Незадолго до обеда Гитлер пригласил к себе своего адъютанта Отто Гюнше и дал ему подробные инструкции по поводу того, как следует поступать с его собственным телом и телом Евы Гитлер после смерти. (В подробном отчете управления контрразведки СМЕРШ, подготовленном в начале мая, говорится о том, что еще 29 апреля Гитлер приказал своему шоферу Эриху Кемпке принести канистры с бензином из гаража рейхсканцелярии.) После этого Гитлер пообедал в компании со своим диетологом Манзиали и двумя секретаршами, Траудл Юнге и Гердой Кристиан. Евы Гитлер за столом не было. По-видимому, у нее отсутствовал аппетит. Несмотря на то что сам Гитлер по большей мере сохранял молчание, его соседки попытались завести небольшую беседу.
После обеда фюрер прошел в спальню супруги. Спустя некоторое время они вдвоем вышли в коридор, где Гюнше уже собрал ближайшее окружение фюрера. Последнее прощание произошло в присутствии Геббельса, Бормана, генерала Кребса, генерала Бургдорфа и двух секретарей. Магда Геббельс, очевидно, пребывала в сильном волнении и не смогла выйти из своей комнаты, которую до нее занимал доктор Морель. Гитлер был одет в свой обычный наряд — 'черные брюки, серо-зеленый военный китель' и белую рубашку с галстуком[848]. Этот костюм отличал его от других партийных лидеров. Ева Гитлер была в темном платье с 'розовыми цветами на груди'. Фюрер холодно пожал руки ближайшим помощникам и удалился вместе с Евой.
Нижний уровень бункера очистили от посторонних. Но вместо ожидаемой могильной тишины с верхних этажей, из кухни рейхсканцелярии, доносились громкие звуки[849], Рохус Миш, телефонист войск СС, получил приказ позвонить туда и добиться прекращения всего этого безобразия. Но на звонок никто не ответил. Еще один охранник был послан наверх с заданием остановить несвоевременное веселье. Сам Гюнше и два офицера остались в коридоре для того, чтобы обеспечить покой Гитлера и его супруги в последние минуты перед смертью. Но выполнить это задание в полном объеме ему так и не удалось. Внезапно в коридор ворвалась Магда Геббельс и стала умолять офицеров пропустить ее в последний раз к фюреру. Когда дверь немного приоткрылась, Магда сумела проскочить мимо Гюнше. Однако Гитлер сразу же отправил ее обратно. В свою комнату она возвратилась вся в слезах.
Кажется, никто из присутствующих не слышал звука выстрела, который Гитлер произвел себе в голову. Вскоре после 15 часов 15 минут его слуга Хайнц Линге, сопровождаемый Гюнше, Геббельсом, Борманом и недавно прибывшим Аксманом, вошли в апартаменты фюрера. Остальные свидетели сумели лишь бросить быстрый взгляд поверх плеч шагавших впереди людей. Дверь была закрыта перед самым их носом. Гюнше и Линге завернули тело Гитлера в солдатское одеяло и вынесли его вверх по лестнице в сад рейхсканцелярии. Линге даже удалось снять с руки своего хозяина наручные часы, однако, перед тем как попасть в советский плен, ему пришлось избавиться от них. Затем наверх вынесли и тело Евы Гитлер. Ее губы были немного сморщены, очевидно вследствие применения яда. Еву положили рядом с трупом фюрера неподалеку от входа в бункер. Их тела были облиты бензином из канистры. На улицу вышли также Борман, Кребс и Бургдорф. Они последний раз салютовали Гитлеру нацистским приветствием. Одновременно на тела был брошен пылающий кусок бумаги. Один из эсэсовских охранников, пьянствовавший в столовой рейхсканцелярии, наблюдал за всем, что творилось в саду. Он поспешил поделиться увиденным с товарищами. 'Хозяин горит, — позвал он Рохуса Миша. Хочешь посмотреть?' [850]
Управление контрразведки СМЕРШ 3-й ударной армии за день до этого получило задание продвигаться вместе с войсками в направлении правительственного квартала. Истинной целью советских контрразведчиков являлась рейхсканцелярия. Елена Ржевская, переводчик в составе группы офицеров СМЕРШа, позднее вспоминала, что информация, которую они имели в своем распоряжении, была очень скудной, противоречивой и недостоверной[851].
Одной из разведывательных рот поставили задачу — взять Гитлера живым, но советское командование не знало точно, остался фюрер в Берлине или нет. Группа сотрудников СМЕРШа сумела захватить 'языка', но им оказался ничего не знающий пятнадцатилетний член гитлерюгенда с красными глазами и трясущимися от страха губами. Поначалу он стал отстреливаться, отмечала Елена Ржевская, но когда у него отобрали оружие, парнишка опустился на землю и беспомощно смотрел на советских солдат, не понимая, что происходит вокруг. Это был всего-навсего ребенок. Вечером 29 апреля контрразведчикам повезло несколько больше. Они захватили медсестру, которая пробиралась из центра города в дом своей матери. Выяснилось, что всего сутки назад она находилась вместе с ранеными немцами, лежавшими в бункере рейхсканцелярии. Медсестра также слышала, что Гитлер находится на нижнем уровне этого подземного сооружения.
Ржевская рассказывала о том, как они ехали на своем американском джипе через груды развалин и разрушенных баррикад. Они старались не съезжать с проложенной гусеницами танков колеи, по обеим сторонам которой валялись пустые баки из-под горючего. По мере приближения к центру воздух становился все более тяжелым. Все, кто был в то время в Берлине, должны помнить этот едкий дым, полумглу от смога и кирпичную пыль, постоянно скрежетавшую на зубах[852].
Вскоре контрразведчикам пришлось оставить машину. Груды щебня и воронки от снарядов сделали невозможным дальнейшее передвижение на автотранспорте. Карта города также мало чем могла им помочь. Все указатели улиц были снесены артиллерийским огнем, поэтому о своем местонахождении приходилось спрашивать у местных жителей. На пути группы то и дело попадались подразделения красноармейцев, связисты, повозки с продовольствием и ранеными, Практически из всех окон домов были выкинуты белые флаги в виде простыней или наволочек. Артиллерийский обстрел города продолжался с прежней силой, а контрразведчики шли все дальше вперед, перебегая от одного укрытия к другому. В одном из подвалов немецкая женщина спросила их: 'Когда весь этот кошмар закончится?' Спустя некоторое время Елена Ржевская увидела на улице пожилую даму, которая шла без головного убора с белой повязкой на рукаве. Она вела за руки маленькую девочку и мальчика. У этих опрятно причесанных детей также были белые повязки. Как только женщина прошла мимо группы контрразведчиков, она громко закричала, видимо, совершенно не беспокоясь, поймут ее или нет: 'Они сироты! Наш дом разбомбили! Я веду их в другое место! Они сироты!'
Шестерым детям Геббельса не грозила возможность стать сиротами. Родители собирались взять их вместе с собой; вернее будет сказать пропустить вперед.
Детям Геббельса, казалось, понравилось жить в новой обстановке, в которой они очутились. Хельмут воспринимал каждый разрыв снаряда наверху, как если бы он был частью некой игры. 'Дядя Адольф' баловал их сандвичами и пирожными. Они ели за столом, покрытым накрахмаленной скатертью с какими-то монограммами. Им даже позволялось мыться в ванне самого фюрера единственной во всем бункере. Но родители уже решили судьбу своих детей. Еще вечером 27 апреля Магда Геббельс встретилась в коридоре бункера с недавно прибывшим сюда эсэсовским доктором, Хельмутом Кунцем. 'Она сказала, что хочет поговорить со мной о чем-то ужасно важном, — рассказывал впоследствии на допросе доктор Кунц. — Она добавила, что ситуация складывается таким образом, что, по всей видимости, мне придется помочь ей убить своих детей. Я согласился'[853].
Детям не сказали, что именно произошло днем 30 апреля, но по опустошенному виду матери они должны были догадаться, что случилось что-то страшное. По мере того как развивались все эти зловещие события, никто не догадался обратить внимание, что дети сидят некормленные. Лишь спустя некоторое время Траудл Юнге вспомнила о них.
Пока трупы фюрера и Евы Гитлер догорали в саду рейхсканцелярии, настроение всех оставшихся обитателей бункера стало быстро меняться. Казалось, что с их плеч свалился огромный камень. Многие стали пьянствовать. Однако Борман не позволял себе расслабиться. Его мысли были заняты вопросами передачи власти и образования нового правительства. Он послал сообщение гросс-адмиралу Дёницу в его штаб в Плене, расположенный на побережье Балтийского моря, неподалеку от Киля. Борман информировал адмирала о том, что он назначен преемником фюрера вместо рейхсмаршала Геринга. 'Письменные полномочия уже в пути, — добавил он. — Немедленно принимайте все возможные меры, которые требует ситуация'. Борман не стал сообщать Дёницу, что фюрер уже мертв. Возможно, он сделал это потому, что без Гитлера начальник партийной канцелярии не чувствовал твердой опоры под ногами. Хуже всего было то, что вместе с Дёницем в Плене находился и Гиммлер, а адмирал не арестовал его за предательство. Если Борман рассчитывал занять впоследствии место в новом нацистском правительстве и вести дела с Гиммлером, ему необходимо было покинуть Берлин. Тем временем Геббельс, Кребс и Бургдорф собирались
