каково чувствовать себя лишней. Твой отказ от любого общения с мужской половиной человечества объясняется этим опытом?
Она покачала головой.
- Нет.
- Тогда в чем дело? Почему ты не позволяешь мне хотя бы просто прикоснуться к тебе?
Зои тяжко вздохнула, смахнув упавшие на лоб пряди. Похоже, он не успокоится, пока не вытянет из нее все что можно о ее личной жизни. Что ж значит, сегодня ему заснуть не удастся. Потому что Джонас Тейт - последний человек на свете, которому она намерена выкладывать подробности своего прошлого. Однако после такого удара в пах - пусть даже Джонас сам напросился он, наверное, заслуживает объяснения с ее стороны. И все же Зои никак не могла решить, до какой степени она может быть с ним откровенна.
Но Джонас своим следующим вопросом сам дал ей возможность увильнуть от прямого ответа:
- Твое поведение никак не связано с воспитывавшими тебя тетками? Я все думал: может, они не зря были одинокими?
Зои улыбнулась.
- Мужененавистницами они не были, если тебя это интересует.
- Именно это.
- Нет, ничего подобного, - заверила она. - Мои родители погибли во время кораблекрушения, когда мне было три года. Тетки моего отца - одна была бездетной вдовой, а вторая вообще не выходила замуж - взяли меня к себе. Ни одна из них не испытывала особого восторга по поводу перспективы растить ребенка. И ни одна понятия не имела о том, как воспитывать девочку. Несмотря на гигантский рывок, который общество сделало в шестидесятые годы, тетя Селест и тетя Милли так и не смогли изменить дорогим своему сердцу сороковым, что касалось манер и правил хорошего тона. И когда я подросла, тетки только разводили руками. Они были в ужасе от меня. - Зои невольно хмыкнула. Интересно, что, несмотря ни на что, я безумно люблю их. Понимаешь, сами они сохранили образ мыслей послевоенной Америки, но учитывали, что я вижу мир немножко другими глазами. И я люблю своих теток именно за их упрямый отказ поддаваться современному ритму жизни.
По улыбке Джонаса она увидела, что он рад ее объяснению, хотя это было не совсем то, о чем он спрашивал. Но ведь он-то вообще ничего о ней не знал, верно?
- Однако временами вам приходилось друг с другом нелегко, правильно я понял? Она кивнула.
- Да уж. Затаенная обида постоянно висела между нами. Ребенком я их с трудом выносила. Они меня - тоже. Должна признаться, что иногда я их намеренно доводила до белого каления. А однажды даже сбежала из дому, когда мне показалось, что я больше не в силах выдержать их.., воспитания.
Он поднес было бокал к губам, чтобы сделать очередной глоток, но при этих словах опустил руку.
- Что?
Зои, не спрашивая разрешения, подошла к бару и открыла неубранную бутылку. Плеснула себе коньяку на дно бокала и проглотила залпом.
- Я сбежала из дому, - только потом повторила она.
- Почему?
- Я была очень несчастна. Мои тетушки требовали от меня, как мне казалось, невозможного поведения. Но гораздо хуже было то, что я точно знала: я им не нужна, они не хотели меня брать, я поломала их тихий, спокойный образ жизни. Короче, я, как типичный бунтующий подросток, сбежала из дому.
- Но вернулась ведь?
- В конце концов - да.
- J- И когда произошло это 'в конце концов'?
- Я провела на улицах пять недель. Джонас подошел и остановился рядом с ней.
- И какой смысл ты вкладываешь в это 'провела на улицах'?
Зои, не глядя на него, налила себе еще немного коньяку и отхлебнула глоток.
- Самый прямой. Я спала под мостами и на свалках, просила милостыню, околачивалась у кафе, чтобы схватить остатки еды.
- Сколько же тебе было?
- Четырнадцать.
- Ты спала под мостами и питалась объедками, когда тебе было четырнадцать? - В ночной тишине его голос прозвучал как раскаты грома.
Она кивнула.
- Ага, я сбежала из дому совсем ребенком. Но когда вернулась, то была уже значительно старше и мудрее.
Он молчал несколько минут, переваривая услышанное и, похоже, размышляя, не вынудит ли он Джулиану к такому же бунтарству.
- И все же это не объясняет твоей ненависти к мужчинам, - наконец произнес он.
Черт, а она-то надеялась отвлечь его! Ни за что на свете Зои не собиралась ему говорить, что приобретенный на улицах опыт ни в какое сравнение не шел с теми горькими знаниями, которые она получила ненамного позже, в самой ранней юности.
Ведь все равно он ничего не поймет, если не рассказать ему об Эдди. А о нем она больше не говорит. Ни с кем.
- Ненависти к мужчинам у меня нет, - тихо сказала она. - Все считают, что я ненавижу мужчин, но это не так.
- Тогда в чем дело?
- Я просто не хочу ни с кем завязывать серьезных отношений.
- Почему?
По вполне понятной причине, в душе отозвалась она. Но это его.., никого не касается.
- Однажды у меня не сложились отношения с мужчиной.
Она услышала вздох Джонаса.
- У всех у нас хоть раз в жизни не складываются отношения с противоположным полом, Зои. Но это не значит, что любой человек с теми же половыми признаками становится нашим врагом.
Она не сдержала усмешки.
- Нет, конечно, но...
- Что - но?
В ее памяти встал образ малыша в больничной кроватке, безжизненного и бледного как мел, малыша, которому она была не в силах помочь. Но Зои стерла этот образ так же быстро, как он появился. Этот ребенок был частью ее прошлого, частью совсем другой ее жизни.
- Ничего, - решительно отрезала она и проглотила остаток коньяка. И обернулась к Джонасу с улыбкой - достаточно спокойной и уверенной улыбкой, как ей казалось. - Если честно, я устала. Пойду спать. Спокойной ночи. - Зои направилась к двери, в душе молясь, чтобы Джонас не настаивал на своем и отпустил ее с миром.
Не стоило и надеяться.
- Подожди, Зои, - раздалось за ее спиной. Она неохотно остановилась, но оборачиваться не стала.
- Что?
- Разговор ведь не окончен. Она по голосу догадалась, что Джонас по-прежнему стоит у бара.
- Разумеется, окончен, - бросила она. - Больше обсуждать нечего.
- Есть, и много.
- Например? - Короткий нервный смешок прозвучал неестественно и напряженно - Зои была напряжена до предела. Обернуться она так и не захотела. Или не смогла?
Зои услышала стук стекла о деревянную поверхность бара, потом шелест тихих шагов по ковру. Джонас
