Блейлок Джеймс
Человек, который верил в себя
Джеймс Блейлок
ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ВЕРИЛ В СЕБЯ
Перевела с английского Валентина КУЛАГИНА-ЯРЦЕВА.
Почему Джорджу Мейсону захотелось заглянуть на распродажу домашних пожитков, он не мог бы объяснить. Может, все дело было в погоде, в прекрасном субботнем утре и предвкушении свободного дня. Он часто гулял по соседству с домом, неизменно глядя под ноги в надежде на удачу. Потерянные монеты встречаются чаще, чем можно предположить, и если он выходил гулять рано, то редко возвращался домой, не найдя десятицентовика или, на худой конец, никеля.
Объявление о домашней распродаже было приклеено к почтовому ящику. На ящике стояла фамилия 'Фортунато' и была нацарапана стрелка, указывающая на открытую дверь гаража - неясно вырисовывавшийся темный прямоугольник, заполненный полумраком обещаний. Мейсон вошел внутрь, и как только его глаза привыкли к темноте, он сразу же понял, что распродажа не стоит его внимания, несмотря на знаковую фамилию устроителя. Все, что продавалось, было ненужным хламом, безделушками, ветхими книгами и кучей поношенной одежды. Ему сразу же захотелось поскорее покинуть гараж - чувство, странно похожее на страх, - и когда он направился к выходу, то увидел голову старухи, висевшую прямо в воздухе, в темном углу, и у него перехватило дыхание.
Открыв от изумления рот, он уставился на голову: одинокая лампочка высвечивала лицо, а стропила отбрасывали тень на плечи старухи, отчего и создавалось это пугающее впечатление. Хозяйка кивнула посетителю и слегка улыбнулась, но и улыбка, и кивок усугубили чувство страха: казалось, старуха обладает каким-то тайным знанием. Рядом с ней стоял поднос, а на нем открытая коробка из-под сигар. В ней лежало немного мелочи и ни одной банкноты.
'Прочь отсюда!' - сказал он себе, но вместо того, чтобы уйти, принялся рассматривать хлам, разложенный на шатком карточном столике: стеклянный высокий стакан, грязную старую щетку для волос, сувенирный ножик для открывания конвертов (его деревянную ручку явно грызла собака) и другие не менее унылые вещи. Единственное, что выглядело не столь жалким, это кожаный кошелек для мелочи, на котором краской была нарисована пальма. Такие кошельки покупают дети в сувенирных киосках на побережье. Неожиданно Мейсон почувствовал странную ностальгическую тягу к этой вещице. Медная застежка, легонько щелкнув, расстегнулась, когда он коснулся ее: кошелек раскрылся, словно рот. В нем лежала одинокая монетка достоинством в пенни.
- Сколько стоит кошелек для мелочи? - спросил он, нарушая молчание. Но едва он произнес эти слова, как понял, что вышел из дома без денег. Он уже готов был положить кошелек на место. Старуха пожала плечами.
- Назовите свою цену.
Он еще раз взглянул на вещицу и вдруг вообразил, что этот кошелек принадлежит ему, что он хранит в нем мелочь и, может быть, прячет туда ключ от дома. Нарисованная пальма манила его - она одиноко стояла на острове, позади нее заходило красноватое солнце и мерцала полоска голубой воды. Помолчав несколько секунд, он произнес:
У меня с собой всего лишь пенни, - при этом он потихоньку, стыдясь, дал возможность монетке из кошелька скользнуть к нему в ладонь. Лицо его горело, и он чувствовал, как начинает краснеть. У него не было ни пенни. Это в кошельке был пенни.
- Я возьму пенни, - сказала старуха.
Он услышал скрип, словно отворилась дверь, почувствовал порыв ветра, который пробрался в гараж и закружил маленький пыльный смерч, раздул одежду на металлической вешалке и умер с призрачным шепотом. Мейсон испытал странное ощущение - словно кто-то наклонился к нему и сказал что-то в самое ухо. Однако в гараже никого не было, кроме этой женщины, миссис Фортунато, которая, сдвинув брови, смотрела на него со своего кресла.
- Я вышел из дома, не взяв денег, - сказал он в смущении, полез в карман, все еще в нерешительности. Он вытащил руку, в которой был зажат пенни, и взглянул на монетку. - Вы не можете взять за кошелек всего лишь пенни... - Он криво усмехнулся ей. Мелочи в коробке из-под сигар не набралось бы и на два доллара. Этих денег не хватило бы на оплату света единственной лампочки, горевшей в гараже. Впрочем, домашние распродажи - это всегда небольшая выручка, а заработанный пенни - это заработанный пенни, как гласит старая поговорка.
Он понял, что женщина что-то говорит ему:
- Эта вещица стоит столько, сколько за нее дадут.
- Что ж, пенни - это все, что у меня есть.
- Я не пренебрегаю и пенни. Были вещи получше, которые ушли еще дешевле. И вещи похуже тоже.
Полагаю, так оно и есть, - сказал Мейсон, не задумываясь над смыслом своих слов. Ему сейчас хотелось только одного - уйти и унести с собой кошелек. Он вручил старухе монету, поблагодарил ее и вышел на утреннюю улицу, которая уже не выглядела столь многообещающе. Ему вспомнился один случай, и он почувствовал еще большую неловкость. Однажды, лет в десять, Джордж стащил в магазине несколько стеклянных шариков и был пойман. Сейчас он ощущал то же самое, даже хуже: он обманул старую даму, а не ловких продавцов, он не был ребенком, и его никто не поймал.
Возможно, он найдет какой-нибудь предлог, чтобы вернуться в гараж и положить на место кошелек с другой монеткой внутри, так, чтобы она не увидела. Он как раз собирался это сделать... да-да, так он и сделает - пойдет домой, возьмет пенни, положит в кошелек и оставит кошелек в гараже, словно так и было. На это уйдет минут десять, а его совесть успокоится. Если же он положит туда четверть доллара, ему станет в двадцать пять раз спокойнее.
Эта мысль ободрила его.
Разумеется, он мог просто пойти назад и вернуть кошелек, незаметно положив его на стол. Только бы проклятая старуха не смотрела на него! Ведь она была почти уверена, что он собирается как-то словчить. С другой стороны, она явно была рада получить пенни. Ей казалось, что она подзаработала.
Значит, в конечном счете ничего плохого не случилось, сказал себе Мейсон, продолжая прогулку. Тут лишь перепутались способы и цели, хотя в данном случае способы и цели казались одним и тем же. Возможно, это всегда одно и то же. Вдруг он задумался: что по этому поводу скажет Пегги. Может быть, она не придаст значения подобной ерунде. Любую вещь можно истолковать, как хочешь, если как следует пораскинуть мозгами. Господи, подумал он, да большинство людей даже не поднимет пенни с земли.
Стоило Мейсону подумать об этом, как он тут же заметил на тротуаре пенни и, словно иллюстрируя собственную мысль, прошел мимо, оставив монетку лежать, хотя в любое другое утро подобрал бы ее. Нагнись он и подбери кругляшок, его можно было бы положить в кошелек и вернуться на распродажу. Но он не повернул назад, а вытащил из кармана новое приобретение и снова принялся разглядывать его. Здесь, при солнечном свете, он казался более нарядным и новым, чем в гараже старухи, и Мейсон ощутил всю странность того, что эта вещь лежала на столе вместе со всяким хламом, словно была положена туда нарочно - этакое жемчужное зерно в навозной куче.
Было ли это каким-то заговором против него? Какой-то операцией с целью выманить у него деньги? Сама мысль об этом казалась нелепой. Никто не станет утруждаться, чтобы поймать человека на пенни...
Он обнаружил, что пришел к дому, поднялся по ступенькам, пересек крыльцо и вошел в гостиную, с облегчением и радостью очутившись в знакомом, уютном месте, чувствуя себя полностью защищенным. Однако занять себя было решительно нечем. Пегги еще не вернулась, а он ничего не запланировал на этот день. Он нашел мелочь на кухонном столе и положил ее в кошелек, который скользнул к нему в карман, так что его совсем не было заметно. Конечно, он делает из мухи слона. Вся история не заслуживает того, чтобы лишний раз о ней вспомнить, даже если кто-нибудь предложит за это пенни. Он рассмеялся собственной шутке, но в пустом доме смех его прозвучал слишком громко, и он замолчал, вернулся в гостиную, сел в мягкое кресло и попытался почитать. Но день явно не подходил для чтения - лучше поработать, пока солнце светит.
Мейсон отправился в гараж, осмотрел свои инструменты и наполовину сделанную деревянную стойку для лампы, над которой трудился в свободное время в течение последних недель. Но приземистая стойка из орехового дерева сегодня показалась ему безобразной, а сама мысль о работе - неприятной. Он вышел из гаража, закрыл дверь и бесцельно пошел по дороге, как раз когда Пегги сворачивала во двор с улицы.
- У меня сегодня было ужасное утро, - пожаловался он, помогая ей вытаскивать из машины сумки и следуя за ней в дом. Пока Пегги укладывала продукты в холодильник, Мейсон рассказал ей о кошельке и о пенни.
- Я забыла купить яйца, - вдруг прервала его жена. - Придется снова ехать в магазин. - Она захлопнула дверцу холодильника и наклонилась над столом.
Он пристально смотрел на нее.
- Да оставь ты это, - сказал он. - Я потом куплю яйца. Я тебе рассказываю, что со мной случилось утром.
- Прости, - ответила она, - но я не вижу здесь большой проблемы.
- Ну как же, этот проклятый пенни...
- Ты беспокоишься из-за пенни? - она улыбнулась мужу, отводя локон, упавший на лицо. Он снова упал ей на лоб, она посмотрела на него, скосив глаза, подула, и он упал снова.
Мейсон поймал себя на том, что улыбается. У нее иногда были совершенно дурацкие манеры, но это ему нравилось. Однако рассуждала она всегда умно, а сейчас он нуждался в ее совете.
- Я думаю, нет особой причины беспокоиться, - сказал он. - Просто эта история раздражает меня, как навязчивая песенка.
- Прекрасно. Если беспокоиться не о чем, тогда