- Спер в суматохе!
- Никак нет! Вещица дареная.
- Видать, ты и без царя не пропадешь?
- Зачем же пропадать? Теперь, при свободе, каждый сам себе царем будет.
- Ну что ж, может, и так! - подтвердил Павлов. - При царе жили не померли, глядишь, и при свободе проживем. Будет что моим рукам ковать, будет что и зубам жевать!
И хозяева и гости снова принялись за пирог - первый пирог, испеченный при свободе...
Ч а с т ь в т о р а я
______________________________
ЧУДЕСА СВОБОДЫ
Жизнь у замоскворецких мальчишек шла бойкая: что ни час происшествие, что ни день - событие. Митинги, собрания, демонстрации. Мальчишки гоняли по улицам с утра до ночи. И ни тебе городовых, ни жандармов; дворники и те присмирели - смотрят на их мальчишеские проказы снисходительно. Даже отец Андрейки при всей его суровости от шлепков и подзатыльников воздерживался. 'Ладно уж, теперь свобода', - говорил, когда подзатыльник требовался.
Свобода! Это пьянящее слово 'свобода' теперь у всех на устах: и у бедных и у богатых.
Прежде миллионщика Михельсона рабочие и не видывали. Через управляющих управлял. А теперь собственной персоной является на митинг с красной ленточкой в петлице и уговаривает получше работать ради свободы.
Лавочники, мясники, булочники, зеленщики, бывало, чуть очередь зашумит против повышения цен, кличут полицию, а теперь только руками разводят: 'Свобода, граждане! Нам по любым ценам свободно торговать, а вам свободно покупать или не покупать!'
Да, менялись люди с приходом свободы.
Взять деда Кучку. Он теперь вовсе не дед Кучка, а Иван Васильевич Кучков, депутат Совета от московских пекарей. Оказывается, он еще в девятьсот пятом году против царя на московских баррикадах сражался старый революционер.
Или вот самый тихий из всех слесарей дядя Ваня Козлов - теперь сам начальство: выбран председателем заводского комитета как революционер-подпольщик.
А Гриша Чайник, первый заводила всякого беспорядка, теперь наблюдает порядок: расхаживает по Замоскворечью с красной повязкой на рукаве, с маузером на ремешке, семечки пощелкивает и кругом посматривает. Избран Гриша Чайник в народную милицию.
Бабушка и та перевернулась: берет в лабазе у Васьки Сизова мешок семечек и на людном перекрестке стаканчиками их продает. Хочет при свободе независимо на свой капитал жить. Только капитала у нее не прибавляется все знакомые берут семечки в долг, и бабушка едва концы с концами сводит.
А вот Филонов при свободе преуспел. Стал владельцем буфета при магазине офицерского общества на Воздвиженке. На основе свободных торгов с аукциона взял. Походил при старом режиме в лакеях. Хватит! Теперь у самого три официанта на обслуге.
Не отстала от мужа и Филониха, откупила-таки на свое имя тот самый дом, где Стеша с матерью в подвале ютятся.
Вот что значит свободушка! При царе мужниной рабой была, своего вида не имела, а теперь домовладелица!
И Глаша ее теперь уже не горничная, а компаньонка. Читает вслух романы, когда баронессе фон Таксис не спится. И веселый слесарь Петя Добрынин, встречая Глашу с таксами на прогулке, теперь шутит так: 'Барышня, проданные глазки'.
А Лукаша-то, Лукаша! Щеголяет в офицерской форме, с красным бантиком на груди и важно заявляет:
'Хватит! Поиздевались над нами царские сатрапы. (Это он проезжается насчет 'сапог всмятку' у генерала Мрозовского!) Теперь никаких 'ваше благородие'! Я своего полковника по имени-отчеству называю, а он меня на 'вы'!'
По протекции полковника Грузинова, который теперь на месте Мрозовского, Лукаша Филонов получил должность вестового при полковнике Рябцеве. А его бывший кумир прапорщик Ушаков, мечтавший о славе, получил полную возможность прославиться. Расцеловав его при всех думцах и похвалив как первого офицера Москвы, вставшего на защиту свободы, полковник Грузинов отправил Ушакова вместе с его ротой на фронт защищать свободу от полчищ кайзера Вильгельма.
Но вот уж кому повезло, так повезло - это Фильке. Теперь его звали по-иностранному - 'Филь', он был грумом у барышень Сакс-Воротынских. При встрече его не узнаешь - красный камзол, зеленые штаны, желтый жилет, в руках хлыстик, на ногах сапоги со шнуровкой.
При царе знаменитые богачки вольничать стеснялись, а при свободе решили по своему капризу вместо черного арапчика завести огненно-рыжего. 'Под цвет революции', - как они говорили.
Куда бы барышни Сакс-Воротынские ни отправились, Филь должен был поспевать пешком. И при первом зове являться, весело скаля белые зубы на красном от веснушек лице. Филька был при барышнях как украшение.
Андрейке сменить свой заплатанный пиджачишко и дырявые ботинки на что-нибудь понаряднее не удалось. Но и ему без царя жить стало куда вольготней: на заводе мастера и десятники мальчишек больше зря не гоняли, не шпыняли - заводской комитет запретил. Всех ребят прикрепили на обучение к слесарям, токарям, кузнецам. Андрейку взял к себе в ученики сам Уралов Андрей Уварович. Оказалось, и он, и все его молодые друзья - Саша Киреев, Бакланов, Цуканов, Ригосик и брат Андрейки Саша - состояли в организации заводских большевиков. Оказалось, знаменитая красная комната в столовке коммерческого института была штабом революционеров-подпольщиков. Теперь все революционеры собирались открыто. А Люся больше не скрывала, кто она такая, а прямо говорила: 'Я агитатор, пропагандист'. Ее всюду приглашали. 'Расскажите нам про то, расскажите про это', - просили. Люся знала, где и как рабочие живут, борются, как женщин и детей в капиталистических странах угнетают, что такое Интернационал первый и второй. Какие есть в России партии и чего каждая из них хочет.
Люся и внешне изменилась, хотя сильно похудела, но очень повеселела и ко всем всегда с доброй улыбкой.
Андрейка тоже стал политиком, как и большинство замоскворецких мальчишек. Мальчишки так в политике понаторели, что знали вождей почти всех партий. У большевиков был самый главный революционный революционер, вождь рабочих и крестьян - Ленин.
А сколько новых слов и понятий принесла свобода! У мальчишек головы кружились! Империализм, Антанта, аннексии, контрибуции, национализм, экспроприация, эксплуатация... Но больше всех других слов мальчишкам запомнились два слова, выброшенных в широкую жизнь революцией: буржуй и пролетарий.
Буржуй - слово жирное, пухлое, жевательное - так ко всем сытым и толстым и липнет.
Пролетарий - слово звонкое, веселое, гордое, от него все подлое отскакивает, оно к лицу рабочему люду.
Андрей очень гордился, что он пролетарий.
А вот у гимназистов и кадетов это слово стало ругательным.
- Пролетарий с красной харей! - дразнились Вячик-мячик и кадетик Котик.
Андрей в долгу не оставался.
- Кадет, кадет, на палочку надет! - кричал он Котику.
- Буржуй, буржуй, ремня пожуй! - кричал Вячику.
Все мальчишки Замоскворечья по партиям разделились.
- Я в эсерах, - скажет Стасик.
- Ах эсеры, вы эсеры, у вас морды очень серы! - посмеется Стеша.
- Я в анархистах! - бухнет Дарвалдай.
- Анархисты, анархисты, они на руки нечисты!
- Арбуз, а ты в каких ходишь?
- Я в большевиках!
- А почему не в меньшевиках?
- Потому что большевики хотят для рабочих всего побольше, а меньшевики - всего поменьше.
