Мы выпили шипучее вкусное пиво.
- Пока я ещё в расслабленном состоянии, как спящий крокодил, можешь засунуть мне руку в пасть. - Аркадий улыбнулся, заметив выражение моего лица. - Я имел ввиду перевод испанской пословицы. Короче, спроси меня быстрее, что за террористы украли прекрасных дам в Стамбуле. и причем здесь всесильный А. Р. Т.?
- Почему ты хочешь исповедоваться непременно мне?
- А потому, что уже в Москве узнал, какую роль сыграло в нашем приключении ведомство баташова... Ох... - Аркадий поморщился. - Давай, отложим разбирательство на десерт. Тем более, что кроме шоколадки я тебе ничего предложить не могу. - Он с удовольствием откинулся на спинку и прищурил глаза. - Неохота портить удовольствие. Смотри, паутинки на кустах сверкают, и мотылек... Совсем, как летом... Беззаботный, легкий. А завтра, возможно, заморозки...
- Сегодня целый день играет в дворе послушный мотылек,
И словно белый лепесток на паутинке замирает
Пригретый солнечным теплом,
Сегодня так светло кругом...
Продекламировала я со старательным выражением школьницы. - Эти стихи ивана бунина учила в пятом классе моя Сонька. А потом забыла, а я помню. Каждый раз вспоминаю, когда вижу осеннюю паутину в солнечный день. И последних мотыльков... - Я ободряюще коснулась его плеча. - Не бойся, старик, доктор баташова не рухнет в обморок от твоих разоблачительных признаний.
- Уфф! Ладно, скажу и забудем об этом... Вся операция с провозом мной некоего важного груза была подстроена. Меня хотели заловить в Стамбуле с поличным и уничтожить... Думаю, автор сей идеи - твой муж... Но мне удалось выкрутиться, разыграть всю историю как обыкновенный теракт. Турецкие связи помогли... Жаль, что ты сбежала, не дождавшись утра. Я имел бы возможность провести с тобой ещё одну ночь на теплоходе. И, возможно, осуществить миссию соблазнителя.
Я покачала головой, отгоняя легкий хмель. Что-то в рассказе аркадия не сходилось. Но что?
- Постой... зачем ты мне это говоришь - про авантюру Сергея? Чтобы я ему передала. что ты в курсе?
Аркадий пожал плечами:
- Ну, чтобы ты знала - я не отказался бы от своего намерения завладеть тобой ни за что на свете. Если бы мне не помешали. И помешал опять-таки баташов! Он что у тебя - ясновидящий?
- К счастью, не всегда... Во всяком случае, там, в ресторане, разомлев на атласных тюфяках, я мечтала о твоих обьятиях. И ни на секунду не задумывалась о том, как воспримет это мой муж... А он и не догадался, что верная жена была столь близка к падению... - Я подумала о том, что сергей. к счастью, не учуял и тех перемен, которые произошли во мне после чужих обьятий.
- Ты подсознательно уже знала, что после ночи, проведенной со мной, мы не расстанемся. И с твоим бывшим мужем придется объясняться мне.
Я с сомнением покачала головой. Действительно, попав под 'магнетизм' Аркадия, я ни на минуту не задумывалась о том, что короткая круизная встреча может разрушить мою семью. неужели одна, пусть даже очень пылкая, ночь, проведенная на волшебном плавучем островке 'Зодиака', могла поколебать привязанность к Сергею? Нет, это совсем разное...
- Зря сомневаешься, Слава. Флирт - не твой жанр. Готов поклясться, что у тебя не было мимолетных связей. А если бы таковая появилась, ты бы обязательно ушла от Сергея и вышла за своего соблазнителя замуж. У тебя не может быть любовников, только мужья.
Сложив остатки нашей трапезы в коробку от пива, Аркадий задвинул её в кусты. Я достала пудреницу и привела себя в порядок, слегка тронув бесцветной помадой губы.
- Наверно, ты прав.
Аркадий приблизился, приглядываясь к ссадине, и, вдруг, стиснув в ладонях лицо, впился взглядом в мои глаза. По спине пробежала дрожь и силы как-то сразу иссякли. Звякнула выскользнувшая из рук пудренница, в голове зашумело, я оказалась в обьятиях Аркадия, успев тихонько обмякнуть.
Он быстро целовал меня, расслабленную, как в полуобмороке. Во рту расплылся солоноватый вкус - ранка на губе снова кровоточила. Мгновенно с поражающей яркостью пронеслись передо мной ожившие видения - старик, овладевший связанной пленницей и разбивший ей лицо, перепуганный мальчишка, принесший воду... А потом - блеклое утро, теплая поверхность камня под спиной, смуглые мальчишеские бедра у моих колен, полулбморочная лихорадка, сотрясающая наши тела, и безумное желание, чтобы это никогда. никогда не кончалось...
Я двумя руками оттолкнула от себя Аркадия.
- Не надо!
Шумно выдохнув воздух, он откинулся на деревянную спинку и закрыл глаза.
- Что, нам, кажется, пора идти?
Я поднялась.
- Пора. Прости, Аркадий, я ничего не пойму. Не пойму, что происходит со мной...
- Ну, думай, думай, детка. Вот мои координаты. - Он засунул в карман моего пиджака визитную карточку. - Если возникнут вопросы, звони. И дай тебе Бог застать меня тут... А мне пожелай дождаться... - В его тоне звучала скрытая тоска и какая-то фатальная обреченность.
Но я не стала говорить, что поняла его намек, что мне хорошо известно его состояние, когда мысль о смерти неотступно преследует, то отдаляясь, то обдавая могильным холодком. Что это нормально для человека, ходящего изо дня в день по канату, привично рискующего жизнью...
Я не могла успокоиться, потому что боялась сама: турецкий мальчишка стал моим наваждением. Он загнал меня в дебри неведомых ранее комплексов, мучительных, противоречивых желаний. Но освободил лишь от одного: образ Аркадия Тайцева не тревожил больше моего воображения.
На остановке у гранитного парапета Фрунзенской набережной собралась толпа. Особо нетерпеливые граждане пристально всматривались в темнеющую насыпь Хамовнического моста, на фоне которой должен был появиться рогатый силуэт троллейбуса. Женщины взволнованно обсуждали творящиеся в столице безобразия, поминая, то с надеждой, то с укоризной, энергичного мэра.
Какой-то 'шутник' прошелся этой ночью по набережной, круша недавно установленные здесь импортные стеклянные павильончики, что вызвало справедливые нарекания в адрес правительства и правоохранительных органов. 'Эх, нафига козе баян, а нашему алкашу - европейский комфорт?' - мыслил вслух, ни к кому не обращаясь, человек в очках.
Парень в наушниках и бейсболке, совсем как телеведущий Ганнопольский, балдел от одному ему слышимых звуков - то ли от 'Алисы' 'тащился', то ли учил суахили. Кое-кто, равнодушный к графику движения троллейбуса, и к стараниям мэра, наслаждался чудесным сентябрьским днем - тихим и солнечным. На разогретом щербатом граните парапета по-летнему грелись крупные переливчатые мухи, волны Москвы-реки манили свежей, неторопливой прохладой. На противоположном берегу поднимались кущи Нескучного сада - в том багряно-золотом уборе, что неразрывно связан в памяти со строками Пушкина. 'Очей очарованье...' - как нежно звучали эти слова на солнечном сентябрьском пригреве, как ласкали душу... Не хотелось думать о кризисной экологической обстановке столицы, о катастрофической загрязненности её речных вод, о дачах бывших 'слуг народа', скрывающихся под сводами канареечных ясеней и малиновых кленов. Хотелось радоваться банке импортного пива, притаившейся в кейсе и солидному слову 'мэр', привычно всплывающему в пересудах московских бабуль.
Бронзовый кристалл, венчающих новое здание Академии, внушал уверенность в процессе научного познания, а огромное колесо над парком культуры и отдыха напоминало о беспечных детских радостях.
Высоко вверху, под серыми громадами 'сталинских' домов, сияли иноземным комфортом зеркальные окна пентхаузов - словно экзотические цветы, приживленные мрачным кактусам. - Москва преображалась и хорошела, с усилием прорываясь в статус 'цивилизованных' городов.
У стеклянной стены пентхауза, выходящей к Москве-реке, стоял человек, сильно похожий на знаменитого Арчила Гомиашвили, возглавляющего клуб 'Золотой Остап'. Так, вероятно, мог бы выглядеть сам Великий комбинатор, осуществи он свою индивидуалистическую мечту вопреки авторскому замыслу. Стройный брюнет с чеканным профилем и седеющими висками машинально встряхнул бокал: в коньячного цвета напитке звякнули кусочки льда. Глядя на ожидающую троллейбус толпу, он думал о превратностях
