Мириам сделала шаг в их сторону, и Борк знал, что в его глазах отразилось это движение за спиной человека в плаще. Он знал также, что этот человек видит в его глазах страх. Но чем вызван этот страх, грабитель не догадывался. Борк по-прежнему опережал его.
На стойке перед Борком лежали пачки 10-кроновых банкнот и лист бумаги, который подал ему грабитель. Дверь банка открыла какая-то женщина — она сразу отступила в сторону, выпуская человека в плаще.
Борк видел, как плащ промелькнул в окне банка. Он уже нащупывал ногой педаль тревоги. Сколько ещё он может протянуть? Мириам, замерев, наблюдала за ним. Как только заработал мотор мотоцикла, Борк нажал на педаль. Вой сирены накатился на него лавиной, и Борк закрыл уши руками.
— Не забудьте свой портфель. — Старший из двух детективов успокаивающе похлопал Борка по плечу.
Люди с телевидения уже сматывали электрокабели. Толпа у банка продолжала расти.
Борк поднял портфель. Держа его в руке, он собирался пройти мимо Корделиуса, но тот его остановил. Казалось, Корделиус разом потерял весь свой авторитет, и вид у него был непривычно мятый, совсем не начальственный.
— Мы ещё не закончили на этом, Борк. Я напоминал вам неоднократно, и даже сегодня утром говорил вам, что…
Но рядом с ними оказалась работающая телекамера, и Корделиус не закончил фразу. К банку подъехала ещё одна полицейская машина с «мигалкой» на крыше, а из задних дверей выпустили несколько собак- ищеек.
Мириам тронула Борка за свободную левую руку. Вместе они пошли за двумя детективами к машине.
У выхода их встретили вспышки фотокамер. В одной руке Борк держал портфель, в другой — руку Мириам. Лай полицейских собак. Запах кожзаменителя в машине. Духи Мириам.
Они поехали в сторону Копенгагена, не включая «мигалку». Детектив постарше повернулся к Мириам, сидевшей на заднем сиденье:
— Почему вы заподозрили, что там что-то не в порядке, фрекен Левин?
— Ну, все было такое… неправильное. И слишком долго они оба молчали, во всяком случае, я ничего не слышала. А к тому же эта шляпа, плащ и очки… Мне кажется, у меня появилось какое-то предчувствие, как только он вошёл.
— Вы смогли бы его узнать?
— Я видела его главным образом сзади…
— А вы?
— Я постараюсь.
— Могло быть, что он уже приходил в ваш банк?
— Боюсь, — покачал головой Борк, — что я слишком нервничал, чтобы толком его разглядеть. Мне ужасно жаль.
— Ну, ну, — сказал детектив и отвернулся.
Мириам сжала руку Борка.
— Пожалуй, не слишком-то храбро я себя вёл, — сказал он.
В архиве Управления полиции им дали множество покрытых пластиком карточек. К каждой карточке были приклеены три фотографии: две в профиль, одна в анфас. Борк на двадцать девятой фотографии увидел человека в плаще. Здесь щеки не были розовыми, конечно, и от этого лицо казалось ещё более хищным.
Борк не предвидел такую возможность — увидеть фотографию грабителя в полицейском архиве — и сейчас подивился своей выдержке: он отложил эту фотографию в сторону, повертев её в руках столько же, сколько остальные. Потом лицо грабителя рассматривала Мириам, а ему дали другую карточку. Мириам никак не отреагировала.
Вскоре после пятидесятой фотографии они сдались. Старший детектив пошёл позвонить по телефону и вернулся с убитым видом.
— Собаки потеряли след, — сообщил он. — Вы знаете лесок в районе кемпинга? Он бросил там свой мотоцикл и уехал на машине. Возможно, кто-то его ждал, но это только предположение. Судя по всему, мы имеем дело с профессионалом. За это говорит и тот факт, что он вы брал понедельник.
Показания уже были отпечатаны, и Борк с Мириам прочитали их. Борк смотрел, как его рука выводит подпись на пунктирной линии. Подпись выглядела как всегда.
— Не забудьте портфель, — сказал старший из детективов, когда все четверо поднялись.
На заднем сиденье машины Мириам взяла его под руку.
— Ну, как герой чувствует себя сейчас?
— Герой!
— А кто сохранил трезвую голову и избежал стрельбы?
— Герой сейчас думает, как ему смотреть в глаза некоему управляющему банком.
— Ханс это переживёт.
— Ханс?
— Корделиус. Ханс Корделиус.
— Так вы с ним просто по имени?
Она отвернулась.
— Да. Ты не знал?
На повороте машину немного занесло, и Борку показалось, что он чувствует сквозь кожу портфеля коробку для ленча.
— Флемминг, — прошептала Мириам, — тебе было интересно или только страшно?
— И то и другое понемногу.
— Ну что ж, — она испытующе, как ему показалось, взглянула на него, — во всяком случае, все уже позади. И нас покажут по телевизору.
Машина остановилась у банка, уже тёмного и пустого.
— Хочешь, заедем ко мне, выпьем по рюмке, — предложил он.
Она покачала головой. С портфелем в руке Борк подошёл к своей машине. Мириам, проезжая мимо в своей малолитражке, посигналила ему.
Дома Борк открыл на кухонном столе портфель, потом коробку для ленча. Прижатые крышкой стопки 500-кроновых банкнот сразу распрямились и взбухли, как тесто, он надавил на них пальцами.
Присутствие чужих денег в его квартире как будто сделало её ещё меньше, да и сам Борк почувствовал себя маленьким, ноги опять стали дрожать, как раньше в банке. Пытаясь унять дрожь, он приготовил ужин, поел.
Позже, сидя у телевизора, он увидел своё лицо: спокойный человек, осторожно выбиравший слова. Потом крупным планом показали записку грабителя. И опять его лицо. Борк удивлялся, как это он мог сохранить хладнокровие. На экране он говорил:
«…когда я прочитал его записку, то сразу стал выгребать деньги из выдвижных ящиков стола. Я понял, что угроза серьёзная, и у него действительно револьвер в кармане. Сначала я пытался отдать ему только сто кроновые банкноты, которые держу во втором ящике. Но он приказал открыть и следующий ящик, в который я складываю пятисоткроновые банкноты, и я не посмел отказаться. Из соображений безопасности я не включал сирену, пока он не покинул банк».
Здесь плёнку, очевидно, обрезали: появилась Мириам. Она дала только общее описание грабителя, не смогла назвать ни цвет волос, ни цвет глаз, а возраст определила между тридцатью и сорока; по мнению Борка, она ошиблась лет на десять.
Потом показали Корделиуса за его столом в стеклянном кабинете. Вид у него был растерянный. Комментатор, который брал интервью, спросил, сколько они обычно держат наличными.
«Это в большинстве случаев оставляется на усмотрение кассира. Но я должен сказать, что был потрясён, узнав, что наличных денег у нас оказалось около двухсот тысяч крон. Это вопрос, к которому я намерен ещё… э… вернуться. Я управляющий, и вся ответственность лежит на мне, и я не собираюсь
