- Вот они, дьяволята!
- Лови цыганят!
- Хватай, не упускай!
В ужасе мальчишки бросились врассыпную. Кто помышиному шмыгнул в палатку, кто по-лягушечьи нырнул в речку, а Рубинчик по-обезьяньи взобрался на дерево.
Ничего не помогло. Не спасли ни речка, ни деревья, ни полотняная палатка. Из воды ребят повытаскивали за ноги, заехав в речку прямо на конях. Из палатки вытащили за руки. А с дерева Рубинчика стрясли, как майского жука.
- Где ваши отцы?
- Где наши кони? - грозно спрашивали чернолицые всадники перепуганных мальчишек.
- Нет у нас коней!
- В Москве наши отцы! - отвечали стиснутые могучими руками углежогов ребята.
- Своих не выдаете, цыганское отродье?
- Души вытрясем!
- Мы вам Москву покажем!
И великан с всклокоченной бородой поднял Рубинчика за уши.
- Куда наших коней угнали? Говори, чертенок!
- Ой-ой-ой! - заголосил Рубинчик. - Отпустите, все скажу.
- Тебя отпусти, ты убежишь, - сказал бородач и веревкой прикрутил Рубинчика к себе. - В милиции все расскажешь, фараоново племя!
- Расскажу... - твердил Рубинчик.
- Везем их в город, ребята! Самосуда не устраивай, теперь не старые времена! Дети все-таки... - скомандовал председатель артели.
- Дети за отцов не отвечают! Будьте сознательными! - выкрикнул Рубинчик.
- Заткни ему рот, - закричали углежоги. - Он еще нас учить будет.
- Вперед! Тронули!
Посадив ребят впереди себя на коней, углежоги помчались в город, оставив растоптанный лагерь...
- Побейте их - да в воду!
- Чего вы с ними цацкаетесь, дайте нам на расправу конокрадское отродье!
- За побитого конокрада поп все грехи простит!
Такими возгласами провожали углежогов и их пленников жители деревень, по улицам которых они проносились, вздымая пыль. Собаки хватали всадников за ноги, заливаясь отчаянным лаем, мальчишки швырялись камнями и палками.
Рубинчик все порывался крикнуть, что они не конокрады и не дети конокрадов, а честные ребята, пионеры. Но рот у него был заткнут тряпичным кляпом. А остальные ребята из его звена с перепугу ничего не понимали и молчали. И он только размахивал руками да корчил страшные гримасы.
И вид у черного курчавого Рубинчика с кляпом во рту, в одних трусах был такой страшный, что даже сердобольные бабы, которые готовы были пожалеть маленьких цыган, и те, косясь на него, крестились.
- Ух, видать, разбойник, глазищами так и сверкает!
Так мчались в районное отделение милиции выселковские углежоги, в полной уверенности, будто они захватили настоящих цыган.
А в это время настоящие цыгане были далеко-далеко.
И никаких коней они не крали. Ни артельных, ни колхозных. Старейшина рода прослышал, будто в привольных степях Украины Советская власть отвела цыганам черноземные земли. Дает возможность построить дома. Пахать и сеять. Жить, как все добрые люди.
И он повел свой табор на юг, никому никакого зла не сделав.
Куда же подевались деревенские артельные кони, из-за которых поднялась такая кутерьма?
На этот вопрос мог ответить только выселковский лихой поп.
Это он помог найти угнанных коней. И не так далеко от села, в соседнем мелколесье. Они отыскались в одном из оврагов, густо заросших кустарником.
Сюда направился поп, словно по какому-то чутью. Он разъезжал по мелколесью, свистел, поднявшись на стременах. Конь его громко ржал. И вдруг на его ржанье раздалось ответное.
- И как вы догадались, батюшка, что кони здесь спрятаны? - спрашивали обрадованные сельчане.
- А у меня на эти дела глаз наметанный, - хвалился лихой поп, - я все повадки конокрадов знаю. Обязательно где-нибудь спрячут, а когда шум уляжется, вернутся и потихоньку уведут.
Вернулся он в Выселки как победитель, верхом на взмыленном коне. Космы развеваются, полы рясы, как крылья, глазищи горят, рот до ушей. Толстый, пыльный, потный, веселый. Тут же пошел помыться в бане, истопленной ради субботы. И сел на открытой веранде пить чай с медом. Распивал чай и хвастался перед попадьей:
- Ну, матушка, и погонял я на славу. Двух зайцев убил. И нашему сельскому миру доброе дело сделал - коней нашел. И безбожников посрамил.
- Безбожников цыган? - спрашивала попадья, подавая ему горячие пироги и пышки.
- И не только, - отвечал поп, - досталось сегодня и цыганятам в красных галстуках. Забудут они дорогу в нашу местность. Прокатили мы их на вороных!
- На каких вороных, куда прокатили?
- Туда, куда нужно! - отвечал поп и смеялся так, что чай расплескался с блюдечка на его чесучовую рясу, в которую он переоделся после бани.
Смеялись смеете с отцом и озорные поповичи, вспоминая ночные проделки.
- Как мы сонного табунщика-то связали, а?
- Не успел проснуться - закатали в свиту...
- Не узнал?
- Нет, спросонья принял нас за цыган. Мы живо лучших коней в мелколесье угнали и были таковы.
- А как углежогов-то на пионерский лагерь нацелили!
- Вот бы посмотреть, что там было... Ха-ха-ха!
А пионерам было не до смеха. Храброе звено во главе с Симой сидело посреди разгромленного лагеря и горько плакало.
- Это все из-за нас!
- Это мы во всем виноваты! - причитали девочки.
В таком виде и застали их вожатый Федя и Боб, прибежавшие из коммуны.
- Ах, вот вы где? Отыскались, - воскликнул Федя и тут же, увидев разбитые палатки, онемел.
- Пропал наш лагерь!
- Ой, если бы не ловили самогонщиков, ничего бы этого не было! плакали девчонки.
- Постойте, не ревите. А где ребята?
- Похищены вместо цыганят!
- Кто похитил ребят вместо цыганят?
- Углежоги!
- Это еще что за разбойники?!
- Они не разбойники... Уголь жгут, смолу добывают.
Хорошие люди.
- Хорошие люди детей не похищают! Куда они девали их?
- Помчали в милицию!
- В райцентр? С ума сойти! Вот я им покажу, как хватать пионеров с утра, натощак. Подвергать такой встряске... В милиции разберемся! Я этого дела так не оставлю!
- Постой, Федя, они же не виноваты. Это Фома и Ерема всех обманули!
- Ах, вот что. - Федя оглядел разгромленный лагерь и свистнул: - Узнаю сову по полету, святых угодников по чудесам! Здорово начудили Пантелеймон-целитель и святой Иосиф!
- Какие святые, это поповы дети! Ой, как они нас разыграли!
