В ожидании парохода Влас провел на острове полдня, самые счастливые в его жизни. Никто не держал его за руку, не останавливал: того нельзя, другого нельзя, - ребята делали все, как им хотелось. И удивительно разумно все делали.
Вот поехали на лодке 'сымать подпуска'. С ночи они поставили такие же снасти, что ставили знакомые Власу удильщики с парохода. А теперь вынимали их с лодки. И он сам, своей рукой, чувствуя сильные порывы и потяжки, вынимал из речных глубин больших, невиданных рыб.
У них были зубчатые спины, длинные носы. И они выплывали из глубин, повертываясь на спину и показывая желтовато-золотистые бока.
- Стерлядь! - с уважением говорили ребята, принимая их в сачки.
- Не хватай руками, порежешься! Изогнется - как серпом хватит!..
И сердце замирало от восторга при виде каждой рыбины.
А потом сами варили уху из рыбы, пойманной своими руками. И что это была за уха! Влас ел - и не мог наесться вкусного, густого навара золотистого цвета, поглядывая в котел, много ли там еще.
К полудню вдруг потемнело. За лесом показалось облако. Засверкали молнии, и вся ватага принялась 'уделывать' шалаш.
Никто не заставлял, не понукал, не просил, все ребята, словно сами по себе, принялись за дело. И все знали, кому что делать, как пчелы в улье. Одни рубили кусты и втыкали в песок прутья. Другие их заплетали, кто был посильней и повыше. Третьи таскали из глубины острова сухое сено. Его 'навивали' на остов шалаша и укрепляли свитыми из зеленых прутьев жгутами. И во всем этом Влас, захваченный общим задором работы, принимал участие.
Брызнувший дождь застал ватагу за этим захватывающим делом.
Часть шалаша еще не была покрыта. И, когда все тесно набились под кровлю, иным не хватило укрытого места, и их поливал грозовой дождь и в шалаше.
Налетевшая буря трепала сено, пригибала остов шалаша, сметала в речку пыль и пепел костра вместе с углями. Угнала чью-то кепку.
Река взбушевалась. Длинные молнии проносились над ее пенной поверхностью, ослепляя глаза.
И в эти минуты несчастливцы, для которых не хватило крыши, промокшие до нитки, бросились купаться прямо в штанах и рубашках в бушующие волны!
Вместе с ними чуть не сорвался и Влас, почуявший в себе удальство небывалое.
Но вот туча пронеслась, все вокруг засияло, омытое дождем, и девичий голос Феди прозвенел:
- Ребята, пароход упустим!
Тут же бросились откачивать лодку, в которую нахлестало воды до краев.
Двое сели на весла, Матвей с рулевым веслом - на корму, Федя - рядом с ним. И поплыли. Федя вел на бечевке за лодкой корзинку, полную только что пойманных стерлядей.
'Выловили' на стрежень. Лодку качали еще не уходившиеся после бури волны.
Поеживаясь от свежего ветерка и поглядывая свысока на волны и на безопасную теперь тучу, сверкавшую беззвучными молниями вдали, Влас бесстрашно стоял на носу.
Пижама его высохла, и он был один такой полосатый среди ребят в обыкновенных штанах и рубашках.
Все глядели вперед, вытягивая шеи, прислушиваясь. Вот-вот должен показаться пароход. И он показался.
Вначале Влас увидел голубой флажок и высокие белые мачты с антеннами, затем белую, с голубыми полосами трубу, движущуюся словно сама по себе среди трав и первых стогов скошенного сена по луговой стороне.
И вдруг показался весь пароход. Он выплыл белогрудый, как лебедь, пеня перед собой воду. Быстро увеличился и превратился в двухэтажный дом, полный стеклянных окон, дверей. Целый дворец, сверкающий стеклом, медью.
И, увидев эту громадину, выдавливающую из реки воду так, что волны лезли на берега, шумно затапливая прибрежные кусты, Влас малодушно усомнился: да полно, как смогут остановить вот эти босоногие мальчишки целый пароход?
Страх и неверие отразились на его лице, и все заметили это. И Матвей весело подмигнул, что означало: не трусь, вот сейчас увидишь.
Затем он вдруг стал сурово серьезен, и тут же раздался сердитый гудок.
Пароход, заметив на пути лодку, заголосил: 'Прочь с дороги!'
Матвей поправил лодку, чтобы посторониться, затем быстро передал кормовое весло Феде, а сам выхватил из корзины самую большую рыбину и, встав во весь рост, поднял ее над головой.
Золотая стерлядь забилась, засверкали брызги. Вода лилась прямо на голову, стекала по лицу Матвея. А он стоял, улыбаясь, во весь рост под этим душем.
И, когда пароход приблизился так, что лодку откачнуло бегущей впереди него волной, Федя крикнул:
- Эгей, на 'Герцене'!
А Матвей потряс сверкающей стерлядью.
Пароход поравнялся, лодку отбросило в сторону, словно кто развел ее невидимой рукой, и 'Александр Герцен' проплыл мимо всей шумной громадой. Казалось, что ж могло остановить его в могучем его стремлении...
Влас стоял с разинутым ртом, глазея на белые борта, трепещущие занавески кают, полосатые шезлонги на бортах, на пестрых женщин и полосатых мужчин, на сверкающие круглые иллюминаторы, неудержимо проносившиеся мимо. Так близко, что белая фуражка капитана, и его красное лицо, и рыжие усы, к которым он подносил рупор, проплыли над лодкой, как луна.
Все кончено. Откачнулась прочь лодка с кормой, задранной к небу...
И вдруг с пароходом что-то случилось. Он словно сдержал дыхание. И его как-то потянуло назад. А лодка пошла вперед. Это ребята ударили веслами.
Снова показались медные иллюминаторы, занавески, нарядные люди, которые теперь все прильнули к бортам и смотрели на Власа и на мальчишек.
- Есть стерляди? - пророкотал в медную трубу капитан.
- Вот они, вот! - пронзительно отозвался Федя, приподнял из реки корзинку, и все рыбы в ней затрепетали.
Лодку как-то само собой подтянуло к борту, и она прилипла к нему, как приклеенная. С парохода кинули конец, который ловко подхватили мальчишки. Затем спустили трап.
Первым прыгнул на ступени и очутился наверху Матвей, а за ним множество рук подтолкнуло Власа. И тут же лодка оттолкнулась, и пароход, вздрогнув всей громадой, пошел.
Влас увидел еще раз вихрастые головы мальчишек, взметнувшиеся на отвальной волне, и лодка исчезла.
Он все еще стоял в некоторой растерянности, получив ни с чем не сравнимое могучее впечатление от того, как мальчишки останавливают пароходы. А ловкий Матвей, ковыляя на поврежденной в ночном походе ноге, подошел к свернутому канату и с достоинством уселся на него.
- Ну, каков улов? - раздался голос сверху.
По лесенке сверху вниз сходил капитан во всем белом, с его брезентовых туфель при каждом шаге на ступеньки сыпался зубной порошок.
Вместо ответа Матвей опрокинул мокрую корзинку, и из нее с треском высыпались тяжелые зелено- золотые рыбы и стали ползать по палубе, как крокодилы...
- Ой-ой-ой! - воскликнул и схватился за щеки, словно при виде этого у него заболели зубы, какой-то военный в кителе. - Царские стерляди!
- Глядите, глядите, это рыбы, дошедшие до нас из мезозойской эры! потряс какой-то профессор белой бородой.
Раздались восклицания женщин, столпившихся вокруг.
А Матвей, не дав как следует полюбоваться, положил корзинку на бок и стал сгребать в нее рыб босой ногой.
- Постой, постой, - сказал сверху капитан, - посчитать надо... Сколько тут?
